Гончар оживился и велел Шилоху разгружать телегу. Сам же он вооружился тачкой и завернул в проем между домами, где под деревянным настилом, как оказалось, высилась целая гора отборной глины.
Пока Исли помогал Шилоху выгружать рыбу, громко пересказывая рыночные слухи и небылицы, Хейзит придерживал тачку, а Ниеракт щедро перекладывал в нее лопата за лопатой свой драгоценный материал. При этом Хейзит как бы невзначай порасспросил его о свойствах глины, о том, как она ведет себя при обжиге и что нужно сделать, чтобы она, сохраняя легкость, выходила еще прочнее.
— Все зависит от того, что ты намереваешься из нее делать, маго. Если важнее всего легкость, то добиться прочности можно при помощи особого обжига. Я, к примеру, после первого обжига опускаю заготовки в ледяную воду. Если глина плохо схватилась, она трескается и ломается. Зато если все было сделано правильно, стенки посуды получаются такими прочными, что даже ловкач Шилох не в состоянии ее разбить с первого раза. Можно добиться прочности более легким способом: подмешивать в глину песок. Но и тут есть свои подвохи. Если переусердствовать с песком, глина выходит хрупкая. И водой тут дела не спасти. Воду я при замесе вообще стараюсь не использовать. Да и песком увлекаться не советую: он портит посуду.
— А как вы проверяете, что глина готова?
— Опять-таки смотря для чего? Чтобы не боялась ударов? Так это любая их боится, и какого-то одного способа тут нет. Чтобы огонь ее не портил? Или чтобы тепло еды подольше хранила?
Хейзит понял, что Ниеракт мыслит свойствами готовой посуды и не видит иного применения для своих навыков. Он совершенствует мастерство гончара, усложняет работу, радуется удачным результатам, но проходит мимо того, что лежит на поверхности и до чего смог додуматься только такой, не обремененный знаниями и опытом подмастерье, как Хейзит. Однако Локлан совершенно прав: стоит гончарам вроде него прослышать о доставаемых из печи грубых, но зато удобных для строительства легких и прочных камнях, как они, не сговариваясь, побросают свои хрупкие чашки да миски и примутся опустошать карьер ради простой и быстрой наживы. Вот тут-то ему и должно прийти на помощь покровительство замка. Хейзит еще не представлял себе, каким образом это произойдет, однако и Ракли, и Локлан дали ему понять, что так будет лучше для всех. Самостоятельности, когда речь заходит о больших деньгах, быть не может и в помине. Кто же это ему сказал?
— Вообще-то хорошая глина должна липнуть к пальцам, — продолжал между тем орудовать лопатой Ниеракт. — Если ты видел, как твоя мать печет хлеб, то можешь сравнить глину с тестом. Пока я не научился смешивать глину на глаз, мне приходилось тратить по нескольку дней на опыты с шариками. Берешь глину после замеса, скатываешь из нее два шарика размером с кулак, один из них сплющиваешь в лепешку и сушишь обе заготовки дня два-три. Только ни в коем случае не на солнце, а в тени, чтобы равномерно получилось. Если за это время на шарике или лепешке заметишь трещины, значит, глина выходит слишком жирная. Если же трещин ни там ни там нет, а при падении на землю с высоты опущенной руки шарик рассыпается, значит, глина, наоборот, слишком сухая.
Упоминание о нескольких днях повергло Хейзита в уныние. А он-то собирался через три дня уже показывать Ракли готовый лиг’бурн! Придется, похоже, либо нести то, что получится случайно, либо просить продлить отведенный срок. И то и другое значительно уменьшало вероятность столь необходимого ему теперь успешного начала.
А нет ли у вас глины, которая была бы уже вами смешана, чтобы не ждать так долго? — осторожно поинтересовался он, получив ответ, что глина есть разная да к тому же замешанная на самых разных добавках вплоть до деревянной трухи.
— Кроме того, — развел руками Ниеракт, — ты же не говоришь, зачем она тебе, а я не спрашиваю.
Хейзит вынужден был молча согласиться, что так будет лучше для всех. В противном случае, даже угадав пропорцию состава случайно или воспользовавшись чужим образцом, он рисковал не повторить полученного результата в дальнейшем и тем вызвать сомнения в своем заявленном мастерстве. В чем же тогда будет его личный взнос в создание камней? Ракли все это может разозлить еще больше, нежели задержка по времени.
Тачку подкатили к телеге, которую Исли уже не только освободил от рыбы, но и бережно застелил мешковиной, чтобы не изгваздать глиной. Вчетвером они подняли тачку и постарались высыпать ее содержимое так, чтобы можно было завязать свободные углы материи в единый узел.
— Иначе вы ее потом просто не вытащите, — пояснил Ниеракт, руководивший работой.
— Когда ждать денег из замка? — поинтересовался на прощание Шилох, игнорируя возмущенные жесты мастера. — Как мы поняли, их привезут люди Локлана?
— А сколько он вам должен? — впервые задумался о столь немаловажном вопросе Хейзит. Снова он думает не о том. Ведь в дальнейшем именно цена на глину будет определять, насколько дорого или дешево будут стоить его камни и насколько быстро он сумеет заработать на безбедную жизнь.
— За полную тачку простой глины, — не моргнув глазом, подсчитывал Шилох, — у нас положено пять силфуров.
— Но Локлан слишком хороший покупатель, — поспешил вставить Ниеракт, — чтобы мы не уступили ему за четыре.
— Четыре силфура — совсем недорого, — заметил Исли. — Смотри-ка, эти честные люди даже не берут с тебя расписки! Я бы взял.
— Те, кому один раз поверил, никогда потом не обманут, — усмехнулся Ниеракт, дружески похлопав Хейзита по плечу.
По всей видимости, ему понравилось, с каким вниманием тот слушал его наставления по поводу приготовления правильного замеса глины. Хейзит не раз замечал, что разговор на тему, близкую собеседнику, — самый верный способ добиться его расположения. Правда, он не мог отрицать, что и ему самому симпатичен этот простоватый ремесленник, начисто лишенный какой бы то ни было заносчивости, свойственной тем людям, труд которых не только их кормит, но и позволяет вкладываться в расширение дела, не думая при этом о завтрашнем дне.
— Да и кожу на всякие никчемные расписки тратить жалко, — добавил гончар.
— Вот с этим я соглашусь! — подхватил Исли. — Ну да ладно, бывай, Ниеракт! Благодарю за посуду. И ты, Шилох, смотри веселее! Рыбки моей поешь, глядишь, девчонки сами к тебе на шею вешаться станут!
— Они и так вешаются, — неуверенно ответил пузан, явно недовольный тем, что Хейзит покидает их с товаром, не оставив взамен денег или расписки.
Исли взмахнул вожжами, и телега медленно покатила со двора. Глиняные тарелки и миски хоть и были проложены травой, но позвякивали на каждой кочке.
— Лучше бы Ракли занялся дорогами, — ворчал Исли, то и дело оглядываясь на свое добро, — чем попусту гоняться по Пограничью за шеважа, от которых нам здесь ни тепло ни холодно. Вчера полгарнизона туда отправил, сегодня, говорят, еще больше. Случаем, не твоих рук дело?
При всей своей благодарности к Исли за охотное согласие подвезти его с ценным грузом до самого дома, сделав таким образом немалый крюк, Хейзит испытал при этих словах недавнего виггера некоторое если не отвращение, то по меньшей мере недоумение. Неужели когда-нибудь он сам, обзаведясь собственным хозяйством и достойным источником доходов, будет рассуждать так же мелочно и недальновидно?
— Может, и моих, — ответил он, глядя на проплывающие мимо яблони в саду мельника. — А может, и Фокдана. Так уж получилось, что Ракли нас принял и выслушал. А мы с Фокданом считаем, что если не обезопасить Пограничье, то уже завтра шеважа будут ловить вашу рыбу вашими же сетями.
— Ну, это ты передергиваешь, братец! — сплюнул, точно попав на круп лошади, Исли.
— Кстати, а ваш брат не вернулся еще? — перехватил инициативу разговора Хейзит. По опыту он понимал, что если не направлять беседу, то новоиспеченный рыбак будет трепать языком почем зря. — Они ведь с Фейли должны были давно понять, что никаких заговоров ни со стороны Ракли, ни против него нет. Если только сами не попали в руки шеважа.
