– Борешься с собой? – Райдариф внимательно следил за выражением лица юноши. – Понимаю, моя просьба выбила тебя из привычной колеи. Если желаешь взять паузу на раздумье…

– Нет, я согласен! Кража так кража.

Волшебник недоверчиво покачал головой:

– Что-то уж больно быстро ты идёшь на сделку. Не иначе как решил кинуть старика? – он усмехнулся. – Я такой же был, не отпирайся. Молодой, отчаянный, хваткий. Когда мой учитель сказал, что возьмёт с меня по окончании обучения необычную плату, а именно – я должен был бескорыстно сотворить три великих добрых дела, я без колебаний согласился. «Получу, – думаю, – что хочу. А там видно будет». И чем, на твой взгляд, это закончилось?

– Чем?

Райдариф улыбнулся.

– Мне стало любопытно. А смогу ли я? Настолько ли я сделался Великим в результате обучения, что без какого-либо контроля со стороны наставника смогу бескорыстно сотворить три добрых дела? Причём, каждое дело, которое я совершал, мне казалось тогда недостаточно великим. В какой-то момент я даже начал соревноваться сам с собой и коллекционировать свои поступки.

– И ты совершил три таких поступка?

– Больше чем три сотни, Денис. А может, и три тысячи. После двадцатого я сбился со счёта и перестал их фиксировать. Добрые дела стали моей потребностью.

– Надеюсь, у меня кража не станет такой же потребностью?

– Не станет. Не волнуйся. Ты будешь действовать во благо людей. И с этой минуты, Денис, ты подписываешься на служение Добру, Справедливости и Правде. Это твоё будущее. А что касается условий, которые я хотел обсудить, то все они сводятся к тому, что половинчатые меры у нас, волшебников, не допускаются. Это как в сказке: оглянешься – окаменеешь! И если решишь идти со мной, то пойдёшь уже до конца. Учителю нужно доверять, наказы его выполнять, а любые сомнения гнать прочь. Только на таких условиях я согласен тебя обучать… Ну, так что? Слово теперь за тобой, дружок. Готов ли ты заключить с волшебником подобный договор и встать на сложный путь исполнения своего заветного желания?

– Да. Я готов! – твёрдо произнёс Денис.

Уже в первом часу ночи, когда дети, наконец-то, угомонились, расползлись по кроватям и притихли, Мария добралась до своей комнаты. Однако и здесь ей покоя не было. Ибо Анна Борисовна с полным подносом пирогов была уже тут как тут.

– Маша, дочка! Ты совсем не поела.

– Спасибо, но я не голодна. Валера приглашал меня после работы на ужин. И я поела перед дорогой.

Анна Борисовна возмутилась:

– Вот те раз! Еда Валеры, значит, вкуснее, чем мои пироги? Давай, дочка, добивай свою мать. Мои старания, как всегда, лишние и ненужные…

– Мама, что ты говоришь такое? – Мария обняла женщину и успокоительно погладила её по плечу. – Я очень ценю твои старания. Мы все их ценим! Но желудок тоже не безразмерный… Ну, хорошо. Один пирожок. Я поем.

Пожилая дама сразу оттаяла душой:

– На вот, держи, самый аппетитный. Знаешь ведь, что домой едешь, что тебя там ждут и кормить будут, зачем надо было с этим своим Валерой на ужин ходить?

– Зачем-зачем? Во-первых, он мой начальник и отказывать было неудобно. Во-вторых, я выходные себе выпрашивала до среды. С вами побыть хотелось. На даче.

– С нами – это правильно! – тут же отреагировала Анна Борисовна. – Что, Валерка-то твой, поди, опять приставал? Воздыхатель несчастный! Если обижать будет, ты мне скажи. Я его матери быстренько позвоню. Будет знать, как паутины вокруг моей дочери плести! Живо научу хорошим манерам!

Мария, откусив большой кусок пирога, именно такой величины, чтобы отвечать с ним было крайне неудобно, поспешила уйти от неприятной темы:

– Ой, мама, не спрашивай! Расскажи лучше, как вы тут без меня? Как дети?

– Да как-как? – буркнула Анна Борисовна. – Сама видишь: ни минуты не сидят смирно. Удивляюсь, отчего они у тебя сегодня подозрительно быстро уснули? Я вчера с ними билась-билась, ругалась-ругалась, всё уложить не могла. А у тебя, погляжу, или терпения больше, или какой секрет есть?

– Какой секрет? – Мария доедая пирог, заулыбалась. – Поздно уже, вот и попадали в кровати от усталости. Полька ещё вроде бы не спит, по телефону с кем-то переписывается, а малыши посапывают носами, да.

– Ох уж, мне эта Полька! – Анна Борисовна приготовилась подробнейшим образом доложить все проказы детей, замеченные в отсутствии их матери. – Вырастили невесту, теперь попробуй, уследи! Я тут телевизор посмотреть не успела, а она уже с каким-то взрослым парнем в бадминтон играет!

Мария оживилась:

– Правда? Но это же прекрасно! А я переживала, что ей сложно будет найти на даче друзей.

– Да какая дружба может быть между молодой девчонкой и совсем взрослым парнем? Очнись, Маша! Вон, по телевизору такие вещи показывают – волосы дыбом встают! А тебе – хоть бы хны!

– Поля благоразумная девушка, а тебе надо меньше времени проводить у экрана, – попыталась защитить свою дочь Мария.

– Да-да, давай, поучай свою мать! – Анна Борисовна опять насупилась. – Нет сейчас в молодых людях благоразумия! Нет ни грамма! Вот раньше молодёжь была! Мы Пушкина читали друг другу по памяти. Раз в неделю в театр ходили. Культурными людьми росли. А теперь, чем они занимаются? Что за увлечения такие у молодёжи? С утра пораньше воткнут себе наушники в уши, сделают музыку погромче, чтобы наставления взрослых не слышать, уткнутся в телефоны и, как привидения, слоняются по дому. Откуда здесь благоразумие возьмётся? Само, что ли, родится?

– Мам, прекрати. Полина умница. Она в институт будет поступать. И музыку она слушает приличную. Я интересовалась.

– Угу. Интересовалась она. А вот помощи от Полины на огороде – ноль! Твоя дочь, наверно, до сих пор думает, что картошка на деревьях растёт, а овощи сразу с ценниками и упаковками! Или ты надеешься, Маша, что я вам с Костиком весь огород перекопаю? Ошибаешься! Силы у меня уже не те. Мне помощники требуются.

– Мамочка, но я же не заставляю тебя копать! Делай то, что в твоих силах и не более! Чем смогу, тем тебе помогу, а что не успеем вырастить – да бог с ним! Я ведь привожу вам продукты из города. Жили шесть лет без посадок и ещё сколько-то потерпим.

Анна Борисовна, глядя на гору пирожков, словно раздумывая, есть или не есть на ночь, тяжело вздохнула. «Не есть». Слишком много жалоб накопилось, чтобы заедать их пищей. Лучше уж выговориться. К тому же в голове пожилой дамы сидел гениальный план – незаметно для Марии подвести её к мысли о необходимости расширить круг своих знакомых-мужчин. А ради такой идеи можно обойтись пока и без пирожков.

– Так-то оно так, дочка. Только овощи с грядки полезнее и вкуснее. И твой бюджет я пытаюсь сэкономить. Вон дармоедов-то, сколько в доме! Мало вам кошки да говорящей птицы было! Зачем-то ещё хомяков и собаку завели. И чего ради? Объясни мне, пожалуйста! От этого зверья в доме никакой пользы нет. Один мусор.

– Это питомцы Любы. Ребёнок общается с ними, дрессирует, играет. Становится ближе к природе.

– Да неужели? А по-моему, пятиминутная прихоть ребёнка оборачивается кошмаром для всех остальных. Ну, ладно, кошка. Её хотя бы не слышно и не видно. Хотя есть на кухню всё равно приходит регулярно. А какая, к чёрту, близость к природе, когда попугай начинает посреди ночи мне рекламу цитировать? И ведь пока весь информационный блок не выдаст, не замолкает, ирод проклятый!

Мария с трудом спрятала улыбку.

– Мам, я же тебя просила: не ставить клетку рядом с телевизором. И тогда всё будет спокойно и благополучно.

– Конечно! А какая польза от собаки, не умеющей лаять? Да, поселили мы её рядом с баней. А она дрыхнет целый день в тени. Ещё ни разу не гавкнула. Как ей посторонних людей пугать?

– Но мы вовсе не планировали ей кого-то пугать, – возразила женщина. – Наша Кнопка является образцом дружелюбия.

– Да уж, «кнопка»! – снова заворчала пожилая дама. – Ты тоже заметила, что она стала ростом со среднего медведя? И ест, как бегемот! Почему бы вам не переименовать её в «Годзиллу»?