– Я как-нибудь справлюсь, – пообещала Оливия Анжеле. – Не уезжайте без меня от Пекфорда.

– Разумеется! Джон весь вечер только и делает, что говорит о вас. Он раскрывает рот лишь для того, чтобы в очередной раз произнести ваше имя. Мисс Хансон извелась бы от ревности, если бы слышала его сегодня.

– Кто это, мисс Хансон? – нахмурилась Оливия.

– Как, это же соседка того джентльмена, у которого мы гостили всю эту педелю. Она смазлива, но вам нет нужды волноваться. Ее папаша из-за какого-то пустяка выгнал Джона. Они такие недалекие, эти деревенские, невозможно выдержать. Ну ладно, я должна идти.

Оливию охватила ревность. Она должна удрать сегодня вечером, иначе потеряет Джона. Но как удрать? Оказалось, нет никакой возможности. Тетя Хетти после представления сразу же едет домой, по Лаура, миссис Харвуд и мистер Медоуз будут присматривать за ней и носиться вокруг, как ястребы.

Ее глаза скользнули к ложе Джона, и она пожалела, что пропускает одно из восхитительных развлечений: Джон катал бумажные шарики из обрывков театральной программки и кидался ими в партер. Он попал прямо в лысину одного джентльмена. Как все в ложе смеялись! О, эта компания знала, как надо развлекаться! Оливия страстно желала оказаться среди молодежи, а не торчать среди приличных, скучных, самодовольных людей, которые были старше нее на целую вечность.

Баронесса с трудом выдавила из себя улыбку, когда мистер Медоуз вытащил из кармана и протянул ей коробку ее любимых конфет. Она взяла конфеты, не поблагодарив, и засунула сразу с полдюжины себе в рот, но и жуя конфеты мистера Медоуза, она не переставала разглядывать в бинокль Джона.

Баронессе казалось, что в этот вечер представление длится уже часов двадцать. Она не могла сосредоточиться, ее отвлекали от мыслей о Джоне смех в зале и поющие на сцене актеры. Публика хлопала при каждом выходе полной женщины с перьями в прическе, широко раззевающей в ариях рот.

Но в конце концов занавес опустился, раздались бурные аплодисменты. После множества вызовов, когда перья, торчащие из прически уже поклонились публике, наверное, раз двадцать, леди и джентльмены принялись разбирать запутавшиеся шали и ридикюли и покидать свои кресла. А Оливия так еще и не придумала, как же сбежать! Но она посетит Пантеон этой ночью, даже если ее тетушка, миссис Харвуд, кузина Лаура и мистер Медоуз костьми лягут на ее пути! Она поедет в Пантеон, даже если ей придется прокладывать себе дорогу пушечным огнем!

Публика шумно восторгалась представлением. Мистер Медоуз подошел, чтобы накинуть ей на плечи шаль.

– Вам будет о чем рассказать своим детям, баронесса!

– Что вы имеете в виду? – спросила Оливия, угадывая, что же именно она упустила, разглядывая Джона: может, актер какой умер, войдя в роль чрезмерно, или свалился случайно со сцены? – ей-богу, она не заметила!

– Бьюсь о заклад, это последняя роль великой миссис Джордан. Я не пропустил бы сегодняшнее представление, даже если б за него пришлось выложить бешеные деньги. Миссис Джордан, конечно, не по возрасту исполнять леди Тизл, но у этой певицы есть огромный драматический дар, ее власть над публикой безгранична. Она заставила всех поверить, что молода! Должно быть, она колдунья.

– А! Так это была миссис Джордан? – растерянно спросила Оливия.

Так вот что она упустила! С детства она слышала об этой живой легенде, а сейчас, когда ее увидела и услышала, она не могла даже вспомнить, какую оперу слушала и кого исполняла в ней великая миссис Джордан.

– Она ужасно полна, – раздраженно сказала Оливия.

– Да, но глядя на нее, забываешь о ее полноте: у нее прекрасная пластика движений, к тому же полноту скрадывает высокий рост, – Медоуз мягко улыбнулся и повернулся, чтобы подать шали другим дамам.

Они покинули ложу и целую вечность стояли у театра и ждали, когда их карета пробьется к ним через скопище других экипажей, а когда карета пробилась, надо было завезти Хетти на Чарльз-Стрит, и возникла еще одна задержка на пути баронессы в Пантеон.

Миссис Харвуд решила вместе с Хетти остаться на Чарльз-Стрит, так как не о чем было беспокоиться: мистер Медоуз сопровождал Ливви и Лауру на прием к Пекфорду. После долгих наставлений и прощаний у особняка лорда Монтфорда, задержавших их карету еще более, молодые леди в сопровождении мистера Медоуза отправились, наконец, на прием.

Лауре вечер приносил удовольствие, насколько это было возможно для девушки с разбитым сердцем. В отличие от своей кузины, Лаура вовремя оценила счастье увидеть последнюю роль миссис Джордан, но сердцем, как и Оливия, она была далека от событий на сцене. Как только она удостоверилась, что лорда Хайятта в театре нет, ее мысли заметались по Лондону в поисках, где бы он мог находиться.

Теперь она всегда первым делом осматривала залы, отыскивая лорда Хайятта, и где бы он ни находился, Лаура неизменно направлялась в самое дальнее от него место.

Она не изменила своей новой привычке и на приеме у Пекфорда и бегло осмотрела зал, но не обнаружила светловолосой головы Хайятта. Не отдавая себе в том отчета, Лаура бессознательно составляла и просматривала список развлечений, предлагаемых на вечер Сезоном, и старалась определить, куда мог отправиться Хайятт. Она полагала, что он приедет в Ковент-Гарден посмотреть на последнюю роль миссис Джордан, когда же его там не оказалось, Лаура задумалась, где он. На балу у леди Монталью? Оливия отвергла приглашение на этот бал для избранных, но Хайятт, решила Лаура, мог бы сначала заявиться к леди Монталью, чтобы затем отправиться на менее высокий, но более оживленный прием у Пекфорда. Он мог появиться с минуты на минуту.

Лауре предстояло подыскать себе партнера, так как мистер Медоуз, конечно, пригласит вначале баронессу. Однако, лорд Тальман, все еще питавший надежду заполучить состояние баронессы для одного из своих братьев, пригласил Оливию, и баронесса согласилась, так как от Тальмана сбежать было легче, чем от Медоуза. Все внимание Оливия сосредоточила на дверях. Джон еще на прием не прибыл. Расстроенный Медоуз пригласил Лауру.

В середине танца, как обычно, с шумом, заявились Ярроу и его приятели. Лаура встревожилась, увидев их, но Оливия не упоминала о Ярроу после скандала в Кастлфильде, и, не подозревая о недельном отсутствии Ярроу в Лондоне, Лаура предполагала, что он был в городе, но не надоедал баронессе. Почему? Лаура считала, Ярроу завел новую даму сердца.

Мистер Медоуз оказался более чем скучным партнером. Он не отрывал глаз от Оливии, пытаясь угадать, не появились ли у баронессы чувства к Тальману. Она так нетерпеливо дала согласие на танец с ним!

Во время этого же танца в дверях появился Хайятт в окружении джентльменов. Его приход, как и приход Ярроу, не составляло труда заметить, но по другой причине: при каждом его появлении по залу проносился ропот возгласов, поворачивались головы, вытягивались шеи, чтобы хоть мельком взглянуть на него.

– Вон и Хайятт, – мрачно произнес Медоуз. – Баронесса наверняка отдаст ему следующий танец!

– Сомневаюсь, что Хайятт станет приглашать Оливию, – сказала Лаура, добавив про себя: "Или мисс Харвуд".

Сразу же после танца один из джентльменов пригласил Лауру на следующий, и она с радостью согласилась. Ей не хотелось, чтобы Хайятт видел ее без партнера стоящей у стены. Она совсем забыла в этот момент об Оливии. Когда tix сопровождал Медоуз, он брал на себя ответственность за благополучие их подопечной, и Лаура могла отдохнуть от тягостной заботы.

При виде Хайятта у Оливии сузились глаза, и она приняла окончательное решение. Джон уже пару минут стоял в стороне и различными рожицами и движениями головы намекал, что ему не терпится уйти. Надо было срочно избавиться от Лауры и мистера Медоуза! Но как их провести? Она им скажет, что танцует с Хайяттом!

Как только музыка кончилась, Оливия обратилась к лорду Тальману:

– Я заметила, как входил в зал лорд Хайятт, мне надо поговорить с ним о моем портрете. Спасибо вам за чудесный танец, лорд Тальман!