Литмир - Электронная Библиотека

Сердце кольнула печальная нежность. Теперь уже никогда он не сможет быть со своим зайчонком. Все напрасно. Все зря. Все тщета.

Роберту вспомнился девиз Казахской бригады, одного из четырех столпов, не считая стражей, на которые опирается Советская Конфедерация: "Жизнь только сон, смерть лишь мгновение".

Да, лучше бы жизнь оказалась сном. Мерзким жутким сном, который точно туман без труда разгоняет утренний ветер…

Роберт посмотрел на мирно дремлющую девушку и дважды коснулся губами лба и симпатичной родинки под левым уголком рта. Спи, Жаклин…

Спи…

Вернувшись на место, Гордеев сел в кресло, посмотрел еще раз на француженку, вспомнил, как она отчаянно сопротивлялась джихадистам и подумал, что не хотел бы такого же беспредела у себя дома, в Советской Конфедерации. Нет, лучше уж мы их, чем они нас… лучше мы их… мы их… мы…

Мысли вдруг потеряли осознанную четкость, и Роберт сообразил, что начал клевать носом. Он хотел подняться, выглянуть в коридор и попросить еще одну чашечку кофе, но глаза закрылись против воли, время вдруг замедлилось, а затем и вовсе потекло вспять, и страж провалился в небытие…

* * *

Когда Роберт открыл глаза, он обнаружил себя стоящим перед семиярусной китайской пагодой, сделанной, кажется, из желтого кирпича. Она находилась на склоне холма, плавно перетекающего в равнину, покрытую густой травой. Где‑то журчал ручей, а в листве непривычно зеленого дерева, расположенного сзади здания, пели невидимые птицы. Звеньевому сразу же понравилось это место. Так бы нырнуть в мягкую траву, вдохнуть наполненный густой свежестью воздух и, созерцая безмятежные молочные облака, застывшие в пронзительно синем небе, навсегда остаться недвижимым, беспамятным и безымянным. Не хотелось быть больше Робертом Гордеевым. Вообще никем не хотелось быть.

Однако звеньевой заметил чернеющий вход, и тут же неодолимая сила потащила его внутрь здания.

"Если бы я не имел имени, — подумал Роберт, — я бы остался здесь, мне даже сопротивляться бы не пришлось, просто не за что меня было бы зацепить".

В мгновение ока звеньевой оказался внутри небольшой комнатки, посередине которой стоял низкий темно — желтый столик. За столиком прямо на полу сидел добродушно улыбающийся китаец с бородкой, длинными волосами и залысиной, и Роберт сообразил, что это Лао — Цзы.

Мудрец сделал приглашающий жест, и Гордеев сел напротив него. Тут же сами собой возникли вопросы, так мучившие стража все последние месяцы.

— Осмелюсь ли я спросить у Вас, Преждерожденный, — тихо и почтительно заговорил звеньевой, — не потому ли я оказался перед Вашим благородным ликом, что сбился с пути и имею неправильное имя? Не потому ли я здесь, что путаю себя с собственными психозаготовками? Не потому ли, что не могу пересилить страсть к некой девице? Не потому ли, что, позабыв о ней, опасаюсь потерять себя и больше никогда не найти? Не потому ли, что боюсь, что личные интересы одолеют интересы общие, и я окажусь предателем?

Лао — Цзы ничего не ответил, лишь улыбнулся и провел рукой над столом. Только сейчас Роберт заметил лежащую перед собой карточку с напечатанными рядами цифр, на которых стояли деревянные бочонки. Рядом лежал мешочек с надписью "Русское лото".

Гордеев понял, что от него хочет мудрец, потянулся правой рукой к мешочку и вытащил оттуда бочонок с цифрой "7". Это не удивило звеньевого. Скорее наоборот, так и должно было быть. Семерка… вечная семерка. Она преследует его постоянно.

Роберт поставил фишку на пустующую клеточку, а Лао — Цзы протянул ему книгу. Звеньевой принял подарок, почтительно поклонившись. Это оказался священный трактат даосов — Дао дэ дзин. На русском языке. Обложка была приятна на ощупь. Мягкая, нежно — зеленого цвета. Гордеев открыл книгу, нашел чжан под номером семь и прочитал вслух:

Небо и земля — долговечны. Небо и земля долговечны потому, что они существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечными.

Поэтому совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Не происходит ли это оттого, что он пренебрегает личными интересами? Напротив, он действует согласно своим личным интересам.

Роберт попытался сообразить, что означает прочитанное, и как оно согласуется с заданным вопросом. Быть долговечным, живя не для себя… пренебрегать жизнью, сохраняя ее… отбросить личные интересы, тем самым действуя в своих интересах…

Неужели это и есть ответ на все вопросы?

Звеньевой с сомнением взглянул на Лао — Цзы и спросил:

— Преждерожденный, разъясните мне, глупому стражу, что значат эти слова. Значит ли это, что существуя не для себя, я позабуду о себе и потому никогда не перепутаюсь с собственными психозаготовками? Значит ли это, что пренебрегая своей жизнью, я отрину от себя страсть к некой девице? И останусь ли я самим собой, позабыв о личных интересах? Не лишусь ли пути? Да и каков может быть путь у стража?

И вновь Лао — Цзы, улыбаясь, ничего не ответил и лишь указал движением кисти на мешочек с надписью "Русское лото". Роберт второй раз потянулся к мешочку и вытащил бочонок с цифрой "77". Пролистав книгу, звеньевой нашел чжан с соответствующим номером и зачитал его:

Небесный путь напоминает натягивание лука. Когда понижается его верхняя часть, поднимается нижняя. Он отнимает лишнее и отдает отнятое тому, кто в нем нуждается. Небесный путь отнимает у богатых и отдает бедным то, что отнято. Человеческий же путь — наоборот. Он отнимают у бедных и отдает богатым то, что отнято. Кто может отдать другим все лишнее? Это могут сделать только те, которые следуют пути. Поэтому совершенномудрый делает и не пользуется тем, что сделано, совершает подвиги и себя не прославляет. Он благороден потому, что у него нет страстей.

Роберт поставил бочонок на пустующую клеточку, и все номера на карте оказались закрыты.

И что? Это мой путь? Путь стража?

Звеньевой поднял удивленный взгляд на Лао — Цзы. Но вместо мудреца он увидел Машу. Она смотрела на бывшего возлюбленного холодным, может быть, даже слегка враждебным взглядом.

— Зайчонок… — прошептал обескураженный Роберт.

Маша беззвучно пошевелила губами в ответ. Гордеев поднял руку навстречу возлюбленной. Девушка сделала то же самое. И когда ладони их соприкоснулись, Роберт понял, что дотронулся до зеркала, стоящего на темно — желтом столе. Просто в отражении вместо него самого была Маша, а до этого — Лао — Цзы.

Оказывается, все это время звеньевой общался с зеркалом.

Нереальность происходящего вызвала у Роберта острое подозрение. И тут его осенило, что он спит. В специнтернатах стражей учили многим вещам, в том числе и осознанным сновидениям.

"Жизнь лишь сон, — вспомнил первую часть девиза Гордеев, — если я могу управлять сном, значит — могу и жизнью. Просто нужно осознать свой путь…"

Роберт снова посмотрел в зеркало и на этот раз увидел собственное отражение. Такую же проекцию, как и Маша, как и Лао — Цзы, как и все остальные. Мы думаем, что видим других, но на самом деле созерцаем самих себя, психозаготовки, которых держим за подлинных людей, психозаготовки, которые принимаем за реальные страхи, психозаготовки, которые считаем настоящей жизнью. А ведь до них нельзя даже дотронуться. Потому что это только проекции, отражение нас самих во сне.

Однако осознанное сновидение на то и осознанное, что им можно управлять. Страж взглянул на зазеркального Роберта и сконцентрировался. Зеркало тут же треснуло и со звоном рассыпалось. Звеньевой вновь увидел Лао — Цзы, стоящего между двумя дверьми.

— Нужен ли в таком случае указанный путь? — спросил страж. — Важно ли все это?

Древний мудрец улыбнулся и развел руки в стороны. Страж увидел, как над левым входом загорелась надпись "Неважно", а над правым "Важно" и понял, что любой ответ будет правильным. Это ведь только сон.

87
{"b":"252354","o":1}