Вот и вся охота за Незнакомкой. Никакого результата. Ноль. Нет. Меньше, чем ноль. То самое ничто, которым я жил до того момента, как приехал сюда. Кто бы мог подумать? Я изначально знал, что все будет так. Сейчас мне нужно было поохотиться, потом — вернуться домой и как следует выспаться. А потом сказать Киллиану, что я хочу вернуться в Отдел Науки. И пусть все будет так, как раньше. Кто знает, может, я даже обзаведусь очередным подопечным-темным эльфом. Темная наука в разы увлекательнее светлой. Конечно, оттуда нужно будет время от времени выбираться, но…

— Что пялишься, сучонок? — прохладно поинтересовалась Дана, приподняв бровь. — Не видишь? Дама развлекается.

— Вот как. Где же твой корибант? Или сегодня ты решила остановить свой выбор на вампире, одном из прихвостней главы клана? Или еще не определилась и ждешь, кто преподнесет тебе подарок подороже?

Дана, уже было вернувшаяся к созерцанию виски в своем бокале, снова повернулась ко мне. На ее губах появилась улыбка, а в глазах промелькнуло выражение, о котором я сказал бы «вызов». Какое знакомое ощущение: один легкий толчок — и снежный ком, казавшийся таким большим, почти неподъемным, падает с горы и летит вниз.

— А я-то думала, что ты пошел охотиться, Винсент.

— Кажется, я не так давно предлагал тебе поохотиться со мной.

— А ты уверен, что я не составлю конкуренцию Незнакомке, пьяной смертной или вакханке?

— Я уверен в том, что если ты сейчас же не поднимешься и не пойдешь со мной, то я вытащу тебя из этого клуба за волосы. И, поверь мне, я это сделаю.

Дана, напустив на себя смиренный вид, слезла с высокого табурета, взяла меня под руку, и мы направились к выходу.

— А как же Киллиан? — спросила она, когда мы продрались сквозь толпу танцующих и оказались на улице — там было холодно, но спасительно тихо.

Самый идиотский в двух мирах вопрос — и настолько же неуместный.

— Это то, что тебя сейчас волнует, Дана. Киллиан. Да?

— Ну да. — Она рассеянно накрутила на палец прядь волос. — Мы не сказали ему, что ушли. А вдруг он нас потеряет? А вдруг он решит, что с нами что-то случилось?

— А если я скажу, что сейчас мне плевать на Киллиана? И даже если сейчас я и думаю о чем-то, то он в этом списке находится на последнем месте?

Дана сжалась, и я почувствовал, что она дрожит.

— Я скажу, что ты чертовски пугаешь меня, Винсент. Не знаю, что с тобой случилось, но ты явно не в себе.

— Не ты ли говорила, что я превратился в вампира? Помнишь, что я ответил? Возможно, что ты права.

— Прекрати, Винсент. Это не смешно. Ты правда меня пугаешь.

Я погладил ее по щеке и убрал растрепавшиеся волосы за ухо.

— А что если так? Когда-то тебе это нравилось.

— Когда-то ты делал это потому, что я тебя об этом просила, но теперь все иначе! — Я взял ее за руки, и Дана попыталась вырваться, но безуспешно. — Я серьезно, Винсент! Если хочешь поохотиться — поохотимся, я не против, но не надо на меня смотреть так, будто… будто…

— Тебе не холодно? Давай найдем место потеплее.

Мы обогнули здание клуба и вошли в один из небольших павильонов. Сейчас он пустовал, но летом, должно быть, здесь ставили столики или даже организовывали мини-концерты.

— Подумать только. Напугать Вавилонянку Дану не так уж и сложно. Так что? Поговорим про Киллиана? Или обсудим что-нибудь еще?

Она набрала в легкие воздуха для того, чтобы ответить, но я прижал ее к стене, лишив возможности двигаться.

— Винсент, хватит. — Я видел, как ее зрачки расширяются в полумраке. — А если кто-нибудь придет?

— Тебя смущают случайные зрители? Когда ты успела стать такой скромницей? — Дана по-прежнему отбивалась, но уже не так усердно, и эмоциональный запах тоже не обманывал: к страху примешивалось кое-что еще. Не такое сладкое, но не менее знакомое. Предвкушение. — Может, позовем кого-нибудь? Того же Киллиана, например?

— Мерзавец! — прошипела она мне в самое ухо. — Сейчас я покажу тебе такого Киллиана, что ты вспомнишь имя своего создателя!

Настенные часы в моей спальне мерно тикали, стрелки продолжали свой привычный круг, за окном слышались отдаленные голоса прохожих — самых ранних пташек — а мы с Даной все лежали, обнявшись, и боялись сдвинуться с места. Казалось, стоит пошевелиться — и прекрасный сон закончится, превратится в реальность, в обман, и останется только собирать осколки.

— А где Эмили? — спросила Дана шепотом, уткнувшись мне в шею.

— Уехала на пару дней к Амиру.

— То есть, я смогу провести у тебя еще сутки?

— Да.

— А что мы будем делать, Винсент?

— То же, что делали до этого. Сутки. А потом — еще сутки. И еще.

Дана села, обхватила себя руками за плечи и зябко поежилась.

— Так нельзя. Мне скоро уезжать.

— Нет. Ты никуда не поедешь.

— Почему это?

— Потому что я так хочу.

Она завернулась в одеяло и снова легла рядом.

— Я не могу оставаться здесь только потому, что ты так хочешь, Винсент.

— Еще как можешь. Дана, ты согласна разделить со мной вечную жизнь?

Ответом мне был звук, похожий то ли на смешок, то ли на стон.

— Ты и правда сошел с ума, сучонок. Ты хоть понимаешь, что несешь? За пять тысяч лет еще ни один каратель не произносил клятву предназначения дважды. Каратель! Да я же не в Ордене, идиот! Нас не удержат никакие клятвы!

— Не думал, что карателей держат вместе только клятвы. А как же единение тел и душ? Любовь? Общий долг?

Дана в сердцах ударила кулаком подушку.

— То есть, ты мне отказываешь? — задал очередной вопрос я.

— Я не могу так, Винсент.

— Должно быть, твой невинный флирт зашел слишком далеко, верно? Ты приехала для того, чтобы поиграть, но и не ожидала, что все окажется так серьезно? Что же. Уезжай. Так будет лучше. Я напишу тебе письмо — как тогда. Письмо, которое ты не прочтешь. Почему бы и нет, Дана. Мы попробовали. Не получилось. Кто виноват в том, что я так серьезно воспринял второй шанс?

Мы снова замолчали, и несколько минут тишину нарушали только привычные ночные звуки. Время близилось к утру, едва заметная полоска света на горизонте становилась все шире и ярче. Может быть, все и правда лучше закончить именно так. Разойтись с утра, вежливо и прохладно попрощаться и сделать вид, что ничего не произошло. Может быть, я и правда не в себе — не я ли не так давно говорил, что не хочу боли, и что с меня хватило всего этого с лихвой? Кто знает, что будет дальше, что получится из этой истории? Кто знает… никто не знает. Что же, тем лучше. Терять мне уже нечего. Когда-то я просто закрыл глаза и нырнул в этот омут с головой. Что мешает мне и сейчас поступить так же?

Задумавшись, я не сразу заметил, что Дана плачет. Она тихо всхлипывала, утирая слезы тыльной стороной ладони.

— Что такое? — Я повернулся к ней и обнял. — Что я сказал не так?

— Ты все говоришь не так! — Дана всхлипнула в очередной раз. — Потому что ты — мерзкий недоносок! Ведь ты знаешь, что я скажу тебе «да», но не можешь отказать себе в удовольствии задеть меня за живое, а, Винсент?!

— Так… ты согласна?

— Конечно, я согласна, сучонок! Или в прошлый раз я не согласилась сразу, и тебе пришлось меня уговаривать?!

Я уже в который раз за эту ночь прикоснулся к ее губам, но теперь — никакой страсти, только нежность. Должно быть, так она целовала меня, спящего, в лоб много веков назад, в тот период, когда была моей наставницей, учила охотиться на Незнакомцев и пользоваться кинжалом из храмового серебра. Так я целовал ее в макушку, когда она засыпала у костра во время одного из наших бесконечных походов, а я сторожил ее сон, перебирая тонкой веточкой угли и размышляя о своем. Имели ли мы право называть возникшее между нами чувство любовью? Умеют ли обращенные существа любить?.. Или правду говорят вампиры, мы испытываем только глубокую привязанность к создателю и братьям и сестрам по крови? Впрочем… стоило ли рассуждать об этом сейчас.