Оказалось, что он сделал это вовремя. Наверху хлопнула дверь, и послышались голоса. Сердце бешено заколотилось где-то в висках, неприятно защекотало в животе. Вряд ли он сможет найти убедительную причину, чтобы объяснить свое присутствие в кладовой. Арлинг осторожно прикрыл за собой дверь, молясь, чтобы она не скрипела. Створка послушно коснулась косяка, не издав ни звука. Удача все еще была на его стороне.

Один из говоривших повысил голос, и Арлинг узнал имана.

– Цыц, проклятая псина, – крикнул он на собаку, которая замолчала едва ли не раньше, чем он закончил фразу. – Прости, Зерге, но ты ей никогда не нравилась.

– Держи своих псов от меня подальше, или однажды они получат кусок отравленного мяса в подарок!

Голос принадлежал женщине и звучал странно. Словно ее рот был набит незрелым лимоном, отчего речь приобретала горько-кислый оттенок. Хотелось вслед за ней скривить губы и поскорее проглотить скопившуюся слюну.

Арлинг почувствовал себя крысой, попавшуюся на сыр в мышеловке. Можно было спрятаться среди мешков и кувшинов, но страх опрокинуть что-нибудь, заставил его прирасти к полу.

«Все будет хорошо, – убеждал он себя. – Иману совсем не нужно в эту комнату. Уже поздно, и кучеяр, наверное, давно поужинал». Вероятность того, что он пойдет к хранилищу была ничтожной. Но была.

Тем временем, иман с женщиной спустились с крыльца и остановились в паре салей от двери кладовой. Слишком близко, слишком опасно. Арлинг слышал, как шуршат подолы их плащей по песку. Порыв ветра донес до него мелодичный звон. Наверное, у женщины были сережки. Через секунду потянуло табаком. Эх, не то место выбрал иман для курения.

– Не появляйся здесь больше, – после недолгого молчания сказал он, и Арлингу на миг показалось, что иман обращался к нему. – Тебя в городе не любят. Если Баруф сказал, что убьет тебя, однажды он так и сделает. А меня рядом может не оказаться.

– Я редко прихожу к тебе, но ты ко мне еще реже, – горько усмехнулась женщина. – Баруф – червь земной. Такие, как мы, в его глотку не поместимся. Он всю жизнь пожирал грязь, в ней же и помрет. Люди нам не страшны, Тигр.

Значит, у имана все-таки было имя, подумал Арлинг, гадая, что за таинственная кучеярка навестила школу, и за что ее хотели убить. Тем временем, иман подошел совсем близко и облокотился о косяк. Регарди перестал дышать – хозяин школы находился на расстоянии локтя от его лица. Он молча выпускал клубы дыма в воздух, и Арлинг с ужасом понял, что у него першит в горле от крепкого сикелийского табака. Только бы не кашлянуть…

– Ты слишком много времени уделяешь людям, – продолжала упрекать имана женщина с лимонным голосом. – Не замечаешь того, что происходит в мире.

– Как раз этим я и занимаюсь, Мудрая.

– Когда ты последний раз смотрел на солнце? По-настоящему смотрел? На нем пятна! Размером со спелую хурму, не меньше. А воздух? Он сухой, словно глотка путника в Карах-Антаре. Вспомни оазис в то время, когда мы пришли сюда. В нем росли люцерны и папоротник, а вода никогда не опускалась ниже пояса Великих Стражей. А теперь посчитай, сколько раз мы видели их колени за последний десяток лет? Четыре, Тигр, целых четыре раза!

– Я помню то время, Зерге. Но это всего лишь четыре года из десяти. Такое случается. Для этого водомеры и существуют. Люди всегда успевали запастись водой, чтобы справиться с засухой.

– Я тебе не о людях говорю! Мне на них наплевать. Где твое чутье? Даже песок стал иным – он злой и трескучий.

– Приближается сезон самумов, о Мудрая, – прервал женщину иман. – Нет ничего удивительного в том, что солнце, песок и воздух изменились. Буря накроет город на следующей неделе.

– Самумы! – фыркнула Зерге. – Раньше каждая буря была чудовищным концом света, о них слагали легенды, а выжившие становились героями. Сегодня мы ждем самумы каждый год и верим, что так было всегда. Знаки, Тигр! Их становится больше, но ты их не видишь! Или не хочешь видеть. Несчастье близко.

– Знамение лишь в глазах смотрящего, о Светлая, – после недолго молчания ответил иман. – Так, кажется, говорил Махди? Увидев падающую звезду или пятна на солнце, люди начинают говорить о бедах, вот они и случаются. А ведь причины могут быть весьма обычными.

– На твоем языке слишком много человеческого! – прошипела женщина. – Верный жрец повторяет имя бога на каждом вдохе и выдохе. И никогда не забывает о нем. Вернись в Пустошь, Тигр. Бертран ждет тебя, а не твоих учеников, которых ты посылаешь ему каждый год. Скажи мне, что тебя держит? Только не говори, что эта школа или как ее… Белая Мельница. Возьми Бертрана и отправляйся с ним за Гургаран, вот что я пришла тебе сказать, и буду повторять это снова, пока не охрипну.

– Если связать вместе двух птиц, у них появятся четыре крыла, – задумчиво произнес иман. – Но летать они не смогут.

– В тебе опять говорит человек, Тигр, – сплюнула на землю женщина. – Найди Подобного прежде, чем он найдет тебя. Я видела слезы Нехебкая, и если Негус не ослеп, как ты, то тоже заметил их. А он своего часа не упустит. И начнет Второй Исход, пока ты учишь купчонков выпускать друг другу кишки.

– Белая Мельница всегда следила и будет следить за Карах-Антаром, – сказал иман, и Арлингу показалось, что он поморщился. – Подобный не сможет перейти Царские Врата, мы хорошо охраняем их. А насчет слез… Да, я видел что-то похожее на шелковичных полях Мианэ в прошлом месяце. Купцы из Муссавората тоже рассказывали о странной росе в соляных копях. Так же, как и фермеры из дельты. Но, скажи мне честно, Зерге, разве Махди говорил о росе? Кажется, он писал об индиговых кристаллах величиной с куриное яйцо. А то были самые обычные капли влаги бледно-голубого цвета. На Холустайском хребте мог растаять ледник и принести с собой в Мианэ уйму разных примесей, которые и придали речным водам странный оттенок. Шибанцы построили новый рудник на южном побережье. Ввозможно, они смыли в воду какие-то отходы, которые потом попали на берег. Я могу продолжить, но в этом нет необходимости. На этот раз ты ошиблась, Мудрая.

– А ты запутался, – ответила женщина, и в ее голосе послышалась усталость. – Белая Мельница – игрушка, которая приведет тебя к гибели. Ты нужен Пустоши. Ты нужен Индиговому, Тигр.

– К чему все это, Зерге? Слишком много времени прошло. Нехебкай научился обходиться без нас. А нам, его слугам, остается научиться жить без него. Ему нет дела до мира людей. Давно уже нет. И теперь я уже сомневаюсь, что когда-то было.

– Я слышу человека, чьи молитвы бог не услышит. Твои руки пахнут человеком.

– Если Нехебкай не услышит мои молитвы только потому, что я осквернен людьми, я продолжу молиться. Бог, который сбился с пути, ничем не лучше обычного человека. А Индиговый, как известно, и дорогу домой найти не может.

– Это кощунство, Тигр! – взвизгнула женщина, но тут же перешла на глухое шипение, словно из ее рта выливались тугие струи кипятка. – И как давно ты стал на сторону Сомневающегося?

– Сомневающийся обладает природой бога, не так ли, Мудрая? – загадочно усмехнулся иман. – Тебе пора домой, Зерге. Уже поздно, а мы начинаем повторяться. Когда соберешься ко мне в следующий раз, предупреди, я тебя встречу. Не хотелось бы найти твое избитое камнями тело где-нибудь у крепостных стен.

Иман шумно выбил трубку о косяк двери, но Арлингу показалось, что чубук с громким стуком ударился о его лоб. Он ничего не понял из разговора, кроме того, что слышать его ему не стоило. Боги, жрецы, загадочные знаки… У кого же он собирался лечиться? У человека, которого самого обвиняли в слепоте. Впрочем, у каждого свои тайны. Имановы загадки ему были не нужны. Однако он будет осторожнее. Люди, которые слишком часто говорили о боге, не внушали ему доверия.

Услышав удаляющиеся шаги, Арлинг позволил себе свободнее вздохнуть, но тут женщина снова остановилась.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.