Проворные тонкие руки с быстрыми пальцами сердито мелькали над шитьем; три-четыре стежка, и она протягивала нитку.
Майса шила сегодня в доме коммерсанта Транема. Сидя боком к окну за раздвижным столом в маленькой проходной комнате между кухней и столовой, она сметывала длинные швы на юбке. Рядом стояла большая ножная машина с двойным швом, но сейчас она ею не пользовалась.
«Ведь здесь все время бегают мимо вас и хлопают дверями!..» Суетливая тетушка Раск уже в третий раз с милой улыбкой справляется, не будет ли Майсе удобней в девичьей.
А как старательно она весь день закрывает дверь в столовую, прямо будто хочет запечатать ее, — видно, воображает, что имеет дело со сплетниками, которые только и знают, что разносят всякие слухи из дома в дом. Конечно, фрекен, конечно, будьте поосторожней; только меня можете не опасаться, я не из таких!
«В гладильной вам было бы тепло и уютно!..»
Майса невольно состроила кроткую, озабоченную мину, совсем как у тетушки Раск, и немного отодвинула зеленые жалюзи: они заслоняли свет, а здесь, в нижнем этаже с окнами во двор, и без того было сумрачно в этот хмурый осенний день. Казалось, сырой грязный воздух, пропитанный сажей из городских труб, так и льнул к оконному стеклу.
…Ну, а уж это не ее вина, что горничная Лена неплотно притворила дверь ногой, когда вносила в столовую поднос с кофе. Должна сама закрывать как следует, Майса не намерена ухаживать за прислугой, а то еще приучатся смотреть на нее сверху вниз, — нет уж, спасибо.
Шитье двигалось все так же быстро.
Мысли Майсы снова вернулись к тому, над чем она ломала голову с самого утра — где бы раздобыть три марки двенадцать шиллингов, которые она задолжала мадам Дёрум за квартиру; она обещала, что непременно достанет деньги к вечеру, ведь Дёрумам так трудно с домовладельцем.
У Тиллы, что служит у фру Турсен, конечно тоже нет ни гроша… Разве что забежать к старой матушке Дамм, которая работала вместе с матерью уборщицей в больнице? Уж она-то даст в долг, если только у нее есть деньги и если она не успела уйти на дежурство. Правда, надежды на это мало…
Конечно, если бы не этот дорогой зонтик, с которым она пришла сегодня, денег, пожалуй, и хватило бы, она потратила на него сразу все, что заработала за неделю, да еще купила материю на новую блузку. Но ведь и без этого тоже нельзя — раз ходишь по домам, так и выглядеть нужно прилично, а то еще подумают, что ты из простых.
Она настороженно выпрямилась — раздался звонок, и в прихожей открыли входную дверь.
— Кто-нибудь дома, Лена? — По голосу было слышно, что пришедший чувствует здесь себя своим человеком. — Фру или барышни?
Больше Майса ничего не расслышала — во двор с грохотом въехал тяжелый воз с товаром, и все окна в доме задребезжали.
— Входите, входите, господин архитектор, все дома, и сейчас как раз зашла фрекен Сундт…
— Ах, вот как…
Было ясно, что посетитель колеблется — остаться или уйти?
Ну и ну!.. В избытке чувств Майса вскинула глаза к потолку и изумленно развела руками.
Фу ты господи, опять эта Лена загремела в столовой, сдвигая обеденный стол! Майса досадливо передернулась.
Интересно, правду ли говорили у Хейбергов, что господин архитектор намерен посвататься к фрекен Сингне? Страшно интересно… Неужто она пойдет за вдовца?.. Да нет, быть этого не может…
От всех этих мыслей у Майсы даже дух захватило, и она снова склонилась над работой.
Нет, все-таки хотелось бы узнать, остался архитектор или ушел! Ведь если он в самом деле ушел, потому что здесь фрекен Сундт, так и говорить не о чем, все и без того ясно, уж так ясно, что дальше некуда…
В подтверждение своим догадкам Майса кивнула маленькой узкой головой, которая и цветом и формой слегка напоминала только что очищенный кокосовый орех.
Ничего удивительного, что тетушка Раск изо всех сил старается выпроводить ее в комнату для прислуги, — видно, господина архитектора ждали…
Из столовой вышла Лена, неся поднос с кофе.
Майса взяла себе чашку и поставила ее на стол:
— Знаете, Лена, надо, верно, закрыть парадную дверь: я слышу — она скрипит, видно осталась открытой, когда ушел этот господин, что сейчас был здесь.
— Архитектор Торп? А он и не уходил, он в гостиной.
— Вот оно что… Значит, это был господин Торп, а я-то думала, это тот студент, беленький такой, который все ходит сюда, шутит да насвистывает.
— Нет, тот больше не ходит.
— Да неужели? — Быстрые маленькие глазки Майсы впились в горничную. — Так, так! — И, подняв иголку к свету, чтобы вдеть нитку, она облизнула губы. Лена сразу поняла, что Майса сделала свои выводы:
— Вы, может, думаете, архитектор посватался к фрекен? Я слышала, об этом уже пошли разговоры; людям ведь до всего есть дело.
— Ну, положим, Лена, — отрезала Майса, — я-то даже не помню, как его зовут, так что сами понимаете… Не думайте, будто я сижу здесь да вынюхиваю новости; мне-то что — от этого не прибудет и не убудет.
Нет, спасибо, двух кусочков сахара ей довольно.
Лена ушла, унося поднос, а Майса осталась одна; слегка ссутулившись, опершись ногами в нижнюю перекладину стола — утром она промочила ноги и теперь сбросила туфли, — она сидела, прихлебывая кофе, и с наслаждением грызла мелко наколотый сахар.
У нее были маленькие живые глаза с покрасневшими веками и густые брови; стоило ей задуматься, они сходились на переносице; нос выглядел задорным и, несомненно, говорил о наличии характера, недаром он так дерзко устремлялся вверх; короткая верхняя губа была чуть вздернута и открывала отличные передние зубы. Из-под ленты выбивались темные волосы, а немного впалые щеки казались чуть желтоватыми — то ли от оставшихся с лета веснушек, то ли от бесконечного кофе, который она привыкла пить с детства. Майса задумчиво грызла сахар…
Вот уж не ожидала она такого от фрекен Сингне. Польститься на пожилого архитектора… Ведь у него такой вид, будто его только что вынули из сундука да отчистили, совсем как поношенную шляпу! Волосы у него жидкие, и, наверно, он долго зачесывает их щеткой, чтобы прикрыть лысину…
Подумать только, променять того красивого студента, который так заразительно смеялся, невесть на кого, и только оттого, что этот может хоть сейчас сыграть свадьбу. До чего же она расчетливая, будто родилась на свет из отцовского ящика с деньгами.
Майса прислушалась… Ишь как она все время хохочет, эта Сингне. Сначала слышно только «хи-хи-хи», словно откуда-то глубоко из груди, а потом она заливается громким веселым смехом. Да, господин архитектор может теперь слушать такие соловьиные трели, пока не надоест.
Майса презрительно вздернула подбородок и, сдвинув чашку на клеенку, снова принялась строчить на машине длинные швы.
…А что, если набраться храбрости и вечером попросить эти три марки у фру? Она успеет отработать их завтра и послезавтра, перед тем как уйдет к Скэу…
Майса постукивала наперстком, то снимая, то надевая его.
Хуже нет просить, да еще у фру Транем: она в таких случаях всегда делается холодной и любезной… И все же надо улучить момент и обратиться к ней вечером во время примерки…
Из прихожей до Майсы донеслись голоса. Это барышня и тетушка Раск вышли провожать гостя. Начинало смеркаться…
— Ну, всего доброго, приходите к нам поскорее, — тихонько передразнила Майса тетушку Раск, в голосе которой звучало такое радушие… Фрекен Сундт тоже ушла, и в столовой стали громко обсуждать, кого послать в контору к отцу просить разрешения пойти вечером в театр на новую пьесу.
Тетушка Раск собственноручно вынесла поднос, на котором стоял латунный кофейник и громоздились чашки.
Майса встала и поднесла шитье поближе к окну. На столбе у входа в склад уже повесили унылый фонарь; свет его падал на грязный двор; с большого воза сгружали бочки с сахаром. Среди множества дверей непонятного назначения, видневшихся в сыром полумраке двора, можно было различить крыльцо дворового флигеля, его маленькие оконца и деревянные перила вдоль дверей второго этажа. Этот флигель остался от тех времен, когда тесть нынешнего хозяина держал здесь постоялый двор и вел торговлю с крестьянами; потом дом перестраивали, он оброс пристройками и превратился в современное трехэтажное серое каменное здание с фасадом на улицу. В нем и располагалась теперь торговая фирма «Транем и Кº».
