Повсюду мелькали, держась поближе к своим, молодые аристократы, наследники и наследницы, предприниматели, военная элита: подтянутые, элегантные, блестящие мужчины и женщины со знакомыми фамилиями и медовым октябрьским загаром. Стивен узнавал их, поскольку иногда ловил себя на том, что с любопытством, попахивающим мазохизмом, внимательно изучает страницы ежедневных журналов с фотографиями ярко освещенных, веселых сборищ вот таких людей, у которых на кончиках пальцев словно бы навеки проплавились бороздки от или для бокалов с шампанским. Они носили винтажные шелковые платья, прекрасно скроенные пиджаки и искусно выцветшие джинсы с низкой талией, все время угрожавшие сползти до щиколоток и удерживавшиеся только на изящно вырезанных тазовых костях, выступающих по причине канапе-диеты. Неизменно вежливые, эти люди улыбались и благодарили Стивена за то, что он подливал им шампанское, странным невнятным отсутствующим тоном, впитанным где-то между Шропширом и палатками рынка в Шордиче. Было здесь и некоторое количество моделей, знакомых по рекламным кампаниям скандальной откровенности и фотосессиям для мужских модных журналов, – гротескно привлекательные женщины, чьи имена от Стивена ускользали, но с чьими грудями и ягодицами он свел обескураживающе близкое знакомство; женщины в платьях из секонд-хенда и бижутерии от «Топ шоп», с напомаженными и зализанными во всех мыслимых направлениях волосами, как будто их кто-то обязал выглядеть так демонстративно небрежно и уныло, как только возможно, потому что иначе просто нечестно.

Собрались также и дети – типа «актер/модель/ребенок» – вызывающе одетые милые малютки в сшитых у портных джинсовых комбинезонах, нахально выпрашивающие глоточек шампанского и ползающие на четвереньках под столом с едой, по локоть перепачканные натуральным копченым лососем. Стивен обнаружил, что подает шампанское прилично беременной женщине, элегантной и безмятежной смуглой красотке с роскошным бюстом в низком вырезе платья, с животом столь идеально округлым и высоким, что воображение начинало утверждать, будто он увеличен хирургическим путем. Другие гости собрались вокруг, стремясь погладить этот шар, настолько притягательный, что если бы не полный поднос сосисок в медово-горчичном соусе, то Стивен тоже бы с удовольствием его погладил. Правда, он подозревал, что от этого у дамы мог и выкидыш случиться.

Стивен припомнил беременность Алисон: девять долгих капризно-раздражительных месяцев безработицы в подвальной квартире в Камберуэлле, которую они снимали вместе с другой семьей. Он попытался убедить себя, что тот период был трудным, зато волшебным, но его предательски твердая память говорила о сырой одежде, не сохшей на едва живом складском обогревателе, и об Алисон, обрюзгшей и раздувшейся, злой и молчаливо негодующей, бродящей по дому в серых спортивных штанах, поедающей хлопья с отрубями прямо из коробки с целью непрекращающейся борьбы с запорами. Но если не считать аккуратную, небольшую округлость, смуглая женщина на вечеринке была столь же стройной и грациозной, как нотная запись. Стивен постоял немного, глазея на нее, заблудившись в своих мыслях и воспоминаниях, пока беременная женщина и ее группа поддержки не перестали разговаривать и не повернулись к нему.

Он быстро поспешил прочь, чтобы раздобыть «Морской бриз», «только на этот раз с нормальным бухлом», который заказал очень пьяный и воинственный Эксцентричный Телекомик. «Меняю секс на наркотики» гласила надпись в ретро-стиле на футболке под его пиджаком – слоган, обладающий несомненным достоинством одновременно забавности и буквальной правдивости.

Тем временем Джош оглядел созданную им вечеринку и увидел, что это здорово-здорово. Он слонялся повсюду в своей длинной белой незастегнутой рубашке, называя Майклов Микстерами, а Джонов Джонаруни, распространяя блаженные улыбки и самоуничижительные анекдоты, совершая магические трюки, катая модных милых малюток на плечах и сверкая ямочками на щеках для их восхищенных мамаш. В какой-то момент Стивен заметил, как он и впрямь обнюхивает головку младенца. Казалось, Джош был всюду одновременно, и везде, куда он приходил, люди фотографировались с ним на мобильные телефоны: в доказательство того, что они действительно там были, действительно с ним знакомы.

– Как все идет, приятель, хорошо? – спросил он, подмигивая, наклоняя голову и стреляя из воображаемого пистолета в Стивена, когда тот направлялся в кухню.

Стивен нес поднос тарталеток с козьим сыром, так что не мог выстрелить в ответ.

На кухне он смешал и взболтал «Морской бриз», наполнил бокал до кромки, затем выпил остатки коктейля прямо из шейкера и попытался убедить себя, что прекрасно проводит время. Может, на самом деле ему нравится быть кислолицым ироничным наблюдателем из-под лестницы, а бокалы, которые он сгружает в посудомойку, наполовину полны, а не наполовину пусты. Конечно, выпивка помогала – с начала вечеринки он пил без разбора пиво из бутылок и шампанское из бокалов, так что теперь ощущал приятную дурманную воскресную теплоту во всем теле. Он отодрал пармскую ветчину от палки несезонной спаржи и стал ее медленно есть, прислонившись к цинковому столу, пока Адам, явный вожак всей троицы, яростно, словно гранаты, забрасывал в какую-то промышленную соковыжималку апельсины.

– …мелкая стерва и правда попросила меня выкинуть ее жвачку, положила ее мне в руку, потому что ей самой, блин, слишком лениво это делать, как будто я хренова домработница…

– И что, ты это сделал?

– Хрена я сделал. Бездарная мелкая корова. Ты видел ее в этом последнем фильме? Боже мой, это был самый худший фильм, какой я вообще смотрел за всю свою жизнь…

– У вас тут все хорошо? – спросила Нора Харпер с бокалом в руке, прислоняясь чуть неуверенно к косяку двери.

– Да, спасибо, – прощебетали оба в унисон.

– Ребята, если вы хотите передохнуть, то не стесняйтесь. Уверена, гости могут немного и сами о себе позаботиться… – Она кривовато и неловко улыбнулась Стивену прямо в лицо, и он вдруг вспомнил, что Эксцентричный Телекомик ждет свой коктейль. Он поспешил было обратно на вечеринку, но когда проходил мимо Норы, та мягко положила ладонь ему на руку.

– Это для кого-то конкретного? – спросила она, глядя на коктейль.

– Это для… – И Стивен кивнул в сторону пьяного комика, который именно в этот момент эксцентрично рыгал в кулак и тушил сигарету о резиновый пол, растирая кончиком кроссовки.

– Эй, ТЫ! – заорала Нора через весь зал, как нью-йоркский полисмен. Пятнадцать человек оглянулись, и комик вопросительно и робко ткнул себя пальцем в грудь. – Да, ты. Ты знаешь, что такое пепельница? – (Он тупо кивнул.) – Умеешь пользоваться? – Он снова кивнул. Теперь люди начали хихикать, и он призвал на помощь свое фирменное придурочное выражение лица, с которым обычно можно было легко сняться с крючка, но Нора еще не закончила. – И подбери это. – (Он посмотрел вниз, на окурок на полу.) – Ты меня слышал? Подбери.

И у комика не было иного выбора, кроме как наклониться, покорно подобрать окурок и сунуть его в карман пиджака.

Нора повернулась обратно к Стивену:

– Скажите, что британцы находят в этом парне?

– Думаю, они находят его чокнутым.

– Ну да, настолько чокнутым, что хочется дать ему в глаз. Можно мне? – спросила она, беря коктейль из руки Стивена. – А вы сами хотите? Вот, можем разделить этот… – И передала ему бокал обратно.

Стивен отхлебнул, и некоторое время они стояли молча, пока Нора пристально разглядывала его лицо сквозь прищур – достаточно долго, чтобы он почувствовал себя неуютно.

– Пожалуй, мне нужно вымыть еще немного бокалов…

Но она остановила его, снова мягко положив ладонь ему на плечо.

– Меня вот что не отпускает: мы раньше не встречались? – объяснила она. – Я имею в виду, где-нибудь еще, кроме туалета?

– Думаю, вы могли видеть меня в театре.

– В театре?

– Мы пообщались, очень коротко, на вечеринке после премьеры. Я вроде как работаю с вашим мужем.