– Да, но в этом целиком и полностью виноват ваш Сталин, отказавшийся подписать конвенцию о военнопленных. В наших лагерях американские и английские военнопленные, даже черномазые, чувствуют себя довольно комфортно. И еще, не надо забывать, генерал, что обе стороны прибегают ко все более жестоким и беспощадным методам ведения войны. Если посмотреть на партизанскую войну, которую вы ведете, непредвзято, то вряд ли можно утверждать, что русские неповинны в таких же зверствах, что и немцы. Возможно, они даже превзошли немцев в своей жестокости.

Шепетов несколько раз облизал языком пересохшие губы. Шелленберг заметил это и нажал на кнопку звонка, находившуюся под крышкой его стола. Тут же дверь отворилась, и на пороге появился дежурный офицер.

– Штурмбаннфюрер, принесите, пожалуйста, бутылку хорошего вина и два бокала.

– Слушаюсь, бригаденфюрер.

– Надеюсь, от вина господин генерал не откажется? – Шелленберг вопросительно посмотрел на Шепетова.

Шепетов усмехнулся.

– Я бы не отказался и от водки, но откуда у немцев возьмется водка?

– Вы о немцах плохо думаете, генерал, – в ответ улыбнулся Шелленберг. – У нас есть все! Но мы – прагматики и гурманы, если хотите. Мы сначала оцениваем вкус вина, а потом уже и позволяем себе расслабиться более крепкими напитками.

Вернулся дежурный офицер, неся на подносе открытую бутылку «Токайского» и два бокала. Поставив поднос на стол, штурмбаннфюрер разлил вино по бокалам, щелкнул каблуками и удалился. Шелленберг взял по бокалу в каждую руку и подошел к Шепетову.

– Прошу вас, генерал.

Шепетов взял один из бокалов и тут же, залпом, опустошил его.

– Извините, генерал. Во рту пересохло.

– Ничего, ничего! Я вам еще налью.

Шелленберг поднес бутылку к бокалу Шепетова и наполовину заполнил его. На сей раз Шепетов едва пригубил и поднял глаза на Шелленберга. Тот подошел к стоявшему рядом с диваном такому же кожаному креслу и сел, закинув ногу на ногу, изредка потягивая из бокала вино.

– Я полагаю, теперь мы сможем продолжить нашу беседу, – Шелленберг пытался быть как можно любезнее. – И поверьте мне, я совершенно искренне желаю вам помочь обрести свободу.

– Свободу какую? Свободу прислуживать вам?

– Отнюдь нет! Такие специалисты, как вы, поверьте, нужны и немецкой армии.

– Никогда русский человек добровольно не пойдет на службу в германскую армию. – Шепетов сделал еще один небольшой глоток вина. – Если вы знаете историю, господин генерал, то вы, вероятно, осведомлены о том, что немецкие войска, начиная от тевтонцев и кончая кайзером Вильгельмом, ни разу не смогли победить русскую армию. Вам, немцам, никогда не удастся покорить русский народ и завладеть огромными просторами России.

– Да, но тем не менее именно к Германии чаще всего обращались взоры российских правителей, когда нужно было навести порядок в стране и покончить с вашим пресловутым русским хаосом. К тому же в России есть очень много народов, которые с удовольствием предпочтут немецкий порядок русской безалаберности.

– Не заблуждайтесь, господин генерал. Утверждения вашей пропаганды о том, что русские люди – недочеловеки, поверьте мне, не прибавляют Германии симпатий в нашей стране.

– Вы не зря употребили слово «пропаганда», генерал. Ведь на войне так трудно провести четкую грань между моральным и аморальным. Я убежден, что белорусы, украинцы, грузины, туркмены и представители других национальных меньшинств воспримут эти лозунги должным образом. Именно как пропаганду военного времени.

– Даже если вам и удастся дать различным народам Советского Союза независимость, это будет только временный эпизод в неотвратимом движении к коммунизму. – Шепетов допил вино и поставил бокал на пол рядом с собой. – Знаете ли вы, что сейчас в Советском Союзе поднимается новая волна патриотизма? В московских театрах снова идут, и с большим успехом, такие спектакли, как «Кутузов», «Иван Сусанин» и «Князь Игорь». Во всех этих пьесах, если вы не знаете, захватчик, добившийся вначале больших успехов, в конце концов оказывается побежденным благодаря безграничной доблести русского народа и огромным просторам России.

– Да, но во всех этих эпизодах русский народ вел за собой русский вождь. Не так ли? – не сдавался Шелленберг, поигрывая в руках бокалом с недопитым вином. – А кто сейчас стоит во главе России? Грузин!

– И грузин, и русский, и молдаванин – все мы советские люди. К тому же выдающиеся организаторские качества товарища Сталина сплотили в едином Отечестве людей сотен национальностей. А подкрепляет это сплочение необычайная мощь Красной Армии.

– Почему же мощь Красной Армии никак не может остановить победоносное шествие доблестной германской армии?

– Если помните, Наполеон тоже победоносно шествовал до самой Москвы, а потом был вышвырнут не только из пределов России, но и из самой Франции. Могу вам по секрету, генерал, поведать о некоторых разговорах, ходивших в Генштабе Красной Армии.

– Сделайте одолжение. – Шелленберг тут же оживился и напрягся.

Заметив это, Шепетов усмехнулся.

– Мне кажется, это не совсем то, что бы вы хотели услышать.

– А откуда вы знаете, что бы я хотел услышать?

– Ну что ж, извольте. Так вот! Наши руководители говорили о том, что Сталин готов принести в жертву двадцать или даже тридцать миллионов людей, лишь бы заставить противника глубже втянуться в пределы страны. Когда же наступательный порыв немцев в связи с этим постепенно выдохнется, то последние решающие битвы развернутся на избранных нами рубежах, в обстановке суровой зимы. Одно лишь обеспечение коммуникаций отвлечет значительную часть материальных ресурсов немцев, не говоря о том, что они будут весьма уязвимы для действий партизан. Есть приказ товарища Сталина при отступлении ни в коем случае не допускать, чтобы хоть одна фабрика, станок или даже бак с горючим попали в руки противника. И вот тут-то на немцев, упоенных успехами, ослабленных борьбой со стихией и нашими контрмерами, внезапно обрушится новое, хорошо организованное наступление… Ну что, генерал, будете и дальше вести со мной воспитательные беседы?

Шелленберг встал, поставил на стол бокал, начал ходить по кабинету, скрестив руки на груди. Сел за стол, нажал на кнопку звонка. Вошел оберштурмбаннфюрер Грейфе.

– Прикажите отвести пленного в его камеру.

Грейфе выглянул в приемную и жестом руки подозвал двух дебелых конвоиров-шарфюреров.

– Уведите пленного! – скомандовал Грейфе.

Генерал Шепетов поднялся, посмотрел в сторону Шелленберга. Их взгляды на какое-то время пересеклись. Оба, казалось, поняли друг друга окончательно. Затем Шепетов слегка кивнул головой, прощаясь, и твердым шагом вышел из кабинета бригаденфюрера. Когда за ним закрылась дверь, оберштурмбаннфюрер вопросительно посмотрел на своего начальника. Шелленберг еще некоторое время молчал, листая папку с делом Шепетова. Затем резко захлопнул ее и поднял глаза на начальника Восточного отдела.

– В концлагерь его. В Заксенхаузен! И никаких поблажек! Пусть там сгниет!

– Слушаюсь, господин бригаденфюрер.

В 1943 году Иван Михайлович Шепетов казнен фашистами за попытку побега из концлагеря.

Сентябрь 1943 года. Разведывательная школа абвера в Брайтенфурте, близ Вены, разместилась в средневековом замке. Канарис любил сюда приезжать. Здесь он не только избавлялся от берлинского глаза, но и отдыхал душой и телом.

Адмирал вместе со своим адъютантом сошел на землю по трапу и выслушал доклад встречавшего его прямо на взлетной полосе начальника школы в чине полковника сухопутных войск.

Выслушав доклад, Канарис приказал:

– Полковник, я хотел бы сразу осмотреть вашу школу.

– Может быть, сначала пообедаете и отдохнете, адмирал?

– Я прилетел сюда из Берлина не для того, чтобы отдыхать, полковник. Обстановка на Восточном фронте не располагает для отдыха. Необходимо форсировать подготовку диверсантов и в ближайшие недели включить выпускников школы в строй действующих разведывательных резидентур.