Даже добиться, чтобы пленку, тайком записанную в кабинете Федершпиля, разрешили представить суду, оказалось, не так-то легко. Федершпиль и его защитник настойчиво возражали, доказывая, будто пленка сфабрикована, искусно смонтирована и что вообще такая запись является незаконной.
Слушая споры юристов, я поняла, как рисковал комиссар Гренер. Его могли бы уволить в отставку, а то и отдать под суд. Слава богу, все обошлось. После довольно продолжительного совещания суд все же решил прослушать пленку — только для подтверждения заключения экспертов-криминалистов, что записанный голос действительно принадлежит Федершпилю.
Включили пленку, и в притихшем зале зазвучал его вкрадчиво-властный голос, внушавший спящему химику хорошенько запомнить секретную технологическую схему, сделать дома по памяти ее точную копию и отправить "в надежное место", где она якобы будет в сохранности на случай пожара… Конечно, как рассчитывал комиссар Гренер, это произвело на всех сильное впечатление.
Но Морис приготовил к суду еще потрясающий сюрприз…
Когда настала его очередь, муж выступил и очень понятно, доходчиво, живо объяснил, каким образом, по его мнению, можно все же обмануть усыпленного человека и внушить ему совершить преступление под видом доброго, благородного поступка. Потом взял слово профессор Рейнгарт и так же деловито и обстоятельно, ссылаясь на опыты, проведенные в разных странах крупнейшими гипнологами, выразил свое сомнение в обоснованности предположений Мориса.
— Хотя доктор Морис Жакоб является одним из моих самых талантливых учеников, которым я горжусь, — сказал профессор Рейнгарт, — как видите, мы с ним кардинально расходимся в научной оценке поставленных перед нами как перед экспертами вопросов. Но, — добавил он, разглаживая окладистую бороду и строго поглядывая в зал поверх старомодных очков в золотой оправе, чтобы не оставлять уважаемый суд в трудном положении выбора между двумя противоречивыми гипотезами, мы с доктором Жакобом решили провести здесь, перед вами, соответствующий научный опыт, или, как это именуют юристы, следственный эксперимент.
— Я протестую! — закричал, вскакивая, Федершпиль.
Пожалуй, впервые за все время процесса он испугался.
— Суд отклоняет ваш протест, обвиняемый, — посовещавшись с другими юристами, сказал судья. — Прошу вас, господин профессор, объясните, пожалуйста, нам, какой следственный эксперимент вы предлагаете провести.
Замысел опыта был тщательно продуман Морисом и комиссаром Гренером. Профессор Рейнгарт с планом опыта согласился, а суд разрешил его провести.
В зал суда пригласили нескольких людей, пользовавшихся безупречной репутацией. Все они были люди почтенные, семейные, отличались хорошей внушаемостью и раньше по тем или другим причинам подвергались гипнозу. Это ставило их в равное положение с Урсулой Егги и Петером Гроссом, потому что человек, гипнотизируемый впервые, мог сразу а не поддаться такому внушению, какое было необходимо проверить.
Из этих кандидатов суд выбрал одного — Макса Беша, плечистого, рослого старца, почтмейстера из какого-то горного селения где-то за Кюнтеном. Жизнь в отдаленном селении, на свежем горном воздухе явно пошла ему на пользу. Он был крепок и здоров, несмотря на возраст, настоящий добрый великан с картинки из детской книжки. Его круглое загорелое и обветренное лицо, обрамленное седыми баками, прямо излучало порядочность, верность и неподкупную честность.
Как и все прочие кандидаты, Беш заранее ничего не знал о том, что ему предстоит делать. Он принес присягу на библии, и Морис с профессором Рейнгартом пригласили его к столу, на котором лежало что-то, прикрытое марлей. Чуть в стороне от стола поставили на некотором расстоянии друг от друга два кресла. В одно из них, смущаясь от общего внимания, села румяная суетливая старушка — жена почтмейстера, с которой он, как сказал, отвечая на вопросы судьи, счастливо прожил больше сорока лет.
— Подойдите, пожалуйста, сюда, господин Беш, — сказал стоявший у стола профессор Рейнгарт. — Представьте себе, что ваша уважаемая супруга опасно заболела…
— Упаси бог, — покачал головой почтмейстер.
— Совершенно с вами согласен и от души желаю и вам, и ей здоровья и долгой счастливой жизни, — улыбнулся профессор Рейнгарт. — Но допустим на минуточку, так надо для опыта. Вот здесь, на столе, две коробочки.
Морис жестом опытного фокусника поднял марлю, и все увидели на столе две коробочки — красную и зеленую.
— В зеленой коробочке — лекарство, — продолжал профессор Рейнгарт. — В красной — смертельный яд. Вам надо дать заболевшей жене лекарство. Вы не спутаете? Какую коробочку вы возьмете?
— Упаси бог, конечно, эту, — Макс Беш с опаской показал пальцем на зеленую коробочку.
— Вы их не перепутаете? — настойчиво переспросил профессор Рейнгарт.
— Конечно, нет. Ведь они такие приметные, господин профессор. Одна зеленая, другая красная.
— Отлично. Теперь прошу вас сесть в кресло.
Профессор Рейнгарт усадил почтмейстера в кресло и умело, быстро усыпил его. Старушка с забавным удивлением и испугом смотрела на мужа, вдруг погрузившегося в крепкий сон, ничего не замечающего вокруг, но продолжающего отвечать на вопросы профессора.
Морис как представитель обвинения не принимал во всем этом никакого участия, спокойно стоял в стороне, предоставив профессору Рейнгарту все делать самому. Это производило хорошее, сильное впечатление. Молодец Морис, все прекрасно продумал.
— Теперь я буду считать до пяти, и на счете "три" вы проснетесь, продолжал внушение профессор. — Вы проснетесь бодрым, хорошо отдохнувшим и не будете ничего помнить о том, что я вам внушал во сне. Но, когда я скажу: "Вашей жене плохо, господин Беш. Дайте ей скорее лекарство!" — вы возьмете красную коробочку. Вы слышите меня? Вы возьмете красную коробочку. В ней хранится новейшее, патентованное, самое лучшее лекарство. Только оно может спасти вашу жену. Вы возьмете эту красную коробочку, достанете из нее лекарство и дадите вашей любимой жене. А как только я скажу: "Она выздоровела! Она здорова, господин Беш", — вы очнетесь, придете в себя и ничего не будете помнить о том, что вы делали и что я вам внушал. Но зеленой коробочки вы на столе не заметите. Вам будет казаться, что ее нет, она исчезла, что на столе пусто, ничего нет.
Невозможно передать, какая напряженная тишина стояла в зале суда.
— Итак, я считаю, — сказал профессор Рейнгарт. — Раз… Два… Три…
Почтмейстер открыл глаза и начал озираться по сторонам, пока профессор заканчивал счет:
— Четыре… Пять… Как вы себя чувствуете, господин Беш?
— Отлично. Словно хорошо выспался, господин профессор.
— Вот и превосходно. Скажите, пожалуйста, вы не забыли, в какой коробочке лекарство для вашей жены?
— Конечно, нет. В зеленой.
— Прекрасно, — кивнул профессор Рейнгарт и, помолчав, громко добавил: Вашей жене плохо, господин Беш. Дайте ей скорее лекарство!
Не только судьи и все сидящие в зале, но и Морис, и профессор Рейнгарт замерли в ожидании. Ведь они оба сами не были уверены до конца в результатах поразительного опыта.
И все, как один, ахнули, когда почтмейстер вскочил, схватил красную коробочку и кинулся с нею к жене. А старушка так перепугалась, что тоже вскочила и спряталась от него за кресло.
Но никто в зале не засмеялся.
— Она выздоровела! Она здорова, господин Беш! Успокойтесь, — поспешно крикнул профессор Рейнгарт. — Положите коробочку на стол. Вот сюда, рядом с зеленой. Вы видите на столе зеленую коробочку?
— Нет, — с искренним удивлением покачал головой великан. — Никакой коробочки на столе нет. Тут пусто, господин профессор. Ее кто-то убрал, добавил он, еще раз с недоумением внимательно осматривая стол, хотя зеленая коробочка, лежавшая посреди стола, была прекрасно видна всем, кроме него.
И тут, заставив всех вздрогнуть, на весь зал раздался громкий, неистовый хохот.
Все повернулись к скамье подсудимых. Это бился в истерике Альфред Бромбах. А рядом с ним бессильно поник, точно резиновый карнавальный уродец, из которого выпустили вдруг воздух, почти потерявший сознание Федершпиль.
