Отдуваясь, Керанс облокотился на перила, глядя вниз в холодные глаза, которые бесстрастно смотрели на него.

— Ты хорошая сторожевая собака, — сказал он, вытащил шатающийся кирпич и обеими руками швырнул его в морду крокодила. Он улыбнулся, когда крокодил взвыл и отступил, раздраженно кусая хвощи и обломки катамарана.

Через полчаса, выиграв несколько дуэлей с отступавшими игуанами, Керанс преодолел двести ярдов по берегу и достиг дома Беатрис. Когда он вышел из лифта, Беатрис встретила его в широко раскрытыми в тревоге глазами.

— Роберт, что случилось? — она положила руки ему на плечи и прижалась головой к его влажной куртке. — Вы видели аллигаторов? Их здесь тысячи!

— Видел их? Меня чуть не съел один у ваших дверей. — Керанс высвободился и торопливо подошел к окну. Гидроплан теперь вошел в центральную лагуну и на большой скорости кружил в ее центре, в его кильватере следовала стая аллигаторов. Множество их собралось вокруг испытательной станции, взбивая своими хвостами пену. Тридцать или сорок крокодилов остались в нижней лагуне и небольшими патрулями плавали по ней, огрызаясь на игуан.

— Эти чертовы звери, должно быть, их охрана, — решил Керанс. — Как стая сторожевых тарантулов. Ничего не может быть лучше.

Беатрис стояла рядом с ним, нервно трогая пальцами высокий воротник желто-зеленой шелковой блузки, которую она надела поверх черного купальника. Хотя помещение постепенно приобретало заброшенный и ветхий вид, Беатрис продолжала заботиться о своей внешности. Несколько раз Керанс заставал ее сидящей перед зеркалом во дворике или в спальне на кровати: она автоматически разглаживала мелкие морщины на лице, как слепой художник ощупывает свою картину, опасаясь, что он может забыть, что нарисовано на ней. Волосы Беатрис всегда были безукоризненно причесаны, краска на веках и губах постоянно возобновлялась, но отвлеченный, погруженный в себя взгляд делал ее похожей на прекрасный восковой манекен. Наконец, однако, она почувствовала возбуждение.

— Но кто они, Роберт? Этот человек в самолете пугает меня. Я хотела бы, чтобы полковник Риггс был здесь.

— Теперь он в тысячах миль отсюда, если вообще не в Берд. Не волнуйтесь, Беа. Они выглядят как пираты, но у нас тут нечем поживиться.

Большой трехпалубный колесный пароход входил в лагуну и медленно приближался к трем катерам, причаленным в нескольких стах ярдах от того места, где была стоянка базы Риггса. Он был набит грузом, палубы покрывали горы укутанных в парусину механизмов, так что на борту с трудом можно было найти свободное место.

Керанс решил, что это корабль-склад и что на нем сосредоточена добыча группы. Подобно большинству других пиратских групп, эта, должно быть, тоже охотилась главным образом за механизмами, типа электрических генераторов, оставленных правительственными отрядами. Номинально за такое похищение полагалось суровое наказание, но фактически власти были слишком слабы, чтобы пытаться навести порядок в оставленных поддерживающими отрядами местах.

— Смотрите!

Беатрис схватила Керанса за локоть. Она указывала вниз, на испытательную станцию, на крыше которой стоял беспорядочно одетый, заросший многодневной щетиной доктор Бодкин и махал руками, привлекая внимание людей на корабле. Один из них, негр с голой грудью, в белых брюках и белой форменной фуражке, что-то крикнул в ответ.

Керанс пожал плечами.

— Алан поступает правильно. Прячась, мы ничего не выиграем. Наоборот, если мы им поможем, они скорее оставят нас одних.

Беатрис колебалась, но Керанс взял ее за руку. Гидроплан, теперь освободившийся от свиты, возвращался в облаке пены.

— Идем, если мы успеем спуститься к причалу, он захватит нас на борт.

Красивое мрачное лицо Стренгмена было окрашено смесью подозрительности и презрения. Он сидел откинувшись под навесом на палубе парохода. Теперь он был одет в жесткий белый костюм, гладкая шелковая поверхность которого отражала позолоту кресла с высокой спинкой эпохи Возрождения, заимствованного из какой-нибудь венецианской или флорентийской лагуны. Кресло подчеркивало магический ореол своего хозяина.

— Ваши мотивы кажутся мне слишком сложными, доктор, — заметил он, обращаясь к Керансу. — Впрочем, возможно, и вы сами не отдаете себе отчет в истинных мотивах. Назовем это тотальным синдромом безделья и покончим на этом.

Он щелкнул пальцами. Подошел стюард, стоявший невдалеке; Стренгмен выбрал с подноса маслину.

Беатрис, Керанс и Бодкин сидели полукругом в маленьких креслах, попеременно впадая то в жар, то в холод, так как портативный кондиционер все время менял радиус своего действия. Было уже полпервого. Лагуна за бортом превратилась в сплошной костер, яркий свет скрыл все здания, возвышавшиеся на ближайшем берегу. Джунгли неподвижно застыли в невыносимой жаре, аллигаторы попрятались в клочки тени, которые они сумели отыскать.

Несмотря на жару, несколько людей Стренгмена на борту одного из катеров работали с ленцой, разгружая какой-то тяжелый груз под руководством огромного горбатого негра в зеленых шерстяных шортах. Огромная гротескная пародия на человека, этот негр время от времени поправлял повязку на глазу и непрерывно выкрикивал команды, смешивая слова благодарности и проклятий, летевшие над горячим воздухом.

— Скажите, доктор, — продолжал настаивать Стренгмен, очевидно, неудовлетворенный ответом Керанса, — когда вы все же предполагаете покинуть лагуну?

Керанс колебался, не решаясь назвать определенную дату. После того, как они целый час прождали, пока Стренгмен переоденется, им разрешили поздороваться с ним и объяснить, почему они остались в лагуне после ухода поддерживающего отряда. Однако Стренгмен, по-видимому, не принял их объяснение всерьез, перейдя от удивления их наивностью к подозрительности.

Керанс внимательно следил за ним, не желая пропустить даже малейшей фальшивой ноты. Кем бы он ни был на самом деле, Стренгмен не был заурядным грабителем. Странное угрожающее впечатление производил этот корабль, его экипаж и его хозяин. Стренгмен с его белым улыбающимся лицом, черты которого становились еще более резкими и зловещими, когда он улыбался, казался Керансу особенно опасным.

— Мы в сущности и не обсуждали эту возможность, — сказал Керанс. — Я думаю, мы все надеялись остаться здесь неопределенно долго. Правда, у нас не очень велики запасы продовольствия и горючего.

— Но, мой дорогой, — возразил Стренгмен, — температура скоро достигнет двухсот градусов. Вся планета скоро вернется в мезозойской период.

— Совершенно верно, — прервал его доктор Бодкин, внезапно очнувшись от погруженности в свой внутренний мир. И поскольку мы часть планеты, мы тоже возвращаемся в прошлое. Здесь наша зона перехода, тут мы вновь осваиваем свое биологическое прошлое. Поэтому мы и решили остаться здесь. Никаких тайных причин этого поступка нет, Стренгмен.

— Конечно, нет, доктор, я вполне доверяю вашей искренности. — Выражение лица Стренгмена непрерывно менялось, он становился то раздраженным, то дружелюбным, то скучающим, то погруженным в себя. Он прислушался к шипению воздушного насоса на палубе, — потом спросил:

— Доктор Бодкин, ребенком вы жили в Лондоне? У вас должно быть много сентиментальных воспоминаний о дворцах и музеях. Или вас интересуют лишь воспоминания доутробного периода?

Керанс взглянул на него, пораженной легкостью, с которой Стренгмен перенял жаргон Бодкина. Он заметил, что Стренгмен не только ждет ответа Бодкина, но одновременно следит за Беатрис и ним самим.

Но Бодкин сделал неопределенный жест:

— Нет, боюсь, что я ничего не помню. Ближайшее прошлое не интересует меня.

— Жаль, — лукаво ответил Стренгмен. — Вся ваша беда, значит, заключается в том, что вы живете где-то за тридцать миллионов лет отсюда. Вы утратили всякий интерес к жизни Я же очарован недавним прошлым. Сокровища триасовой эры для меня ничто по сравнению с драгоценностями, оставленными вторым тысячелетием нашей эры.