Судьба отмерила этой удивительной женщине невероятно длинный срок жизни – более века. Она умерла спустя две недели после своего 101-го дня рождения: жизнь Рифеншталь вместила весь непростой XX век, сохранив его для нас в ее работах. Мало кто и в наши относительно благополучные времена может похвастаться таким долголетием. Если же учесть, что́ ей пришлось пережить, то, несмотря на всю неоднозначность нашей героини, она не может не вызывать восхищения.

Танцовщица, актриса, кинорежиссер, сценарист, оператор, альпинистка, аквалангистка, фотограф – и это далеко не полный перечень ее профессий, увлечений и умений. А еще – предательница, нацистка, «попутчица режима», любовница Гитлера – тоже не окончательный список штампов и предъявленных ей обвинений. Лени Рифеншталь – безусловный гений своего времени или пособница фашизма? Или и то и другое? Или ни то и ни другое? Попробуем разобраться. И начать придется с 1902 года…

Она родилась 22 августа в семье предпринимателя Альфреда Рифеншталя, в Берлине. Полным именем, которое она сама потом сократила до «Лени» было Берта Хелена Амалия Рифеншталь. Новое имя, гораздо более короткое и благозвучное, она придумала себе сама. Лени вообще была отчаянной фантазеркой. В детстве она писала стихи и пьесы и, как многие девочки, мечтала о сцене. Тем не менее просто мечтать было совершенно не в ее характере, который уже в детские годы стал проявляться в полной мере. Она долго убеждала родителей разрешить ей посещать драматическую школу. Но отец, который в юности и сам выступал в качестве актера-любителя, считал, что его дочь, выйдя на подмостки, мгновенно превратится в падшую женщину. Из чего он делал такие выводы, неизвестно (возможно, вспоминая о собственном бурном прошлом), и все же факт остается фактом: он запретил дочери посещать драматическую школу. Однако мать осмелилась втайне от отца записать шестнадцатилетнюю Лени на уроки танца. Вскоре их секрет был раскрыт: один из друзей отца, побывав на выступлении Лени, не преминул сообщить родителю, как он восхищен талантом его дочери.

Отец Лени пришел в бешенство. Он даже угрожал супруге разводом за такое попустительство. Скрепя сердце и желая сохранить мир в семье, Лени пообещала выбросить из головы все мечты о карьере танцовщицы. Разумеется, только на словах: уже тогда она привыкла не отступать от задуманного.

Чтобы у Лени не было соблазна нарушить обещание, ее отослали в девичий пансион в горах Гарца. Отец особо попросил главную наставницу держать дочь в строгости. Впрочем, классная дама не прислушалась к его пожеланиям: заметив у Лени несомненный талант, она разрешила ей ставить пьесы (уже тогда у девушки проявился режиссерский дар), выступать на школьной сцене и ходить в театр.

По окончании года Лени, продемонстрировав недюжинные дипломатические способности, предложила отцу сделку: так и быть, она пойдет работать в его конторе (чего он от нее и добивался), если взамен он разрешит ей заниматься балетом. Отец смирился с амбициями дочери. Она стала посещать уроки русской балерины Евгении Эдуардовой и одновременно записалась в школу экспрессивного танца Ютты Кламт. Наиболее яркой представительницей этого направления в хореографии в свое время была Айседора Дункан. Именно по ее стопам и собиралась пойти юная фройляйн Рифеншталь.

В 22 года она успешно выступала в городах Германии и европейских столицах с программой сольных концертов. Работала также и как хореограф: свои танцы ставила сама. Постоянными спутниками в ее ангажементах (а за недолгую танцевальную карьеру у Лени их было более 60) были только пианистка и мать.

К этому времени у Лени появился жених – заходящая звезда тенниса Отто Фройцхайм. Он настойчиво просил ее выйти за него замуж, но Лени, уже вкусившая свободы и финансовой независимости, считала, что традиционный немецкий подход к женщине – три «К» (Kinder, Küche, Kirche – дети, кухня, церковь) – к ней неприменим.

Однако жизнь любит сыграть злую шутку с теми, кто считает, что успел очень многого добиться. Во время выступления в Праге Лени неудачно исполнила прыжок и порвала связку колена. Ходить она могла теперь только с тростью, а врачи в один голос твердили, что ей нужен как минимум отдых, а как максимум – сложная операция, исход которой предсказать невозможно.

Лени пребывала в отчаянии. Еще недавно она читала о себе восторженные рецензии: «танцовщица, которая появляется, возможно, раз в тысячелетие», «артистка, исполненная совершенной грации и несравненной красоты», «это откровение: почти полное воплощение высот артистической экспрессии, какая только может быть достигнута в царстве танца» – и множество таких же хвалебных отзывов. Она не могла смириться с тем, что все кончено…

Вернувшись в Берлин, Лени ходила по врачам и пребывала в мрачном настроении. Как-то раз она решила развеяться и отправилась в кино. Ее внимание привлекла афиша нового «горного» фильма Арнольда Фанка. На ней изображался человек, перешагивающий через пропасть. И столько в этой позе было от балета и танца, что Лени, не задумываясь, купила билет. Фильм назывался «Гора судьбы». Он и вправду стал судьбоносным для Рифеншталь: ведь именно с него началась ее любовь к кинематографу.

Ее восхищало в этой картине абсолютно все: красота отвесных скал, камера, скользящая по горным уступам, невероятный «танец» альпинистов, взбирающихся на вершины. Разумеется, и автор всего этого совершенства – доктор Арнольд Фанк.

Он снимал «горные фильмы» уже несколько лет и признавал только «правдивые» кадры. Никаких дублеров – все актеры сами поднимались в горы, и пейзажи все без исключения были настоящими.

Рифеншталь смотрела фильм каждый день в течение недели и поняла две вещи. Первое: ей нужно совершить путешествие в горы. Второе: ей нужно познакомиться с Фанком. То, что обе задачи были одинаково трудными, нисколько ее не смущало. Если эта девушка видела цель, то препятствий она просто не замечала.

Первая цель оказалась простой. Взяв с собой младшего брата Хайнца, Лени отправилась в поездку по Доломитовым Альпам. И тут снова вмешалась судьба: в гостинице, где они остановились, тоже показывали «Гору судьбы», а представлял фильм исполнитель главной роли Луис Тренкер. После сеанса Лени подошла прямо к нему и со свойственной ей прямотой заявила, что хочет работать с Фанком, попросив замолвить за нее словечко. Тренкер раздраженно отмахнулся от нее, заявив, что горы не для таких дамочек, как она, и лучше бы ей выбросить эту безумную идею из головы и отправиться восвояси. Но не такова была Рифеншталь, чтобы смиренно принять отказ. Она запальчиво возразила, что привыкла воплощать в жизнь все, что задумала. Нужно обучиться скалолазанию – она готова! Стоит вспомнить, что Лени в тот период еще не оправилась после травмы и испытывала трудности при ходьбе, но все равно она с уверенностью шла к цели.

По возвращении в Берлин Лени раздобыла номер телефона Фанка, позвонила ему и предложила встретиться. В кондитерской, где состоялось «свидание», говорила в основном Лени, Фанк же просто слушал. Он только спросил, чем она зарабатывает на жизнь. Лени рассказала. Она осталась недовольна встречей: Фанк не сказал ничего определенного. Однако это лишь удвоило ее пыл: она решила немедленно сделать операцию на колене. Ее не остановил даже вердикт доктора: «Придется как минимум десять недель провести в гипсе. И все равно гарантировать благоприятный исход не могу».

На четвертый день ее пребывания в берлинской больнице, когда она еще толком не оправилась после операции, Лени сообщили, что к ней пришел гость. Каково же было ее удивление (никто ведь не знал, что она здесь) и восторг, когда в дверях она увидела Фанка.