Мойра смотрела на него непонимающим взглядом.

— Игру? С вами?

— Или вы забыли, как заманили меня в свою комнату?

— Это была ошибка. Я приняла вас за джентльмена.

— Я не слепой и сразу понял, что вы не леди, хотя и хотите ею казаться. Теперь отвечайте, кто вы на самом деле и что за игру ведете.

— Я леди Крифф, — твердо стояла на своем Мойра.

— А я король Франции Луи. Но дело не в имени. У вас два выхода: либо вы честно признаетесь, кто вы есть на самом деле и что замышляете, либо я говорю Стенби, что драгоценности Криффов — дешевая подделка. Тогда вы сможете убедиться, что его рыцарские чувства уступают в прочности мрамору, в чем сейчас вы, вероятно, сомневаетесь. Несмотря на вашу привлекательность, Стенби потребует от своей любовницы нечто большее, чем смазливое личико.

От оскорбления кровь бросилась ей в голову.

— К вашему сведению, мистер Хартли, майор сделал мне предложение, он хочет жениться на мне. По крайней мере… Но что вам за дело до всего этого. Не пытайтесь провести меня. Вы ведь выполняете задание таможенной полиции, выслеживаете контрабандистов. Моральные проблемы не в вашей компетенции. Ваша жертва лорд Марчбэнк, а не леди Крифф.

— Значит, вы рылись в мусорной корзине и читали записку. Надо было ее скомкать должным образом. Вы меня просто разочаровали, мисс.

— Что вам нужно от меня? — спросила Мойра упавшим голосом.

— Я хочу, я требую, чтобы вы прекратили этот спектакль. Я представитель закона, офицер. Вы правы, что непосредственное мое задание — контрабанда, но я не допущу, не позволю обирать честных граждан.

— Честных! Этот человек прожженный негодяй, подлец! Вот подождите, сегодня он обчистит ваши карманы — ему это легко удается. Нужна лишь колода крапленых карт, тогда вы измените свое мнение.

— Спасибо за предупреждение, но два бесчестных поступка не равны одному доброму делу. Вам придется открыться мне. Для вашей же пользы советую покинуть гостиницу — и никаких записок или устных сообщений для Стенби.

— Нет! Я слишком долго ждала. Это последний шанс, вы должны меня понять, мистер Хартли. — Мойра робко взглянула на его неумолимое лицо и горько вздохнула. Хартли — представитель закона. Того самого закона, который дал право Лайонелу Марчу украсть ее и Джонатона состояние. Он не поймет.

— Для меня не секрет, что майор Стенби не лишен недостатков, — произнес Хартли неопределенно. — Мы уже играли в карты. Он действительно был небезупречен. Но нужно принять во внимание, что он всю жизнь защищал интересы страны. Не хочу ставить вас в неловкое положение, но закон есть закон, а вы собираетесь пойти против закона, это очевидно. Вам есть куда переехать?

Поскольку ей могли инкриминировать уголовное дело, Мойра решила не открывать своего имени.

— Нет. И денег тоже практически нет.

— А Марчбэнки?

— Мы намекали в письме, но они не предложили остановиться у них, — сказала она, надеясь вызвать сочувствие.

Хартли, размышляя, стал ходить взад и вперед по комнате. Заметил порошки от головной боли на столике около кровати. Побледневшее испуганное лицо девушки заставило его сердце сжаться от жалости и сострадания. Кем бы она ни была, но не могла же она оказаться хуже Стенби. Что если позволить ей остаться и испытать удачу на майоре — после отъезда его, Хартли, и Рудольфа. Когда он снова заговорил, тон его был мягче, он пошел на примирение.

— Давайте заключим сделку, — предложил он. Хартли надеялся на благодарность и был удивлен недовольной миной.

— Не собираюсь свидетельствовать против лорда Марчбэнка. — решительно заявила Мойра.

— От вас никто не требует показаний. Достаточно того, что мне уже известно. Безнаказанность сделала его таким самодовольным, что за доказательствами далеко ходить не надо, они на виду.

— Тогда какую сделку вы имеете в виду?

— Вы остаетесь в гостинице, пока не найдете другого места. Можете даже продолжать выдавать себя за леди Крифф, но Стенби вы должны сказать, что раздумали продавать коллекцию. Придумайте объяснение, воображением судьба вас не обделила. Скажите, что нашли другого покупателя или другого покровителя, чье общество не вызывает головной боли, или что решили пока не расставаться с драгоценностями. Такая талантливая лгунья, как вы, сможет предоставить правдоподобную причину.

Мойра внутренне съежилась от нового оскорбления, но ей было не до того, чтобы заострять на этом внимание. Если ей запрещали приводить в исполнение план, незачем было вообще оставаться в гостинице. Она уже собиралась сообщить Хартли об отъезде, как вдруг подумала, что нужно попробовать заключить сделку со Стенби, но так, чтобы Хартли не догадался. Пока Хартли будет отслеживать бренди и контрабандистов, она сделает свое дело. Мойра решила подождать с отъездом.

— Хорошо, согласна. Спасибо, мистер Хартли.

— Надеюсь, что вы сдержите свое слово, мадам. В противном случае, дело может принять нежелательный для вас оборот.

Сквозь слезы, застилавшие глаза, Мойра видела его недобрый оскал. Ей казалось незаслуженным наказанием, еще одним ударом судьбы, что этот человек должен был почему-то обрушиться со своей властью именно на нее, сломать ее и без того разбитую жизнь, будущее Джонатона, а она не могла сделать ничего, чтобы защитить себя и брата. Ей оставалось только подобострастное послушание. «Да, сэр». Лайонел Марч, лживый, нечестный, нечистый на руку совратитель женщин, почему-то попадал под покровительство закона, а они с Джонатоном — нет. Закон послал агента, чтобы остановить деятельность Марчбэнка. А почему? Что плохого он делал? Давал хлеб десяткам бедных соотечественников. Но закон его преследовал. Закон нужно было соблюдать в угоду таким, как Лайонел Марч.

— Все понимаю, — сказала она.

Хартли сознавал, что победил и должен испытывать чувство удовлетворения. Как же — остановил самозванку, не дал ей совершить зло. Деньги Стенби останутся при нем или перейдут к тому, кому они по праву принадлежат. Но что станет с таинственной леди Крифф?

— Чем вы займетесь, когда уедете отсюда? — спросил он.

— Куплю бриджи и завербуюсь в армию. Как вы недвусмысленно дали понять, принадлежность к армии ставит человека выше закона.

— А Дэвид? Что будет с ним?

— Вы же получили то, что хотели, мистер Хартли. Прошу, не надо лицемерия. К чему эти крокодиловы слезы? Вы уже доказали и вашу истинную заботу и сочувствие к нашим невзгодам.

Хартли едва сдержался, чтобы не сказать очередную грубость.

— Если дело в деньгах, готов дать их вам в долг.

— Я не так низко пала, чтобы принимать милостыню. Спокойной ночи.

Мойра подошла к двери и широко ее распахнула. Мистер Хартли вышел, раздраженный. Он шел с намерением помочь ей, почему же она смотрела на него как на ничтожество? Будь прокляты ее глаза! Почему он испытывает ощущение вины и укоры совести? Потому что она так молода и красива? У нее был такой жалкий вид, столько тоски и одиночества во взгляде, поникшие плечи… словно она потеряла последнюю надежду или друга. И как непохожа на ту веселую ветреную особу, которая приехала в гостиницу двумя днями ранее.

Он подумал, что напрасно тратит свои душевные силы на сочувствие ей. Подобные женщины умеют сами за себя постоять. Всучит свои побрякушки доверчивому простаку где-нибудь в другом месте и дальше будет зарабатывать на жизнь тем же способом.

Джонатон вернулся в номер уже после ухода Хартли. Зная, что Мойре нездоровится, он не стал ее беспокоить, а сразу отправился к себе. Еще не успев зажечь лампу, он увидел полоску света, пробивавшуюся из-под двери в гостиную, вошел и застал Мойру, сидящей на диване в горестной позе отчаяния.

Обдумав свое положение, Мойра пришла к выводу, что они потерпели поражение.

— Все кончено, Джонатон, — сказала она обреченно. — Хартли знает, что мы не настоящие Криффы, что коллекция фальшивая. Ему известно все, кроме нашего настоящего имени. От меня он его не узнает. Он потребовал, чтобы я отменила сделку со Стенби. Если не послушаюсь, он скажет, что мы мошенничаем, и к тому же засадит нас в тюрьму. У меня не было выхода, пришлось принять его условия. Интересно, если бы он знал, как на самом деле обстоят дела, стал бы он защищать Стенби с тем же рвением? Как ты думаешь, стоит рассказать ему правду и положиться на его великодушие?