— Если тебе не нравится, то мы можем обменять эту сумку на что-нибудь другое, — как бы издалека я слышу голос Ланы. Кажется, она разочарована, думая, что мне не нравится ее подарок.

Вдруг я так счастливо улыбаюсь.

— Нет, мне очень нравится. У меня никогда не было ничего более прекрасного.

Она моргает и с облегчением улыбается.

— Слава Богу. Мне тоже очень нравится, но я не была уверена, что наши вкусы совпадают.

Мы улыбаемся друг другу.

— Мне просто любопытно, не хотела бы ты подправить макияж, и чтобы Брюс Ленхарт преобразил твои волосы? И чтобы отличный визажист сделал твое лицо? — на долю секунды ее глаза останавливаются на моих губах. Затем она снова улыбается. У меня мелькает мысль, может у меня смазалась помада, но я знаю, что с моей помадой все в порядке, или что-то не так с моим ртом. Мне кажется, что это оскорбительно так пялиться на него. Она может засунуть свой чертовый макияж…

Я отрицательно качаю головой.

— Ну, пожалуйста, Джул. Это увлекательно. Я выглядела намного лучше, совершенно другой, когда они закончили.

Но мне нравится, как я выгляжу. Я с трудом сохраняю свой соответствующий взгляд.

— Даже Билли согласилась.

Брюс Ленхарт? Идея кажется заманчивой. Селебрити выстраиваются в очередь к нему. Простая стрижка у него стоит больше сотни фунтов.

— Ну, если я схожу к нему, а он сделает что-нибудь, что я не смогу поддерживать?

— Мы попросим его сделать такую прическу, которую ты смогла бы поддерживать, хмм, ну, что скажешь?

Брюс Ленхарт? Кого я хочу обмануть? Конечно, я хочу, чтобы он уложил мне волосы.

— Согласна.

— Хорошо, — она широко улыбается. — Пойдем, выпьем чаю и поговорим о встрече на следующей неделе.

Мы двигаемся на просторную кухню, которая напоминает мне ту желтую кухню от известного дизайнера, но я забыла его имя сейчас, но видела ее в журналах. Но в отличие от кухни Билли, совершенно очевидно, что эта кухня полностью используется по назначению. Я сажусь на высокий табурет, лицом к столешнице по середине стоящего кухонного острова, пока Лана наполняет чайник водой. Раздается звонок ее телефона, она смотрит на вызов, и кажется, немного удивленной.

— Извини, мне нужно ответить, — говорит она и нажимает кнопку. — Брайан... Что?... Нет... все хорошо... дай ему пройти. — Она отключается и медленно задумчиво кладет телефон на столешницу. Закипает чайник, голубой огонек гаснет.

— Мой отец находится внизу, — говорит она тихим голосом, а глаза выглядят страдальческими. — Я не долго с ним, ты подождешь меня в комнате Сораба?

— Конечно, — быстро отвечаю я, соскальзывая с барного стула.

— Все хорошо?

— Да, да, я в порядке, — она кажется расстроенной. Телефон звонит снова, увидев от кого идет звонок, она быстро отвечает:

— Все хорошо. Нет, пожалуйста, не приходи, мой дорогой. Я в порядке... правда. Все будет хорошо... я обещаю... я тебя тоже люблю...конечно, так... увидимся вечером.

Раздается звонок в дверь, и она вздрагивает. Мы смотрим друг на друга. В ее глазах застыло странное выражение тоски и боли, которое неожиданно делает ее опять похожей на ребенка. Господи, я же ее ненавижу, так почему же мне хочется обнять ее и утешить? Я делаю шаг ей навстречу. Она отрицательно качает головой и исчезает в направлении входной двери. Какую-то минуту я еще стою в кухне, потом следую в коридор и вхожу в комнату Сораба. Я неуверенно замираю у двери, мальчик крепко спит. Если я оставляю чуть-чуть приоткрытой дверь, то ничего не увижу, но зато услышу все.

— Привет, пап, — ее голос какой-то далекий и звучит как-то странно, отличаясь от того, что я слышала весь день.

Я не узнаю голос ее отца, потому что это было очень давно.

— Посмотрите-ка, как ты выросла. Ты такая красивая, прямо как твоя мать.

— Мама умерла в прошлом году, — голос звучит как-то безжизненно.

— Я сожалею, Лана.

— Зачем ты пришел?

— Я прочел о твоей свадьбе в газетах.

— Да.

— Я знаю, что у меня даже есть внук.

— Он спит.

— Мы не будем ему мешать.

— У тебя есть внуки, кроме моего?

— Да. Двое.

— Мило, полагаю, ты общаешься с ними все время.

Возникает небольшая пауза.

— Да, — тихо признается ее отец. — Но теперь я здесь. Сораб это еще один малыш, который также будет видеть своего деда, но гораздо чаще!!!

Лана ничего не говорит.

— Я хотел бы отвести тебя, свою дочерь к алтарю на свадьбе.

— Ты не сможешь. Отец Билли будет отдавать меня жениху.

— Это позор, потому что это полностью моя привилегия.

— Папа, ты когда-нибудь думал, что будет со мной, если умрет мама, когда ты ушел?

Он не увиливает, и в этом надо отдать ему должное. И хотя я не вижу его лица, но слова получаются у него какие-то гладкие и обтекаемые.

— Если бы твоя мать умерла, тогда социальные службы бы связались со мной, и ты стала бы жить у меня.

— Каким образом социальные службы могли связаться с тобой, папа? Ты разве оставил контактный телефон?

— К былому возврата нет, Лана. Теперь я здесь.

— Они бы отдали меня под опеку, папа. Ты знаешь, что происходит с детьми на каком-либо попечении? К ним не относятся, как к своим собственным детям, и подвергают насилию! Похоже тебя абсолютно не волновало то, что ты сделал? Ты просто двинулся дальше и создал совершенно новую семью. Ни разу ты не пытался связаться со мной. Я тебе ничего не должна.

— Но я здесь.

— И зачем ты сюда пришел?

— Послушай, я заботился о тебе в течение многих лет. Это же что-то значит, и мы все-таки кровные родственники.

— Сколько, папа? — ее голос звучит очень холодно.

— Мне не нужны твои деньги.

— Папа, у тебя никогда не будет никаких отношений со мной. Лучшее, что ты можешь сделать — это сейчас назвать свою цену или же просто молчать об этом.

— Хорошо. Сто тысяч.

Мои глаза расширяются от ужаса, но Лана очень медленно отвечает.

— Согласна. Завтра эти деньги будут переведены на твой счет.

— Теперь, когда я думаю об этом, ты намного богаче, чем я мог себе представить. Ты можешь перевести двести тысяч?

Лана, должно быть, согласно кивает, потому что он начинает ее благодарить.

— До свидания, папа.

— Я не прощаюсь со своей собственной плотью и кровью. Ты увидишь меня еще, девушка.

Я слышу, как закрывается входная дверь и быстро выхожу. Лана идет по направлению ко мне, остановившись на расстоянии пяти шагов. Ее плечи сгорблены, лицо бледное, но она все равно пытается держать себя в руках.

— Что же он хотел? – спрашиваю я.

— А как ты думаешь?

Я молчу.

— Ну, давай, наконец, выпьем чаю, — отвечает она, но ее настроение полностью изменилось. Она выливает воду, которую уже вскипятила в чайнике и наполняет его по новой. Кухня наполняется шумом льющейся воды. Вдруг она закрывает ее и опускает чайник на столешницу, делает глубокий вдох.

— Он никогда не любил нас, — шепчет она, ее глаза наполнены невыплаканными слезами. Я уговариваю ее присесть, и начинаю готовить чай, мы слышим, как открывается входная дверь. Прежде чем любой из нас делает хоть малейшее движение, на пороге кухни появляется Блейк. Какую-то минуту они пристально смотрят друг на друга.

— Как ты добрался сюда так быстро? — выдыхает она.

— Я был ближе, чем ты думаешь, — просто отвечает он.

С сильным всхлипываем она стремглав бросается к нему. Я становлюсь невидимой для них, они меня просто не замечают. Он прижимает ее к себе, обняв плотным кольцом рук.

— Прости меня, моя дорогая. Я виноват, — шепчет он ей в макушку. Она прижимается щекой к его груди и закрывает глаза. Полностью забытая ими, я наблюдаю за ними с жадным любопытством. Так вот каким этот великий мужчина, становится с ней — нежный, заботливым, словно она бесценная, незаменимая драгоценность. Это заставляет меня желать именно такой любви.

Лана медленно поднимает голову и смотрит ему в лицо. В его глазах появляется какая-то грусть, пока он смотрит на нее, словно это ему причинили боль, а не ей. Билли была права, он действительно, несомненно любит ее. Ни яхт, ни дорогих игрушек, ни вертолетов. Перед моими глазами сейчас совершенно реальная вещь. Им не нужен никто или еще что-либо, потому что они просто счастливы друг с другом.