– А что об этом говорит твой профсоюз? – Долман, прищурившись, задавал наводящие вопросы один за другим. Ну же, приятель, скажи то, что я хочу услышать. Я тебя обрабатываю постепенно, но верно.

– Профсоюз! Какой такой профсоюз?

– Ты хочешь сказать, что у вас нет профсоюза?

– Но не в чертовом же «Раю»! Когда тебя берут на работу, ты даешь расписку, что не принадлежишь ни к какому профсоюзу.

– Бог ты мой! – наигранное удивление и возмущение. – И эти тупицы соглашаются работать на таких условиях?!

– У них же нет выбора, – Смит осушил стакан, и Долман тут же потянулся за ним.

– Дай-ка я еще тебе плесну, – он пошел к стойке, чувствуя на себе злой взгляд смотрителя крикетной площадки. Артур хорошо завелся, семена уже брошены. Не торопись, время есть. Пусть переварит то, что я ему сказал.

– Думаешь, что-то можно сделать? – Артур взял стакан, сдул пену. Он почувствовал, что можно как-то компенсировать все эти горькие годы, но не мог представить, чем этот парень может помочь. Все же приятно, когда кто-то тебя понимает; молодые садовники ни хрена не смыслят. Он уже перестал пытаться объяснить им суть вещей. Придет осень, и они опять сядут на пособие и будут хулиганить.

– Нужно заставить владельцев лагеря понять, что не они тут всему голова, – Долман перегнулся через стол, он не хотел, чтобы его кто-то подслушал.

– Если ты о забастовке, то дохлый номер – тут же выпрут пинком под зад, – Артур Смит поджал губы, испачканные в пене. – Я тебе уже сказал, что им ничего не стоит найти замену.

– Да я и не думал о забастовке, – продолжал Долман. – Хотя бы первое время. Но тем, которые тебя эксплуатируют, можно устроить веселенькую жизнь.

– Как это?

– Ну… – пауза, Долман на секунду закрыл глаза, будто глубоко задумался. – Ну, предположим, все косилки вдруг сломаются, траву нечем стричь. Или даже пожар в ангаре с оборудованием…

– Господь с тобой! Они сюда полицию вызовут!

– Ну и что? Если все обдумать как надо, полиция ничего не сможет доказать. Здесь можно устроить славненький погромчик, я имею в виду шикарные шале. Показать этим снобам, что они не лучше рабочих в их лачугах.

– Но тогда богатые просто не станут приезжать сюда.

– Совершенно верно! – Долман. улыбнулся одной из своих редких снисходительных улыбок – он знал, что Смит у него на крючке. Стадия первая; работы еще много. – И эти роскошные шале заполнят рабочие, такие же простые люди, как ты сам. Компании придется снизить цены, а не то лагерь опустеет. Вы вытолкнете отсюда средний класс, и в лагере будут отдыхать те, для кого он и был построен. Понятно?

– Ну а мне-то от этого какая корысть?

– Хороший вопрос. Сначала – никакой. Но ты больше не будешь послушным слугой. Ты, скажем, подстригаешь траву рядом с шале, а парень, который там живет, выходит и болтает с тобой, может быть, купит тебе пива или сигаретой угостит. Ты ему делаешь одолжение – он тебе дает на чай. Ты будешь работать на тех, кто хорошо к тебе относится, пойми! За тобой и рабочий класс пойдет. Каждому приезжающему в лагерь дают заполнить анкету и просят опустить ее перед отъездом в ящик в регистратуре. Уговори их писать, что если в лагере будет использоваться рабский труд, они сюда больше не приедут. Если действовать правильно, боссы испугаются, что лагерь в следующем году будет пуст.

– Ты и вправду думаешь, что может сработать? – на грубом лице Смита отразился восторг. Пиво утопило его прежние сомнения.

– Конечно сработает, но не сразу. Сначала необходимо избавиться от богачей. Пока они здесь, ничего не выйдет, они будут по-прежнему здесь верховодить. «Рабочие за рабочих» – вот наш девиз. Вы получите свой профсоюз, более высокую зарплату, хорошие условия, а через пару лет ты и твои товарищи будете тут хозяйничать, управлять лагерем. Такое бывало и в других местах, так почему не здесь? Но просто криком тут не возьмешь, нужно быть хитрее. И только в самый последний момент вы восстанете против тех, кто все эти годы срал вам на голову!

– Разумно, – Артур Смит выпил еще пива и подумал, продлится ли их беседа еще на одну пинту.

– Ты об этом поразмышляй, а завтра мы еще выпьем, – Долман был искусным игроком, он знал, когда надо подбросить приманку. – Но обо всем этом, Артур, – ни гу-гу, потому что не все такие умные, как ты. Нам надо все поточнее спланировать, выработать тактику. До завтра, приятель.

Смит смотрел, как Долман пробирался к выходу сквозь толпу в баре и удивлялся, почему сам до этого недодумался.

Дэвид Долман регулярно обедал в ресторане. Он ни за что не стал бы приносить еду из кафе или питаться чипсами. Даже когда он работал в профсоюзе, он каждый день съедал ленч в кафетерии для работников офиса. Престиж ценился высоко, и нельзя было зарабатывать авторитет у своих последователей с помощью фамильярности. Какова бы ни была их участь, Долман не разделял ее. Для себя у него было одно тайное кредо: «Нищие и имущие будут всегда, но нужно постараться не войти в число первых». То, что у него было, Долман хранил подальше, как, например, загородный дом в Девоншире. Что же касалось внешней стороны, то он жил в муниципальным «полуотдельном» доме в Лондоне. Это все была часть стратегии.

В начале второй недели своего отпуска Долман оказался за одним столом с Джеффом Биби. Они оценивающе посмотрели друг на друга – естественное замешательство двух незнакомых людей, случайно оказавшихся вместе. Встреча двух мужчин во время отпуска, которые не привыкли к случайным знакомствам. Кивок, тщательное изучение меню.

– Я буду есть суп и жаркое, – сказал Долман официантке и снова посмотрел на Джеффа. – А вы что будете, дружище? Я могу рекомендовать здешнюю пищу, это одно из немногих достоинств лагеря.

– Фруктовый сок, камбалу и жареный картофель, – Джефф посмотрел вслед официантке. Он не был уверен, что его сосед по столу ему нравится; резкий, слишком самоуверенный, один из тех людей, чья компания может стать невыносимой. Вот цена, которую платишь за то, что проводишь отпуск в одиночестве. Он заметил Энн Стэкхауз, сидевшую за столиком какого-то отдыхающего на другом конце зала. Укол ревности; не будь идиотом, это ее работа.

– Меня зовут Дэйв Долман.

Джефф не протянул руку.

– Джефф Биби, – он решил, что разговор будет не из простых.

– Ну-с, и что скажете о лагере, Джефф? – прямой вопрос, и Биби понял, что Долман преследует какую-то цель.

– Меня устраивает, я делаю то, что хочу. Как в старых, добрых лагерях отдыха.

– Да-а? – тонкие губы Долмана исказилась в усмешке. – Но ведь старые добрые лагеря отдыха были построены для рабочего человека, давали ему все необходимое. А теперь они отнимают у него все это, строят шале для среднего класса и винные бары, затолкали рабочего в гетто в дальнем конце лагеря. Прячут его там, угодничают перед снобами. Изобретательно, но я-то все вижу. А вы?

– Не могу сказать, чтобы меня сильно беспокоило, кто здесь отдыхает, – Джефф поборол в себе раздражение. Господи, он не намерен каждый вечер проводить в подобных разговорах. Может быть, Энн сможет устроить, чтобы его пересадили.

Долман погрузился в мрачное молчание, а Джефф безучастно пил свой сок. Этот тип только и ждет удобного случая, не надо ему его предоставлять.

– Добрый вечер, джентльмены.

Сердце у Джеффа екнуло, когда появилась Энн в своем форменном комбинезоне и со значком «Инспектор»; ему по-детски захотелось вдруг всем объявить, что это его девушка. Погоди, это не так, у тебя с ней было лишь одно свидание. Боже, неужели она пришла отказать ему, только не это!

– О, мистер Долман, – она проверила себя по блокноту. – Как вам нравится еда?

– Еда нормальная, – безрадостная улыбка, – Все остальное – дрянь.

– Понимаю. Но я занимаюсь лишь питанием, – внезапно голос Энн стал холоден. Она тоже невзлюбила этого типа. – О, а вот и официантка пришла, – Она повернулась на стуле, потянулась за тарелкой ростбифа и йоркширского пудинга. – Давай, Сюзи, я помогу. Ростбиф ваш, мистер Долман?