Когда в Бирму прибыла комиссия, призванная разработать детали диархической системы, ГСБА постановил бойкотировать ее работу. Более того, бойкотировался даже приезд в Рангун принца Уэльского, совершавшего поездку по Индии в надежде вызвать верноподданнические чувства в колонии. Разгневанная колониальная администрация пошла на жесткие меры: в 1922 г. был введен «Закон против бойкота», по которому участники и организаторы бойкота могли быть арестованы и заключены в тюрьмы. Тюрьмы были переполнены, причем в первую очередь власти постарались изолировать лидеров Генерального совета бирманских ассоциаций и других ведущих деятелей бирманского национально-освободительного движения.

Были приняты и «успокаивающие» меры. Губернатора Крзддока сменили. Сама система диархии трактовалась в Бирме шире, чем в других провинциях; право голоса было предоставлено всем главам семей, достигшим 18 лет, независимо от пола; в ведение Законодательного совета были переданы лесные ресурсы и т. д. Наконец, были сделаны попытки расколоть ГСБА, для чего умеренные деятели ГСБА привлекались на государственную службу и им обещали предоставить выгодные посты в администрации.

Эта политика принесла свои плоды. В июне 1922 г. ГСБА раскололся. Восемь членов исполкома вышли из организации в знак несогласия с решением о бойкоте вы-боров, назначенных на ноябрь. Вскоре ГСБА покинули еще два десятка политиков умеренного направления, создавшие потом Националистическую партию. Несмотря на это, бойкот выборов прошел успешно и голосовало менее 7 % избирателей.

Образованный в Бирме Законодательный совет состоял из 103 членов, 79 из которых избирались, а остальные были назначены. Умеренные, столь вовремя покинувшие ГСБА, вошли в Законодательный совет, получив на выборах 28 мест. Двоим из них даже были предоставлены министерские посты.

Законодательный совет был лишен реальной власти, так как все бразды правления оставались в руках губернатора, и даже если бы весь Законодательный совет выступил против администрации, это ничем не грозило существованию британской власти в Бирме. Совет был чисто совещательным органом, и политики, боровшиеся за место в нем, боролись скорее за власть, за близость к администрации, за популярность, которую можно было использовать в личных целях. Национально-освободительное движение развивалось вне стен Совета, помимо него и вопреки ему.

Послевоенные годы не принесли улучшения ни крестьянам, ни рабочим, ни национальной буржуазии Бирмы. Результатом был общий рост недовольства в стране и все ширившееся осознание того, что лишь возвращение независимости может разрешить назревшие проблемы.

Бирманское крестьянство продолжало разоряться и терять землю. К концу 20-х годов в дельте Иравади уже половина земель перешла к ростовщикам и помещикам, а большая часть земли, оставшейся еще у крестьян, находилась в закладе. Так как и налоги и долги взыскивались с крестьянина обычно в конце года, когда он еще не успел продать новый урожай, рис уходил к перекупщикам по низким ценам, и крестьянин еще более разорялся, тем более что само хозяйство велось примитивными методами и ни о каком повышении урожайности речи не было. Недовольство крестьян вело к дальнейшему увеличению числа тайных обществ, к расширению участия крестьян в политической жизни страны и к развитию антииндийских настроений.

Сезонные иммигранты из Индии, сбивая цены на рабочую силу, объективно выступали в роли штрейкбрехеров как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Большая часть рабочих Бирмы состояла из индийцев, поскольку бирманских крестьян, разорявшихся, но упорно державшихся за свое рисовое поле, мало привлекала работа в порту или на фабриках. К тому же оплата труда в промышленности находилась на минимальном уровне, рассчитанном на индийцев, уровень жизни которых был ниже бирманского.

В одном лишь 1927 г. в Бирму приехало 428 тыс. индийцев, из них осело более 70 тыс. К концу 20-х годов индийское население страны выросло до 1 млн. человек, причем большинство иммигрантов концентрировалось в крупных городах и окружающих местностях Нижней Бирмы. Индийцы соглашались на любую работу, жили и работали в таких условиях, что каждый десятый из них умирал в первый год жизни в Бирме. Обилие полунищих иностранцев, которых надо было прокормить, а также большого числа индийских торговцев, индийских полицейских, индийских чиновников на железных дорогах и в конторах не могло не раздражать местное население. И не удивительно, что внушительная доля ненависти, которую неизбежно вызывали колонизаторы-англичане, направлялась по другому руслу — против индийцев.

Бирманская буржуазия продолжала чувствовать себя неполноправной. Цены на рис диктовались британским картелем, крупнейшие фабрики, лесопилки, рисорушки принадлежали иностранцам. Попытки конкурировать с индийцами и англичанами проваливались, ибо бирманских предпринимателей некому было кредитовать. Так потерпела неудачу, например, попытка бирманского капитала создать акционерное общество — «Бирманскую прядильно-ткацкую компанию». Просуществовав шесть лет, компания разорилась, не выдержав конкуренции с индийским и британским текстилем. В то же время как грибы росли иностранные компании, пользовавшиеся кредитом, доверием банков и поддержкой соотечественников. К середине 20-х годов в Бирме насчитывалось около 300 иностранных компаний — вдвое больше, чем сразу после войны. Крупнейшие компании, контролировавшиеся британским капиталом, получали огромные прибыли. Достаточно сказать, что в 1923–1926 гг. общая сумма дивидендов компании «Стил Бразерс» превысила основной капитал компании. К тому же многие из наиболее важных компаний были зарегистрированы как иностранные и подоходным налогом не облагались.

В послевоенные годы в Бирме быстро рос слой разночинной интеллигенции — явление для Бирмы новое, до определенной степени детище колониальной системы, плод как сознательных, так и неосознанных изменений в системе просвещения, работы миссионерских и государственных школ и колледжей, национальных школ, уни-верситета. Необходимость в подготовке низшего слоя чиновников для колониального аппарата, школьных учителей, среднего медицинского персонала привела к появлению значительного отряда молодых людей, из числа которых и формировались наиболее активные и радикальные силы политической оппозиция. Молодая интеллигенция Бирмы превратилась в значительную силу, опасную для существующего строя не только своей антиколониальной направленностью, но и распространением в ней социальных идей, в том числе марксизма.

Продолжавшаяся в 20-е годы перестройка бирманского общества вела к накоплению в нем горючего материала. Однако до наступления в конце 20-х годов мирового кризиса положение в Бирме не угрожало Великобритании революционным взрывом. Национально-освободительное движение переживало еще время петиций и резолюций, не выходящих в основном за рамки лояльной оппозиции, хотя отдельные акты насилия уже имели место.

Поляризации сил в национально-освободительном движении способствовало, с одной стороны, наличие Законодательного совета, с другой — все большее вовлечение в политику народных масс. Законодательный совет привлекал правых и умеренных политиков: одних (их было большинство) — возможностью завоевать популярность, обогатиться, приблизиться к власти, других (таких было меньше) — искренней надеждой на возможность повлиять на судьбы Бирмы, используя легальные, официальные каналы, трибуну Законодательного совета, участие в административной деятельности. Из сторонников последней точки зрения образовалась партия «Гомруль», принявшая участие в Законодательном совете второго созыва (осень 1925 г.). Это привело к новому расколу ГСБА, из которого выделилось радикальное крыло. Руководство ГСБА во главе с У Чит Хлайном выразило согласие с действиями «Гомруля» и поддерживавших эту партию деятелей ГСБА. Радикальное крыло получило поддержку группы монахов во главе с У Оттамой и У Визарой — сторонниками бескомпромиссной борьбы за независимость.