За Анной я заехал ровно в пять. Она встретила меня с кроткой улыбкой жены моряка. Предложила чай — я отказался. Вздохнула. Попросила пятнадцать минут на сборы, и ушла к себе. Она не спрашивала, где я был вчера и почему не звонил (хотя она просила), уже не бросалась на меня с попытками поцеловать или утащить в постель. Она возвращалась к привычному ей образу Анны Креймер. Знаменитой Анны Креймер. И девочка из розового сада, слегка побитая жизнью, вновь пряталась под непробиваемой толщей лоска и напускной самодостаточности. При этом, когда я подал ей руку, чтобы помочь спуститься с лестницы, почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, а она сама сжалась то ли от смущения, то ли от предвкушения.

До места мы добрались без приключений. Не было и Ролана. Или он почувствовал мое присутствие. Или и не собирался нападать на Анну. Он не так линеен, как нам хотелось бы. Ролан уже давно исподтишка управляет тысячами агентов. Его шпионская сеть может поспорить по масштабу с любой человеческой организацией типа ФБР или Интерпола. В какой-то степени Кэцуми права. Намного выгоднее нам было бы с ним договориться, чем просто его убивать. Но теперь, когда Клер мертва, это не так просто. Спасибо Авироне, она сняла первичную агрессию, но рано или поздно Ролан вернется к идее мести, и тогда перевернуть его сознание станет вдвойне непросто.

Дом Моды, где проходила церемония, кишел разношерстными личностями, темными и светлыми существами, скучающими, ищущими свою выгоду, пришедшими оторваться. Анна держала меня под руку, одаривая пространство ослепительной улыбкой, я вежливо кивал знакомым Берга. Нужно уйти от толпы. Я не рассчитывал оставаться здесь надолго, но предсказать, как пройдет вечер, не мог. Я увел Анну в нишу, поймал официанта с шампанским и вручил ей бокал.

— За нас? — предложила Незнакомка.

Я кивнул, улыбаясь. Ей необычайно шло длинное изумрудное платье из тяжелого бархата. Оно подчеркивало достоинства фигуры. Наверное, впервые я обратил внимание на то, насколько Анна красива. И как чудно в ней переплелись черты Пифона и Весты. Эта жгучая воля и сила отца, утонченность и глубина матери. И что-то еще. Новое, напускное, поверхностное, болезненное стремление привлечь к себе внимание, огромное желание быть увиденной. Для нее нормальна ситуация, когда к ее ногам падает каждый мужчина из встреченных на пути. Но сейчас в ней появлялось что-то еще. Истинная Аннет проступала под маской из высокомерия и лоска.

— За нас, — эхом повторил я. Хотя мы слишком далеки от этого понятия и состояния.

Анна просияла. Пригубила шампанское. Периодически к нам подходили знакомые. Здоровались, спрашивали, как дела, и исчезали, будто бы не желая мешать. Еще через несколько минут я оставил Анну наедине с Франческой и наконец обрел свободу, сбросив с себя негу и оцепенение. Нужно найти Винсента. Надеюсь, он один, потому что к встрече с Эмилией после вчерашнего я явно не готов. Нет, не потому, что мне нечего ей сказать. А потому, что я хочу избежать публичного скандала.

— Доктор Эдвард Берг слишком далек от этого мира, чтобы заметить скромную персону Евы Сержери?

Дана выловила меня в зале. Я остановился, глядя на нее сверху вниз и думая о том, что чертовка выбрала неподходящий момент. Или подходящий? Она попыталась взять меня за руку, но я отстранился и молча пропустил ее вперед. Через несколько минут мы очутились в нише, противоположной от той, где я оставил Анну.

— Я занят, — еле слышно проговорил я, — и не расположен продолжать вчерашнее общение.

— Ну зачем же нам продолжать, — рассмеялась она, покачивая из стороны в сторону бокал с шампанским. — Можно начать заново. Мне понравилось. Ты вкусно пахнешь.

— Перестань, Дана, — обрубил я. — Если тебе скучно, иди к Винсенту. Если ты решила воспользоваться мной, чтобы заставить Винсента ревновать, иди к черту. Я занят.

— Ох, какие мы злые. Я оторвала тебя от подружки? — она замолчала, выдерживая театральную паузу. И даже приложила кончики пальцев ко рту, будто скрывая изумление. — Ах, друг мой, у тебя роман с Незнакомкой, и ты пытаешься это скрыть? Орден уже не тот…

— Многое изменилось с тех пор, как ты решила нас покинуть.

— Я решила?! — вскинулась она. — Я заслужила эту свободу! Выстрадала ее. И почему каждый болван из Ордена считает нужным ткнуть в то, что я смогла добиться того, что ему недоступно?

— Я — болван из Ордена? Как мило. — Я изобразил удивление, а потом отвернулся со скучающим видом.

Дана взяла меня за руку.

— Ты как он. Я свободна! И я счастлива…

— Так счастлива, что решила поделиться этим счастьем со старыми друзьями?

— Ты невыносим.

— Всегда был таким, — пожал я плечами.

Дана отстранилась. На ее лице появилась улыбка. Привычная мне улыбка, которая просыпалась каждый раз, когда карательница находила для себя выход из текущей ситуации или если решила уйти, не теряя лица.

— Этим ты мне и нравился.

— Так чего ты хочешь от меня?

— Просто так… Не могу захотеть с тобой поговорить?

Я покачал головой.

— Та Дана, которую я знаю, редко делает что-то просто так.

Она опустила голову.

— Та Дана, которую ты знаешь, осталась где-то в девятнадцатом веке. Я тоже изменилась, Киллиан, хотя и осталась верна собственной сущности. В отличие от некоторых.

— Что ж. Каждому свое. А теперь извини. Мне нужно идти.

— Конечно. Твоя Незнакомка скучает и ищет тебя по всему Дому Моды. А мне пора возвращаться на свое место…

— Как всегда в центре внимания.

Я наклонил голову в знак прощания. Дана проводила меня долгим неоднозначным взглядом. Вряд ли она чувствовала поражение. Скорее, рассматривала все это как многоходовую игру, в которой ей только предстоит сделать главный ход. Не знаю, зачем она вернулась. Но она добьется поставленной цели, как всегда.

Винсент

2 декабря

Треверберг

— Прическа у доктора Кристиана Дойла должна быть волосок к волоску, манжеты рубашки просто обязаны всегда хрустеть, ботинки должны быть начищены так, что всем больно смотреть. Пап, скажи честно — ты изобрел новый способ выживания вместе с твоим секретом бессмертия? А иначе как ты умудряешься проводить в таком виде долгие часы и остаешься в здравом уме?

— Привычка, детка. Она воспитывает в нас воинов.

Эмили хохотнула, скрестила руки на груди и облокотилась на стену. Я в последний раз оглядел себя в зеркало и поправил отвороты пальто.

— Уверена, что не хочешь пойти со мной? Такси приедет минут через пятнадцать, ты успеешь собраться.

— Нет, пап. Что-то не хочется. Там будет шумно. Допишу главу, поем мороженое… посмотрю мультики. Все в таком духе.

— Причина в Киллиане?

Она затаила дыхание и напряглась, как тетива лука, но сдержалась, пусть ей и хотелось ответить.

— Когда-нибудь вам придется встретиться, милая.

— Что значит «придется»? Меня что, кто-то заставит?

— Вы можете случайно пересечься в городе. Он может прийти ко мне в гости. Это мой близкий друг, ты помнишь?

Эмили помотала головой и отвернулась.

— Ты должна перед ним извиниться, — продолжил я.

— Что?! Вот уж чего я не должна — так это извиняться! Обычно извиняются тогда, когда чувствуют себя виноватыми!

— Я понимаю, ситуация не из простых, должно быть, где-то ошибся и Киллиан, но ты тоже была неправа. Разве такое поведение достойно взрослого существа?

— А Дана вот думает, что достойно!

— Ты встретишься с Киллианом и извинишься, Эмилия. Не сегодня — так в другой раз. И здесь мы закончим этот пустой разговор.

Эмили бросила на меня холодный взгляд и недовольно поджала губы.

— А перед Даной ты бы извинился?

— Обычно Дана устраивает сцены, а потом вытягивает из меня извинения за них же.

— А перед Авироной?!

Я отложил перчатки, которые держал в руках.

— Что бы это значило, Эмилия?