Вспомнив колдуна, Льок припомнил и другое, совсем было им позабытое. Недалеко от стойбища, в лесных чащобах, укрыто озеро с маленьким островком посредине. Неглубокая речушка соединяла это озеро с рекой Выг. Когда-то оно было большим, но потом начало пересыхать и постепенно превратилось в болото, поросшее ржаво-красным мохом. Суеверные жители стойбища считали эту трясину окровавленным ртом земли, поглощающим всех — и людей и животных, — кто осмелится ступить на нее. Но Льок не верил этим рассказам. Как-то в детстве в поисках птичьих яиц ему посчастливилось, перепрыгивая по кочкам, благополучно пробраться на островок. Там оказалось множество гнезд, и Льок вернулся в стойбище сытым и довольным. С этого времени каждый год весной, когда птицы откладывали в гнезда яйца, он прокрадывался к этому островку.

Там у него было любимое место — пологая из красного гранита скала, уходившая в воду. Льок нередко подолгу лежал на скале, словно ящерица, греющаяся на солнце.

Однажды он забрался на островок поздним летом и, по обыкновению, пошел к скале. Вода, скрывавшая веснами большую часть скалы, теперь спала. Льок вскрикнул от удивления — на красном граните белел рисунок рыбы. Она изогнулась, словно семга, скачущая через камни порогов, когда она поднимается вверх по течению, чтобы метать икру. Льок наклонился и потрогал изображение рыбы пальцем. Поверхность рисунка была шероховатая из-за мелких выбоинок, потому-то она казалась матовой, хотя вся скала ослепительно блестела под лучами солнца.

Юноша очень удивился — кто мог сделать рисунок семги? Спросить у кого-нибудь из жителей стойбища он не смел. Сюда, на этот остров, привозили на вечное изгнание тех, кто нарушил обычай племени. Никому из сородичей не разрешалось приходить сюда.

Сейчас в голове Льока все соединилось в одно: неизвестно откуда взявшийся рисунок семги, колдун, который выбивал узор на голыше-обереге и изображение Роко на шкуре. Льок даже вздрогнул, так его поразила новая догадка. Неведомый сородич, верно, приманивал к островку семгу ее изображением на камне! Он колдовал! Льок тоже так сделает, только еще лучше. Он выбьет на Священной скале фигуру Роко. Тогда сами охотники смогут просить об удаче своего друга.

И вот на Священной скале, где издавна собирались колдуньи, вскоре послышался равномерный стук камня о камень. На поверхности ярко-красного склона, сглаженного ледником до блеска, сначала появилась голова Роко, потом большой горб.

Льок изредка вытирал рукавом выступавший на лице пот. Руки немели от усталости, но он продолжал выбивать на твердом камне одну ямку за другой. Вот уже появилось туловище… Нога с огромной ступней…

С каждым ударом все яснее вырисовывалась фигура Друга, совсем такая же, как на оленьей коже. Роко смотрел в сторону реки, почти круглый год кормившей стойбище.

— Пусть Главный охотник потребует, чтобы Друг вызвал из глубины моря в воды Выга много-много жирной семги, — бормотал Льок, сжимая кусок гранита. — Пусть ее наловят столько, чтобы хватило в запас на зиму.

Когда от усталости рука совсем онемела, Льок поднялся и, отступив на шаг, задумался — какими изобразить уши у Роко: длинными, как рассказывают старики, или короткими, как у всех людей.

Вдруг где-то поблизости раздался крик:

— Он осквернил Священную гору! Горе нам! Горе!

На том месте, где скала уходила под заросли вереска, стояла Лисья Лапа и в ужасе трясла руками. На блестящей поверхности камня белели очертания ненавистного колдуньям горбуна! Как совершать теперь древние обряды, когда со скалы на колдуний будет смотреть Роко, покровитель мужчин и заклятый враг женщин? Льок навсегда лишил мудрых старух их заповедного места колдований… Ничего хуже этого не могло случиться!

Рядом с Лисьей Лапой стояли другие старухи, а позади всех — Белая Куропатка, которую они привели, чтобы обучить обрядам колдовства. Снизу от реки, спотыкаясь, бежали женщины. Они шли за водой, когда раздался крик старухи.

— Льок осквернил Священную скалу! Льок погубил всех нас! — хором вопили за Лисьей Лапой старухи.

Мать Льока молчала. Несчастье казалось ей таким же страшным, как и всем другим женщинам. Но поправить сделанное нельзя, остается только одно — поскорее придумать, как отвести беду от сына.

— Смерть тебе, погубитель! — крикнула Лисья Лапа и, не помня себя от ярости, шагнула к Льоку.

Теперь юноша и сам испугался того, что сделал, но он хорошо знал, что ему несдобровать, если голос его не будет уверенным, а лицо спокойным.

— Не подходи! — громко сказал он. — Так велели мне духи. Тебе ли, женщина, восставать на Роко, покровителя охотников!

— Мы не знаем Роко! — закричала Лисья Лапа. — Наши духи сильнее!

— Если сильнее, пусть они прогонят Друга со скалы!

Главная колдунья замолчала. Сколько бы она ни трясла руками, но с камня не стереть того, что на нем выбито.

— Духи колдунов враждебны нашим, потому они и велели Льоку отнять у нас священное место, — наконец решилась вступиться за сына Белая Куропатка, — разве его вина…

Лисья Лапа быстро обернулась к женщине.

— Это из-за тебя мы потеряли святилище! — рассвирепев, крикнула она и потянулась крючковатыми пальцами к лицу Белой Куропатки.

Бедной женщине показалось, что старуха хочет проткнуть ей глаза, и она в страхе попятилась. Пригибаясь, как рысь перед прыжком, старая колдунья шагнула к ней. Шаг, другой, третий…

Испуганная женщина в ужасе отступала все дальше и дальше от надвигавшейся на нее колдуньи.

— Мать, — закричал Льок, — порог!

Белая Куропатка покачнулась и, взмахнув руками, рухнула в кипящий поток.

— О-о-ох! — вздохнула толпа.

Лисья Лапа выпрямилась. Сейчас она не чувствовала обычной слабости и озноба, не покидавшего ее даже под теплыми шкурами. Вот оно, неожиданное избавление от соперницы!

Старуха не отрывала глаз от бурлящей желто-бурой воды. В густых клубах пены ей мерещилось ненавистной лицо той, что хотела стать поперек дороги.

— Женщина, носившая имя птицы, неправду говорила тебе Вещая. Исполнилось сказанное мною вчера вечером: «Никогда не видеть тебе моей могилы, а я еще посмеюсь на твоей!» Сами духи внушили мне эти слова! бормотала Лисья Лапа, словно погибшая могла ее услышать.

Потом колдунья медленно повернулась к толпе и подняла свой посох.

— Так хотели наши духи! Так хотели наши духи! — прохрипела она. — Вы видели, она сама ушла к Хозяину реки. Он требовал большого подарка… Теперь он скоро пошлет нам пищу.

Старуха направилась к стойбищу. Две колдуньи, ее помощницы, подхватили ее под руки и бережно повели. Нельзя Главной колдунье выказывать немощь, она пошла, напрягая последние силы.

Гибель Белой Куропатки была так неожиданна, все произошло так быстро, что Льок и женщины на соседнем островке долго не могли опомниться. Уже скрылись за прибрежными кустами три старухи, а еще никто не двигался с места. Некоторые плакали, некоторые с жалостью смотрели на Льока, но не смели ничего сказать. Наконец испуганные и подавленные женщины одна за другой потянулись к стойбищу.

Льок никуда не ушел. Он долго стоял не двигаясь, глядя прямо перед собой и ничего не видя. Потом опустился на камень и закрыл лицо ладонями. Над ним высоко поднимал руку покровитель охотников Роко, которого так боялись и ненавидели колдуньи. Чуть живые от усталости и вновь без добычи возвращались охотники в стойбище. Здесь их ждали небывалые новости молодой колдун выбил на Священной скале изображение Друга, а дух порога взял к себе мать колдуна. Как ни был измучен Кремень, он не пошел в землянку и не отпустил охотников. Все направились к скале и издали с удивлением и страхом рассматривали белевшего на камне горбатого Роко.

Главный охотник переводил взгляд то на изображение, то на Льока, сидевшего на камне с опущенной головой. В первый раз он не знал, что сказать, как поступить.