— Вы плачете? — произнес он глухим голосом. — Пожалуйста, не надо. — Он протянул руку и осторожно смахнул слезинки, отчего Эллин вздрогнула и отшатнулась, не ожидая этого прикосновения.

Прайс не хотел огорчать ее, она сама затронула эту тему. Он предположил, что девушка понесла тяжелую утрату, и посочувствовал ей. Его жест вызвал у Эллин раздражение. Ему хотелось нежно обнять ее и сказать, что все будет хорошо, но здравый смысл подсказывал, что сейчас этого делать не следует.

— Все в порядке, — сказала Эллин, наливая себе очередную порцию виски, на этот раз добавив воды. — Просто я подумала о своем отце и брате. Они оба погибли. Их убили в прошлом году.

— Сожалею. Со смертью близких трудно смириться, несмотря на время.

— Да, вы правы. — Эллин хотела сесть на стул с жесткой спинкой, но передумала. — Вы не возражаете, если я сяду на пол? Этот стул очень неудобный.

— Будьте как дома. — Он сделал широкий жест, радуясь, что ее подавленное настроение прошло так же быстро, как и возникло.

Эллин постелила одеяло, которое принесла из дома, и села рядом с постелью Прайса.

— Так намного лучше, — сказала она со вздохом облегчения, вытягивая ноги и поправляя юбки.

На его губах промелькнула улыбка, когда он подумал, как она простодушна.

— Вы всегда пренебрегаете условностями? — насмешливо спросил он.

— Что вы имеете в виду? — осведомилась она, растягивая слова.

— Нянчитесь с янки и садитесь на пол, когда захотите?

— Я в большей степени руководствуюсь практичностью, чем условностями. Светские обычаи всегда меня немного сковывали. — Неожиданно вспомнив о корсете, она хихикнула, отчего Прайс тоже широко улыбнулся.

— Что вас так развеселило? — спросил он, удивляясь, как быстро меняется ее настроение.

Эллин взглянула на него из-под опущенных ресниц, не сознавая, насколько соблазнительным был этот взгляд, и Прайс едва сдержался, чтобы не погладить ее по щеке. Внезапно ее лицо приняло шаловливое выражение.

— Надеюсь, я могу доверить вам свои тайные мысли. Я подумала о корсете.

— О корсете? — Прайс запрокинул голову и громко расхохотался. — Это великолепно! — Немного успокоившись, он добавил: — Должен признаться, мне нравится образ ваших мыслей.

— Ненавижу эту последнюю моду, хотя моя мать недовольна мной, — промолвила она с сожалением, потягивая виски и чувствуя внутреннее тепло.

— О, так, значит, она относится более строго к соблюдению моды?

— Она самая передовая женщина во всей округе и самая красивая.

— Не сомневаюсь, — сказал Прайс, и Эллин внимательно посмотрела на него.

— Почему вы так считаете? — спросила она почти осуждающим тоном.

— Потому что ее дочь — прелестнейшая женщина, какую мне когда-либо приходилось встречать. Значит, и она должна быть тоже красивой, — ответил он просто и искренне.

Эллин ничего не сказала, поглощенная своими мыслями. Никогда прежде никто не говорил ей, что она красива, за исключением отца, конечно, а он относился к ней предвзято. Она ощутила внутренний трепет при мысли о том, что этот мужчина находит ее привлекательной. После длительной паузы Эллин снова взглянула на него.

— Это правда?

Прайс был поражен. Он думал, что любая женщина знает о своих достоинствах. Ее откровенность восхищала его.

— Да, — тихо сказал он и удивился, когда она широко улыбнулась.

— Благодарю вас.

— Кажется, вы изумлены. Неужели вы и впрямь не знаете, насколько хороши?

— Мне никто никогда не говорил об этом, кроме отца, но он не считается.

— Разве до войны у вас не было друга?

— Только Род.

— Род?

— Род Кларк, мой жених, — проговорила она со вздохом, глубоко задумавшись.

— И этот Род Кларк никогда не говорил вам, как вы привлекательны? — Прайс насторожился при упоминании о другом мужчине.

Эллин вдруг почувствовала, что ей совсем не хочется говорить о Роде, и быстро встала.

— Похоже, вы хотите еще выпить. — Она налила виски в оба стакана, забыв на этот раз добавить себе воды. — Знаете, вы правы. Это очень согревает меня.

Раздался новый раскат грома, и Прайс с сочувствием подумал о Фрэнклине.

— Надеюсь, Фрэнклин нашел себе убежище. Ужасная гроза. — По непонятной причине ему захотелось побольше узнать о женихе Эллин, но он не знал, как вернуться к этой теме.

Прайс взял стакан и прислонился спиной к стене.

— Расскажите мне о чем-нибудь, — попросил он. — Я давно не был в женском обществе и нахожу его необычайно приятным.

Эллин улыбнулась и, подложив поленья в огонь, снова села на пол рядом с ним.

— Я не знаю, о чем говорить. Папа и Томми ушли на войну в шестьдесят втором году, и когда пришло известие об их гибели год назад, в это трудно было поверить. — Она замолчала, пригубив жгучий напиток. — Род ушел в то же самое время, но присоединился к другому полку. Я получаю от него письма, но нерегулярно. Прошло уже довольно много времени после последнего письма. Дедушка часто отсутствует, работая в больнице в городе. Поэтому я чувствую себя одинокой.

— А ваша мать…

— Она очень изменилась после смерти отца. У меня есть еще сестра, Шарлотта, но у нас с ней разные интересы.

По выражению лица Прайса трудно было понять, о чем он думает.

— Расскажите о себе. Что вам нравится и не нравится — обо всем. Это поможет мне забыться.

— Все еще болит рука?

— Немного, — сказал он с усмешкой. — Хотя виски явно помогает, однако не может до конца заглушить боль. Спиртное просто отвлекает внимание.

Эллин улыбнулась. Это действительно так, поскольку после последнего глотка она больше не волновалась по поводу своего щекотливого положения. Она чувствовала себя теперь более расслабленной и непринужденной с этим незнакомым мужчиной. Эллин зевнула и приложила руку к губам.

— Они совсем онемели! — удивленно сказала она.

— Что онемело? — спросил Прайс, слегка обеспокоенный.

— Мои губы! Я почти не чувствую их!

Он засмеялся.

— Дорогая, вам лучше воздержаться от спиртного. Насколько я помню по своему опыту, онемевшие губы — первый признак опьянения. — Он перестал смеяться, увидев испуганное выражение ее лица.