Она открыла глаза и взглянула на Брэнда с удивлением:

– Кого?..

– Его.

Прежде чем она успела о чем-либо догадаться, он взял ее руку и увлек под одеяло, чтобы приложить к своему паху.

Шарлотта замерла, всецело поглощенная тем, что ощутили ее пальцы. И почти тотчас она ощутила непреодолимый прилив желания. Но уже в следующее, мгновение пришло осознание.

Она отдернула руку и вырвалась из объятий Брэнда:

– Не надо... Это совершенно... Зачем ты это делаешь?

Брэнд приподнялся на локте и смерил ее долгим взглядом:

– Ты должна была знать, как на меня подействуют твои телодвижения. И что ты имела в виду, говоря «совершенно»?

Совершенно удивительно. Совершенно непередаваемо и обольстительно.

– Совершенно выходит за рамки нашего уговора, вот что.

Брэнд ухмыльнулся и проговорил:

– Ситуация порой выходит из-под контроля, и я должен был положить этому конец. Ты меня понимаешь, не так ли?

– Мог бы выразить это словами.

– К сожалению, ты была не в состоянии что-либо слышать. – Его серые глаза смотрели на нее с томностью, а улыбка делалась все шире. – Должен заметить, что ты играла свою роль довольно убедительно. Любой мог бы подумать, что ты испытываешь ко мне неподдельную страсть.

У него был чрезвычайно самодовольный и высокомерный вид. Вид человека, знающего себе цену. Шарлотта едва не задохнулась от негодования, когда наконец-то осознала, что произошло. В эту минуту ей открылась убийственная истина. Сопоставив кое-какие факты, она провела параллель между оскорбительными словами, которые бросила ему в экипаже, и его заявлением перед началом скачек.

«Твоя слава искусного соблазнителя сильно преувеличена».

«Я никогда не упускаю возможности принять вызов. Даже у распутников есть свой кодекс чести».

Он отнесся к ее оскорбительному замечанию как к вызову и решил доказать, что она не в состоянии перед ним устоять. Увы, она не обманула его ожиданий.

Ей следовало бы разозлиться на него за то, что он провел ее с такой легкостью. Следовало рассердиться и на себя – за то, что вела себя как идиотка. Но Шарлотта не могла сердиться, она все еще находилась под воздействием вызванных им чувств и эмоций. Слава Богу, у нее хватило ума не признаться ему в своей любви. Тогда бы он имел все основания торжествовать. Не спуская взгляда с закрытой двери, она поспешно выбралась из постели и дрожащими руками расправила юбки.

Брэнд же по-прежнему лежал на кровати. Должно быть, полагал, что она сейчас начнет оправдываться, а он получит еще одну возможность продемонстрировать свою власть над ней. Но она такой возможности ему не предоставит.

Чувствуя, что Брэнд на нее смотрит, Шарлотта с невозмутимым видом направилась к зеркалу – якобы для того, чтобы привести в порядок прическу. Позади нее, на ночном столике, мерцал огонек свечи.

– Теперь можно вставать без опасения, – бросила она через плечо. – Я больше не слышу голосов в коридоре.

– Их уже не слышно минут десять, – уточнил Брэнд. Шарлотта резко повернулась к нему и, увидела, как он поднимается с постели. Холодный и бессердечный распутник.

– Десять минут? – переспросила Шарлотта.

И все это время он целовал и нежно обнимал ее, словно она для него что-то значила. А она отвечала на его ласки со всей нерастраченной любовью своего сердца.

– Дверь в любом случае была заперта, – продолжал Брэнд. – Я позаботился об этом сразу, как только мы вошли в спальню.

Выходит, он знал, что им никто не помешает. Знал, что никто не застанет их врасплох. Потому что о любом вторжении они узнали бы по лязгу вставляемого в замок ключа.

Если Брэнд был величайшим распутником в Англии, то она оказалась самой первой дурехой.

С горящими от стыда щеками она снова повернулась к зеркалу и увидела свое отражение. Это было отражение женщины со сбившейся прической, то есть ее облик, бесспорно, свидетельствовал о том, что она неплохо провела время в постели с мужчиной. Пригладив волосы, Шарлотта проговорила:

– Полагаю, что те люди в коридоре тоже были твоими друзьями. Надеюсь, ты им сказал, что я этого не хотела и что меня пришлось тащить в постель силой? А может, ты даже заключил с ними пари, что сумеешь обольстить меня?

Шарлотта попыталась вложить в сказанное всю силу своего сарказма, но с трудом сумела закончить фразу. К глазам ее подступили слезы, и голос дрогнул. Она с усилием проглотила комок, образовавшийся в горле.

«Не плачь. Господи, только не дай мне разрыдаться».

Сзади к ней подошел Брэнд. В зеркале она видела прямо за собой его смутную тень.

– Это неправда, – произнес он. – Об этом больше никто не знает. Мы пришли сюда, чтобы найти доказательства.

– Доказательства чего? Моей доверчивости?

Брэнд ответил не сразу, – вероятно, продолжал обдумывать новые способы ее обольщения или обмана.

Наконец он взял ее за руку, затем поднес к губам и поцеловал покрытую шрамами ладонь, еще хранившую тепло его тела.

– Ты сердишься? Прости меня, Шер.

Ее глупое сердце растаяло. Однако она нашла в себе силы отдернуть руку и окинуть его взглядом, исполненным презрения:

– Нечего прощать, Брэнд. Я обидела тебя, и в отместку ты обидел меня. Так что мы квиты.

В конце концов, ему удалось добиться ответной реакции Шарлотты. Даже слишком хорошо удалось. Брэнд бросил на нее быстрый взгляд. Она сидела рядом с ним в открытой коляске, и ее лицо, освещенное двумя медными лампами, казалось абсолютно спокойным. Они оба молчали, тишину ночных улиц нарушал только мерный цокот копыт. После сцены в спальне она едва сказала ему несколько слов, и он решил ее не тревожить. Чтобы разгневанная женщина снова стала покладистой, ей следовало успокоиться.

Впрочем, Шарлотта на обычных женщин не походила. Она никогда не была покладистой. Разве что час назад. В постели.

Спаси его Господи. Ее бурная реакция ошеломила его. А ведь он только хотел разжечь в ней слабый огонек страсти, чтобы доказать, что способен пробить брешь в ее невероятной выдержке. Оказалось, что он зажег фитиль бочки с порохом.

Воспоминания о ее страстности не давали ему покоя. У него в ушах до сих пор стоял ее сладострастный стон. Боже, как она гладила его по волосам. Каким послушным было ее стройное тело. Вероятно, она и сама не знала, чего хотела. Ведь она так наивна...