— Я не хочу ждать! — упрямо заявил Кларенс.

Зане в самом деле была известна не одна тайная тропа. До больших снегопадов оставалось мало времени, и она советовала спешить. Дело затрудняло то, что названия, которые знала неграмотная индианка, чаще всего отличались от тех, что были напечатаны на карте штата. Так, Кларенс не сразу понял, что тропа должна вывести их с Эвиан к Денверу[4].

— А что будет с животными? Ты способен их бросить?

Кларенс отмахнулся.

— Иверс наверняка пришлет сюда своих людей.

— А если нет? Я не могу нарушить слово, данное Уиллису.

— То есть ты хочешь остаться?

— Я должен остаться. У меня нет другого выхода.

Хотя напряженный взгляд Кларенса был устремлен в стену, Арни был готов поклясться, что приятель мысленно видит нечто, находящееся далеко за горами.

— Если ты когда-нибудь влюбишься, ты тоже пожертвуешь всем ради любимой.

— Только не дружбой!

Кларенс сделал вид, что не обратил внимания на эти слова, и через некоторое время Арни спросил:

— Вы поедете верхом?

— Нет. Зана дает нам снегоступы — по тропе можно пройти только на них. Еще она обещала одежду из оленьей кожи и вяленое мясо. Так что с ранчо я не возьму ничего. Кроме револьвера.

Арни оторопел.

— Это оружие Уиллиса! Оно стоит денег!

Кларенс пожал плечами.

— Тех самых денег, которые он обещал заплатить мне весной.

— Но работать буду только я. К тому же я плохо представляю, как справлюсь один, ведь у меня не будет ни минуты передышки. И я не уверен в том, что мне не понадобится оружие.

— Зачем? Стрелять в койотов? А вот мне, возможно, придется защищаться от Иверса. Я оставлю тебе взамен свое седло. Пусть оно старое, за него все же можно выручить пару десятков долларов.

Арни понял, что все решено. Кларенс дарил ему самое дорогое, что у него было, вероятно, желая тем самым как поблагодарить, так и попросить прощения.

Посмотрев на свои руки, Арни заметил, что они дрожат. Никогда, даже в самом страшном сне, он не мог представить, что все закончится вот так. Ему казалось, что в его сердце образовалась дыра, а в душе дует холодный ветер.

— А как Эвиан узнает, когда уходить?

— Ты поедешь в «Райскую страну» якобы по какому-то делу и передашь ей. Мы так условились.

Арни ударил себя в грудь.

— Я?! А после вашего бегства Иверс явится сюда и снимет с меня шкуру!

Кларенс смерил приятеля взглядом.

— Ты его боишься?

— Я уже говорил, что у него слишком много людей и оружия. В этом случае не испугается только глупец.

— Тогда скажи ему, что ничего не знаешь.

— Он не поверит. Если только ты в самом деле не сообщишь, куда вы идете.

— Нет, — возразил Кларенс, — я подробно опишу тебе наш путь. Мне бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь ты присоединился к нам.

Когда приятель закончил рассказ, Арни спросил:

— Ты уверен, что вы останетесь в Денвере?

— Я ни в чем не уверен.

— А в том, что Эвиан тебя любит?

Кларенс скрипнул зубами. Это была болезненная тема.

— Я надеюсь, что когда-нибудь полюбит.

Через два дня к Зане приехал Джозеф Иверс. Спрыгнув с коня, он с ходу спросил:

— Эвиан у тебя?

— Я ее не видела.

— То есть как? Куда она подевалась?

— Не знаю. Однако могу сказать, что тебе удастся ее отыскать.

— Что ж, тогда именно этим я и займусь.

— Раз уж ты явился сюда, нам надо поговорить, — сказала Зана и погасила трубку. Это означало, что разговор будет серьезным.

— О чем?

— Ты собрался покинуть этот край, Джо?

— С чего ты взяла? Я просто решил прикупить немного земли в другом месте.

— Если тебе нужна еще земля, купи соседнее ранчо.

— В свое время. Тебе что за дело до всего этого?

— А что ты собрался сделать со своей дочерью? — спросила Зана, не обратив внимания на его вопрос.

— То же, что и все отцы — выдам замуж. Она переедет в Шайенн.

— Зря. Лучшей хозяйки этих мест тебе не найти. Ее корни тут.

Джозеф Иверс расхохотался.

— У белой девушки не бывает корней — она следует за своим мужем!

— Я тебе все сказала, — веско произнесла индианка и, повернувшись, скрылась в хижине.

— Ты спятила! — крикнул он, садясь в седло. — Ты уже получила свой лес, тебе этого мало?

Ответа не последовало. Лишь деревья шумели, подобно океанским волнам, да с гор, как это было от века, струился холодный и чистый воздух.

Арни стоял на пороге дома и смотрел на ослепительно-белый снег, словно надеясь, что его чистота поможет ему избавиться от душевного отчаяния, горечи и боли.

Он послушно съездил в «Райскую страну», где наплел что-то о письме, которое хотел бы отправить матери. В голосе отвечавшего ему Иверса был оттенок подозрительности. А еще Арни мельком видел Надин и уловил, что девушка встревожена, как если бы она предчувствовала что-то плохое. Одна Эвиан смотрела так, будто ее ничего не касалось. Однако на следующий день она исчезла.

Арни понимал, что ему надо продолжать жить. Без радости, возможно, против воли, а главное — без дружеской поддержки. Горе и гнев внутри его существа были похожи на стальную пружину.

Утром он привычно встал, оделся, взнуздал лошадь, подтянул подпруги. Позавтракал только потому, что знал: иначе не выдержать. Сунул в седельную сумку несколько ломтиков бекона и вчерашних, уже зачерствевших лепешек для себя и для собак — отныне его единственных напарников и помощников. Арни понимал, что вечером его встретит темный дом, холодный очаг, пустая чугунная сковородка с белой пленкой застывшего жира и мертвая тишина.

Зана оказалась права: очень скоро пошел снег, и дневной свет сразу сделался каким-то сумеречным. Арни знал, что он запорошит следы, но надеялся, что покров не будет таким плотным, чтобы овцы не смогли отыскать под ним корм. Сейчас он должен был думать не о Кларенсе и Эвиан, а о том, как выжить самому и не потерять животных.

Возвращаясь обратно почти в темноте, Арни увидел, что в окнах дома горит свет. Его сердце подпрыгнуло. Кларенс вернулся?! Или это… Иверс? Он в волнении пустил коня по свежему, вихрящемуся от ветра снегу. У Арни мелькнула мысль придержать овчарок, чтобы в случае чего они первыми не попали под пули.

На кухне хозяйничала старая индианка. Она испекла горку лепешек из кукурузной муки на растопленном сале, выложила на блюдо толстые куски оленьей грудинки и сварила целый кофейник крепкого кофе.

Зана не обратила никакого внимания на собак, а те, к удивлению Арни, не залаяли, а испуганно попятились, поджав хвосты.

Арни присел на табурет. Вероятно, в его лице отразилось разочарование, потому что Зана промолвила:

— Ты думал, это он? Он не вернется. Зато придет Иверс. У меня он уже побывал. Он пока не догадался про твоего приятеля, но догадается.

— И что он тебе сказал?

— Хотел знать, где его жена.

— И что ты ему ответила?

— Я сказала: «Ай, ай, белый человек, моя не знай, чего ты хотеть».

Арни через силу улыбнулся.

— Ты хорошо говоришь по-английски. Откуда?

— Я не всегда жила в лесной хижине и несколько лет провела среди белых. Я знала, насколько тебе тяжело в первый день, потому и пришла. Вообще-то я не должна покидать лес.

— Почему не должна?

— Моя сила убывает. И я, даже могу потерять жизнь.

Хотя Арни решил, что это полный бред, как и все, что она говорила прежде, он был признателен индианке. Благодаря ее присутствию зубья невидимого капкана, сжимавшего его душу, немного ослабли.

Накормив поскуливающих от нетерпения собак, Арни взял лепешку, кусок мяса и, медленно жуя, заметил, имея в виду Кларенса:

— Я никогда бы не смог так поступить.

— У вас разные пути.

— О своем я ничего не знаю. Я не уверен, буду ли жив завтра, не говоря о том, увижу ли когда-нибудь свою мать.

— Что за мысли, Арни? — удивилась Зана. — Разумеется, ты увидишь мать. Ты вообще получишь свое гораздо быстрее, чем твой друг. Его путь такой же сложный, как и он сам. Он порывистый, словно ветер, и горячий, как угли в печи. Ты куда спокойнее, Арни, и твоя судьба намного ровнее.