Анжелик провела рукой по его широкой спине, и его мускулы напряглись под шелковой рубашкой. Джим втайне ждал этого момента, понимая, что сегодня инициатива будет в ее руках. Бросив рубашку на стул, он с восхищением оглядел эту еще молодую женщину. Она была квартеронкой с необычным цветом кожи. Ее золотистые блестящие волосы казались еще золотистее из-за смуглого цвета лица. Светло-карие глаза всегда были зеркалом настроения: они могли быть приветливыми и ласковыми, как южное солнце, а иногда превращались в маленькие холодные кусочки золота. Всегда элегантный и подтянутый, Джим часто задавался вопросом: почему она не хочет разделить судьбу многих женщин и не выходит замуж? Но такие темы, как, впрочем, и ближайших родственников, обсуждать запрещалось. Поэтому и она ничего о нем не знала, кроме того, что он холостяк. Для нее было вполне достаточно, что он прекрасный любовник и с ним приятно общаться.

Джим немного расслабился, лежа на широкой кровати, и наблюдал, как она сбрасывает одежду. Она всегда раздевалась у него на глазах, и он буквально воспламенялся от ее медленных, соблазнительных движений.

Когда он увидел ее совершенно обнаженной, кровь закипела в его жилах. Он прижался к ней всем телом, и она почувствовала его неукротимое желание. Из ее груди вырвался радостный крик, она взобралась на него и довела до высшей точки наслаждения. А через минуту уже лежала рядом, лаская его грудь и прислушиваясь к его угомонившемуся дыханию.

— Теперь ты уж точно никуда не торопишься, правда?

— Ты права. У нас еще вся ночь впереди! Я думаю, этот вечер запомнится надолго.

— А ты сомневался. — Голос ее прозвучал немного обиженно.

Вдруг он опять вспомнил о Рени и пожалел, что не она сейчас лежит рядом.

— Нисколько, — солгал он, и Анжелик это почувствовала.

Наступило утро. Солнце красным шаром выплыло из-за горизонта. Анжелик наблюдала за Джимом, пока тот одевался. Глаза ее были холодными и злыми.

— С тебя двести пятьдесят долларов, мистер Уэстлейк, — ледяным голосом сказала она.

Джим перестал застегивать рубашку и вопросительно посмотрел на нее. Вот уже несколько лет такие ночи были истинным наслаждением для обоих, но сейчас Анжелик только выполняла свою работу, и он никак не мог объяснить подобный выпад.

— Ты использовал меня сегодня вечером, — продолжала она. — Ты не любил меня, а делал то, что делал бы с любой проституткой с пристани. Я не работаю с посетителями, для тебя я сделала исключение, но только сегодня.

Он прекрасно понимал, что обвинения справедливы, и не пытался переубедить Анжелик. Он просто извлек названную сумму и положил на туалетный столик. Затем натянул пиджак и, обернувшись, тихо произнес:

— Прощай, Анжелик!

Она стояла, оцепенев, посреди комнаты, пораженная таким быстрым финалом.

Джим успел вернуться на пароход до полудня. Он не чувствовал себя отдохнувшим ни телом, ни душой. Забыв о сне, он с головой окунулся в работу и освободился только поздно вечером, закончив подписывать контракты. Теперь наконец можно и поспать. Обидно, что даже после преднамеренного визита к Анжелик он не смог забыть о Рени. Эта проницательная женщина угадала его мысли. Он потерял самую страстную женщину в своей жизни ради грез о невинном создании, которое и не подозревало, что так взволновало его. Выругавшись от всей души, он разделся и забрался в койку, предупредив Олли, чтобы его не беспокоили.

Джим был рад, когда Сент-Женевьев скрылся из виду. Они впрок заправились топливом и были готовы проделать безостановочный путь до Сент-Ауиса. Наперерез водному потоку «Элизабет Энн» двигалась на север, домой.

Они немного задержались в пути. Джиму удалось в Мемфисе забрать хлопок, да и пассажиров хоть отбавляй. Удачный рейс! Он торжествовал — чутье бизнесмена не изменило ему и в этот раз.

Джим прогуливался по палубе, засунув руки в карманы теплого плаща. Над рекой сгущались ранние зимние сумерки. Он любил холодное время года, особенно бодрящий воздух зимних ночей, который укреплял силы и дух. Спустившись в рубку, решил проверить, все ли в порядке, а затем пойти поужинать вместе с пассажирами.

Это был ничем не примечательный человек среднего роста; ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы изменить внешность. Огромное, как будто с чужого плеча пальто, теплый шарф, даже очки на носу для маскировки. Он сел на пароход в Сент-Женевьев и все время находился в каюте, дабы объявиться в нужное время. Теперь в своей привычной одежде, без очков, закрывавших пол-лица, он был самим собой. Фрэнк Магвир сидел на кровати в крошечной, восемь на восемь футов, каюте и ждал. Взглянув на часы, он отметил, что еще слишком рано, но это не имело никакого значения. Ведь такого момента он ждал куда больше времени.

Теперь пан или пропал: или он сделает шаг к намеченной цели, или его выбросят на берег. Ему удалось пробраться на корабль переодетым в респектабельного бизнесмена, и он уютно устроился в миленькой каюте на лучшем пароходе Уэстлейков, с нетерпением ожидая осуществления первого из планов, которые они обдумали с братом после его побега с каторги. Он встал, лениво потянулся и, поставив саквояж на пол, рядом с койкой, лег и закрыл глаза. Ждать осталось недолго, а, отдохнув несколько минут, он сможет выдержать все.

Закрыв дверь своей каюты, Джим спустился по трапу в столовую. Сегодняшний вечер не обещал ничего интересного. Он будет ужинать с семейством, направлявшимся в Калифорнию. Он и раньше слышал о причинах отъезда из долины Миссисипи, но ни одна из них не показалась ему существенной. Чем плохи плодородные земли? А большие города и маленькие городишки? Здесь встретишь любую этническую группу, какую только можно себе представить. Хотя Джим был всегда вежлив с теми, кто стремился покинуть эти края, он не понимал их. Никакие блага не смогли бы оторвать его от реки. Никогда в жизни он не уедет из этих мест, которые по праву считает своей родиной.

Ужин был великолепен, а шеф-повар — на высоте. Джим извинился, вышел из-за стола и направился в салон. С гордостью огляделся вокруг: сверкающие хрустальные люстры, портрет Элизабет, изысканная мебель, огромное зеркало, в котором отражалось все это, освещенное лучами яркого солнца. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Уверенный в себе, преисполненный чувства собственного достоинства, талантливый — так отзывались о нем его пассажиры. Уэстлейкские маршруты были самыми доходными в пароходстве, а именно это судно и его капитан были воплощением стабильного успеха. Джим на мгновение задумался, натянул перчатки и отправился еще раз осмотреть пароход.

Фрэнк взглянул на часы. Незаметно наступила ночь, а столовая была полна народу. Бесшумно открыв большой чемодан, который прихватил с собой, он вынул содержимое: две большие канистры с горючим и коробку спичек. Затем посреди койки сложил кучей постельное белье. Закрыв внутреннюю раму окна, обильно полил белье горючей жидкостью и поднес спичку. Оно тут же вспыхнуло, и он с Удовлетворением стал наблюдать, как жадные языки пламени потянулись к стенам каюты. Взяв остатки горючего и спички, он вышел через наружную дверь и легко пробрался по палубе к сходням. Теперь нужно поджечь хлопок на нижней палубе. Он понимал, что, заметив огонь наверху, все ринутся туда и он сможет осуществить свой коварный план здесь, рядом с котельным отделением. Если паровые котлы достаточно раскалятся, то произойдет мощный взрыв, а это как раз то, что задумывали братья Магвир. Они нанесут Уэстлейкам удар по наиболее уязвимому месту — по кошельку. Лишившись самого прибыльного парохода, они вряд ли смогут быстро оправиться.

Фрэнк не торопился уходить, пока не услышал вдалеке истошный крик: «О Боже! Пожар!»

Тогда он стремглав бросился к тюкам хлопка и, облив их горючим, бросил зажженные спички в эту же кучу. Грозное пламя вырвалось наружу, и Фрэнк отскочил назад, поражаясь свирепости огня. Он услышал быстрые шаги и оказался нос к носу с Джимом Уэстлейком.