Заметив принцессу, существо перестало играть и спросило тоненьким голоском: «Почему ты спишь посреди дня? Когда просыпаются совы – тогда надо спать».

«Я задремала потому, что мне захотелось спать», – дружелюбно объяснила Мэдук.

«Понятно – по меньшей мере не так непонятно, как раньше. И что ты на меня уставилась? Надо полагать, тебя восхищает моя неотразимая внешность?»

«В какой-то мере, – тактично ответила принцесса. – Кроме того, мне редко приходилось беседовать с эльфами».

«Я древесный гном, а не эльф! – раздраженно заметило существо. – Разница очевидна!»

«Для меня не столь очевидна. То есть, у меня нет достаточного опыта».

«Древесные гномы – безмятежные, полные достоинства создания, склонные проводить время в созерцательном одиночестве. Тем не менее, наша порода отличается галантностью, благородством и привлекательностью, что нередко приводит к судьбоносному скрещиванию с представителями других лесных народцев и даже со смертными. Во всем Тантревальском лесу не сыскать существ великолепнее древесных гномов!»

«Несомненно, – кивнула Мэдук. – А что вы думаете об эльфах?»

Гном-музыкант презрительно махнул рукой: «Ненадежное, капризное племя! У эльфа в голове всегда копошатся четыре мысли одновременно. Эльфы и феи болтливы, нуждаются в обществе себе подобных – в одиночестве они тоскуют и чахнут. Они щебечут, сплетничают, проказничают, насмехаются; они бахвалятся и прихорашиваются; их жгучие страсти и великие замыслы испаряются через двадцать минут. Экстравагантное излишество – такова сущность их племени! Все, что делают эльфы и феи, делается в мимолетном приступе своенравной извращенности. По сравнению с ними древесные гномы – воплощения рыцарской доблести! Разве мать не объяснила тебе в младенчестве эти прописные истины?»

«Моя мать ничего мне не объясняла. Она давно мертва».

«Мертва? Это как понимать?»

«Как понимать? Протянула ноги, сыграла в ящик, приказала долго жить! Мне всегда казалось, что с ее стороны это было опрометчиво. Могла бы уделить мне больше внимания».

Большие зеленые глаза гнома моргнули; он извлек из музыкальной шкатулки задумчивую трель: «Поразительная и печальная новость! Тем более поразительная, что я имел честь беседовать с твоей матушкой примерно две недели тому назад, причем она демонстрировала обычную жизнерадостность – каковую, должен заметить, ты от нее в немалой степени унаследовала».

Мэдук в замешательстве встряхнула головой: «Вы, должно быть, принимаете меня за кого-то другого».

Древесный гном внимательно присмотрелся к ней: «Разве ты не Мэдук, прекрасное и талантливое дитя, которое путаник-король, беспардонный болван, объявил наследной принцессой Лионесской?»

«Так меня зовут, – скромно призналась Мэдук. – Но моей матерью была принцесса Сульдрун».

«А вот и нет! Это сказки для дураков! Твоя мать – фея Твиск из Щекотной обители».

Мэдук уставилась на гнома, открыв рот: «А вы откуда знаете?»

«В Тантревальском лесу это общеизвестно. Можешь мне верить или не верить, воля твоя».

«Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы знаете, о чем говорите, – поспешила заверить собеседника Мэдук. – Но это просто невероятно! Как это может быть?»

Гном-музыкант осторожно положил шкатулку на валун и слегка выпрямился. Искоса бросая на принцессу оценивающие взгляды и поглаживая подбородок длинными зеленоватыми пальцами, он размышлял: «Хорошо! Я посвящу тебя в подробности дела, но только если ты меня об этом попросишь – потому что я не хотел бы возбуждать тревогу или беспокойство, не получив твое недвусмысленное разрешение». Древесный гном повернулся к принцессе, глядя зелеными глазами прямо ей в лицо: «Желаешь ли ты, чтобы я сделал тебе такое одолжение?»

«Да, пожалуйста!»

«Что ж, пусть будет так! Принцесса Сульдрун родила мальчика. Отцом его был Эйлас из Тройсинета. Теперь этого мальчика величают Друном, он – тройский принц».

«Принц Друн? Теперь я вообще ничего не понимаю! Это невозможно! Друн гораздо старше меня».

«Терпение! Ты скоро все поймешь. Так вот – младенца прятали в лесу, потому что ему угрожала опасность. Твиск случайно оказалась поблизости; ей приглянулся маленький белобрысый мальчик, и она подменила его тобой. Так получилось. Ты – подкидыш. Друн провел в Щекотной обители, по летосчислению смертных, всего один год и один день, но в пространстве фей прошло много лет – семь, восемь, может быть, даже девять. Никто точно не знает, эльфы не следят за временем».

Некоторое время Мэдук молчала, усваивая неожиданные сведения. Потом она спросила: «Значит, я – фея-полукровка?»

«Ты долго жила среди смертных, ела их хлеб и пила их вино. Наследие фей – непрочная материя, требующая осторожного обращения. Кто знает, в какой мере это наследие заместилось в тебе человеческой накипью? Таково, однако, положение дел. Учитывая все обстоятельства, судьба обошлась с тобой не так уж плохо. Ты хотела бы, чтобы все было по-другому?»

Мэдук задумалась: «Я не хотела бы превратиться не в то, что я есть – кем бы я ни была. В любом случае, я вам благодарна за объяснение».

«Ну что ты, о какой благодарности может идти речь? Мне практически ничего не стоило сделать тебе столь пустячное одолжение».

«В таком случае скажите – кто мог быть моим отцом?»

Древесный гном усмехнулся: «Ты исключительно удачно сформулировала этот вопрос! Твоим отцом мог быть тот или другой – или даже некто давно покинувший этот мир. Об этом тебе придется спросить твою матушку, фею Твиск. Ты хотела бы с ней встретиться?»

«Конечно, очень даже хотела бы!»

«У меня есть пара свободных минут. Если хочешь, я могу научить тебя вызывать фею Твиск».

«Пожалуйста, научите!»

«Таково твое пожелание?»

«Да, конечно!»

«Рад выполнить твое требование – в связи с чем твоя незначительная задолженность увеличится лишь ненамного. Будь добра, подойди поближе».

Мэдук осторожно вышла из-за цветущих наперстянок и приблизилась к древесному гному – от него исходил смолистый запах, напоминавший о протертых травах и сосновой хвое, с легкими примесями горьковатых почек, сладкой пыльцы и мускуса.

«Смотри же! – величественно произнес гном. – Я срываю травинку и проделываю в ней две маленькие прорези – одну вот тут, а другую вот здесь, после чего продеваю кончик травинки в первую прорезь вот таким образом, а затем во вторую вот этаким образом… Теперь остается только подуть в травяной свисток – только потихоньку, чтобы он не развязался! – и прозвучит вызов. Слушай!» Гном подул на травинку; послышался тихий дрожащий звук: «Но для того, чтобы Твиск услышала вызов, тебе нужно сделать травяной свисток своими руками и самой подуть в него».

Мэдук начала было изготавливать травяной свисток, но прервалась – ее тревожила не выходившая из головы мысль. Она спросила: «Что вы имели в виду, когда упомянули о моей незначительной задолженности?»

Гном-музыкант поиграл в воздухе длинными пальцами: «Это несущественно. Об этом можно было даже не упоминать».

Мэдук с сомнением продолжила изготовление травяного свистка, но снова остановилась: «Общеизвестно, что эльфы и феи никогда ничего не дают, если не берут что-то взамен. Древесные гномы тоже придерживаются этого правила?»

«Вот еще! Скажем так: если заключается крупномасштабная сделка, такой принцип может находить применение. Древесные гномы не отличаются алчностью».

Мэдук почувствовала, что гном уклоняется от прямого ответа: «Тем не менее, скажите, каким образом я могла бы рассчитаться за ваши сведения и советы?»

Смущенно ерзая на валуне, гном сдвинул шапочку с плюмажем сначала на лоб, потом на затылок: «Не могу принять ничего существенного. Никакого серебра или золота, никаких драгоценностей! Мне доставило удовольствие сделать одолжение столь изящному быстроногому существу. Если исключительно из чувства благодарности тебя не затруднит необходимость поцеловать кончик моего носа, твоя задолженность будет полностью погашена. У тебя нет возражений?»