– Очень мило с вашей стороны, лорд Хайятт, но я думаю, прав мистер Медоуз. Дело в том, что Оливия спрашивала меня о Пантеоне. Я ответила ей, что это не место для леди.

– Что и было вашей ошибкой! Вам следовало сказать, что Пантеон – место для степенных и пристойных встреч. Хорошо, поедемте в Пантеон, а если баронессы там не окажется, то тогда уж мы вместе с Медоузом прокатимся на север, так как, не исключено, Ярроу намерен воспользоваться неопытностью баронессы. Насколько мне известно, он совершенно запутался в долгах.

Лаура услышала "поедемте в Пантеон" с радостью и благодарностью, но считала должным возразить.

– Вам нет необходимости беспокоиться, лорд Хайятт. Очень мило, конечно, с вашей…

– Вряд ли вы можете отправиться туда одна, Лаура, – перебил Хайятт, – Полагаю, вы прибыли в карете Медоуза?

– Да.

– Тогда у вас нет и экипажа! Бегите за своей накидкой, а я пойду принесу извинения за наш уход хозяйке дома.

Лаура помчалась за накидкой. Когда она вернулась, Хайятт уже ждал ее в плаще.

– Я вызвал свой экипаж, – сказал он. Миссис Пекфорд я сказал, что у баронессы разболелась голова, и Медоуз вывел ее на свежий воздух, а мы увезем домой.

Хайятт взял ее под руку и повел из зала. Вскоре появился его экипаж. Он открыл дверцу, и Лаура поднялась в его карету.

– Пантеон, Оксфорд-Стрит, – объявил он кучеру. Хайятт сел возле Лауры и произнес:

– Если крошка намерена продолжать в том же духе, у нее не останется надежды на приличный брак. И без того поползли слухи о Кастлфильде.

– Я знаю об этом. Она совершенно изменилась с тех пор, как приехала в Лондон. Прежде баронесса не вела себя так. Всеобщее внимание вскружило ей голову. Говорила ли она сегодня вам… – Лаура вдруг запнулась.

– Она спросила только, когда ей можно забрать свой портрет.

– Вот как! Значит, вы явились для нее только простым предлогом улизнуть от мистера Медоуза! Он присматривает за баронессой и лезет из кожи вон, чтобы ей угодить. Однако, я сомневаюсь, что его любовь выдержит подобное обращение баронессы. Оливия не услышит от него предложения, если не станет более осторожна в своих поступках.

– Так он надеется жениться на баронессе? – заинтересовался Хайятт.

До сих пор он продолжал считать, несмотря на все отрицания Лауры, что супружескую чету составят мисс Харвуд и мистер Медоуз. Их постоянно видели вместе.

– О, да! И это не поверхностная любовь, вовсе нет, это глубокое чувство! Он на самом деле увлекся баронессой.

– Этим-то все и объясняется! – загадочно произнес Хайятт.

Лаура, разумеется, тотчас же попросила объяснить, что означают его слова.

– Кажется, нынче в моде пренебрегать джентльменами, которые имели неосторожность полюбить.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, лорд Хайятт, – воскликнула Лаура.

– Неужели, мисс Харвуд? Не успел я выразить вам свои чувства, как вы стали дурно обращаться со мной!

Чувство обиды и несправедливости и образ коварных ног в одних чулках, крадущихся в комнату леди Деверу, все еще переполняли Лауру, и она холодно ответила:

– Ваш случай и случай мистера Медоуза не имеют ничего общего!

– Общее в обоих случаях то, что дамы незаслуженно дурно обращаются с джентльменами, которые испытывают к дамам далеко не поверхностные чувства.

– Незаслуженно? – воскликнула Лаура. – Честное слово, если то, что вы прокрались в комнату леди среди ночи в одних чулках, не заслуживает плохого обращения с моей стороны, что же, в таком случае, достойно порицания?

– У меня были не только чулки на ногах, если вы вспомните, и я не крался, а постучал к вам в дверь. Ничто иное как ваша непреклонность…

– Я говорю не о своей комнате, лорд Хайятт! – оборвала его Лаура

– А о чьей? – спросил он с неподдельным изумлением, но вскоре его осенило. – Вы имеете в виду комнату леди Деверу?

– Как? Вы посещаете будуары еще и других дам?

– Моему посещению леди Деверу была простая причина.

– Нет смысла стараться отмыть разными выдумками свои грехи, лорд Хайятт! Джентльмены наносят визит даме через парадный вход и со шляпой в руке. Если вы намерены выдумывать разные оправдания, я не хочу их слышать

– Обвиняемому обычно дается право на защиту, – заметил Хайятт. – Даже убийцам предоставляется это право. Я хуже убийцы, Лаура?

– Не могли бы мы оставить эту тему, – с раздражением попросила Лаура

Но Хайятт был достаточно умен, чтобы не возражать. Что ж! Если она не желает слушать, он заставит ее выслушать его признание окольным путем.

– Я делал все ради вас! – сказал он, не сомневаясь, что высказывание не сможет не возбудить ее интерес.

– В самом деле? Скажите на милость, а какую выгоду я извлекла из вашего ночного свидания с леди Деверу? Вы что, специально его подстроили, чтобы вас увидели и тем самым уберегли меня or ошибки принять ваше предложение' Не думайте обмануть меня вульгарной софистикой, лорд Хайятт!

– У нас с вами разговор о горшке, обзывающем чайник черным. Если это не софистика…

Любопытство Лауры достигло наивысшей степени, и она с нетерпением ожидала продолжения. Хайятт заметил, что поймал ее на крючок и замолчал. С трудом выдержав паузу, Лаура спросила

– Итак, зачем же вы тогда ходили к ней?

– Вам это не интересно. – сказал Хайятт. – Я не стану утомлять вас своими оправданиями.

– Я слышала, вы отдали леди Деверу ее портрет – сказала Лаура, бросая на Хайятта многозначительный взгляд. – Не сомневаюсь, это тоже было сделано ради моего благополучия

– Ну конечно1 – воскликнул Хайятт обрадованно. – Из-за этого я и заходил к ней! Сказать, что она может забирать свой портрет Я решил, вы правы! Только так можно отвязаться or нее! Тальман не зря считает, что она "неизбежная неприятность"1 Вы сами видели ее в Кастлфильде Я боялся за вас, Лаура.

– Это ваш обычный наряд – одни чулки на ногах? Разве вы всегда снимаете туфли, когда наносите визит даме?

– Только когда опасаюсь подслушивающих старых сплетниц… А кто меня видел? Мисс Кампбелл?

– Я узнала от мисс Тремур. Все в Кастлфильде слышали о вашем ночном визите, – добавила Лаура.

Она пыталась понять, говорит ли Хайятт правду. Как и остальные, она предполагала, что настойчивость леди Деверу одержала верх, и она добилась и Хайятта, и портрета. Но припоминая прошедшую неделю, Лаура должна была признать, что ни разу не видела их вместе.

– Ваше поведение подтвердило слух, если у кого-то еще и оставались сомнения, – сказал ей Хайятт.

– Не обвиняйте меня! Что еще вы могли от меня ожидать?

– Я надеялся, что девушка, на которой я собираюсь жениться, доверяет мне и, по крайней мере, выслушает рассказ о происшедшем в моем изложении.

– Так или иначе у вас не было искреннего желания жениться на мне, – сказала Лаура.

– Совершенно верно! Именно поэтому я и сделал вам предложение!

– Мы приехали, – сказала Лаура, потому что карета остановилась, их спор мог подождать.

Хайятт открыл дверцу, не дожидаясь услуги кучера. Он взглянул в сторону Пантеона и увидел трех франтов, в стельку пьяных.

– Вам лучше подождать в карете, – сказал он Лауре.

– Так вот он каков, Пантеон! – Лаура оглядела здание. Ее охватило страстное желание войти. Слишком уж много она слышала о Пантеоне, чтобы не желать взглянуть собственными глазами! В ее воображении он сиял очарованием сладкого запретного плода. Но лишь самые отчаянные леди переступали его порог, и Лаура слегка упрекала себя за то, что никогда не пыталась совершить какой-либо невероятный шаг. Может, Ливви права – тайные встречи с джентльменами, презрение к поклонникам, подобным Тальману, посещение Пантеона… – может, стоит поступать именно так?

– Мне хотелось бы посетить Пантеон, Хайятт, – сказала Лаура

Хайятт обратил внимание, что она по забывчивости опустила слово "лорд", которое беспокоило его весь вечер, и он не смог не заметить также выражение отчаянного желания на се лице.

– Пантеон – не подходящее место для леди. И кроме того, у вас нет маски и домино