Я подождала, пока Роуз скроется в квартире, и подошла к двери Клариссы. Табличка с именем жильца под номером «53» была пуста, зато ниже красовалась наклейка «Мы знаем, у вас золотое сердце. Мы нуждаемся в вашей помощи!». Рядом с надписью поместили фотографию счастливого круглощекого ребенка. Фонд «Золотое сердце» Изольда Паттерсон основала года четыре назад, и он, по словам журналистов, стал одним из самых крупных благотворительных проектов за всю историю существования города. О том, что богачи жертвуют средства, в основном, для очистки совести и решения ряда проблем с налогами, разумеется, никто не говорил (по крайней мере, громко).

Денег у фонда было пруд пруди, но это не мешало активистам с поистине сектантским упорством стучаться в двери горожан с их знаменитым «мы знаем, у вас золотое сердце». Мина не могла устоять и часто отдавала последние деньги, включая мелочь, случайно найденную в карманах. Как-то раз «сектанты» умудрились соблазнить ее на добровольную работу в приюте для бездомных детей, основанном на деньги фонда. Работа эта шла ей на пользу, она даже ходила в супермаркет в полном одиночестве, что для нее было равносильно подвигу. Но длилось это недолго: однажды вечером Мина пришла домой и заявила, что с нее хватит, потому что «несчастные дети заставляют ее плакать, это расстраивает и угнетает».

Мысль о том, что Кларисса жертвовала деньги на благотворительность, смешила и умиляла одновременно.

Маленький ключ не подошел к нижнему замку, и я воспользовалась вторым. В квартире было душно, пахло пылью, средством для полировки и цветочными духами. Я сняла перчатки, сунув их в карман куртки, бросила ключи на столик возле зеркала в прихожей и прошла в гостиную. Часть вещей до сих пор не разложена: один закрытый чемодан и парочка маленьких, распотрошенных только наполовину. Пустые коробки, на полу — бумага и куски синтепона. Мебель почти вся новая, кое-где даже остались чехлы. Девочка уезжала в спешке.

Услышав скрип входной двери, я снова метнулась в прихожую. Забыла запереть, надо же. Где моя голова? Очередной порыв ветра захлопнул дверь, и я повертела в руках уже ненужную связку, инстинктивно схваченную со столика. Хотя связкой ее называть не стоило: два ключа и кусочек пластика с номером «53». Я взяла маленький ключ и попыталась вставить его в верхний замок. Ничего не вышло. Может, он от какой-нибудь шкатулки или сейфа? Осмотр квартиры, занявший от силы двадцать минут, показал, что сейфов нет, а шкатулка только одна, но без замка — Кларисса держала в ней драгоценности.

Я поднесла ключ к глазам. Весь исцарапанный и истертый, пользовались им часто. Только вот что открывали? Опознавательных знаков на ключе не было.

Винсент ответил после второго гудка.

— Я рад, что ты позвонила, — начал он. — Слушай внимательно и не перебивай.

— Это ты слушай внимательно и не перебивай, каратель Винсент. Я тороплюсь. И мне нужна твоя гениальная голова.

— А мне нужна твоя голова. Думаю, и ты не против ее сохранить. А поэтому, как я уже сказал, слушай внимательно.

— На связке, которую я получила от тебя, есть два ключа. Один — от квартиры. Второй, как я думала, открывает верхний замок, но это не так. Здесь нет ни сейфов, ни шкатулок, ни другой подобной чуши. Маленький потертый ключ без надписей.

— Медный? — предположил Винсент.

— Нет… — Я снова оглядела ключ. — Кажется… стальной.

— О, черт. Я чувствовал, что здесь все не так просто.

Я проверила, закрыта ли дверь, вернулась в гостиную и развалилась на диване.

— Может, поделишься тяжелыми мыслями со своей подругой?

— Скорее всего, это ключ от банковской ячейки.

— Они открываются с помощью магнитных карт, каратель Винсент. Добро пожаловать в двадцать первый век.

— Это не депозитная ячейка, а что-то вроде личного сейфа. Там хранят особо ценные вещи. Владелец может быть только один, и ключ тоже только один. У меня такая есть.

— И что ты там хранишь? Свидетельства об опытах над людьми?

— У нее где-то должны быть документы, подтверждающие права на владение ячейкой. Папка, может быть, несколько отдельных бумаг.

— Ты шутишь, каратель Винсент? Ты предлагаешь мне устроить тут обыск?

— Нет. Я хочу, чтобы ты ушла оттуда. Я буду минут через двадцать.

Я встала с дивана и беспомощно огляделась.

— Постой-ка. Не нужно приезжать. Если ты хочешь знать, я…

— Нет, не хочу знать. Я уже говорил тебе, что не стоит в это ввязываться. Не хочешь меня слушать — дело твое. Просто уходи и не задавай лишних вопросов. Закрой дверь, спустись, затаись где-нибудь и подожди. Я все тебе объясню.

— Жаль, каратель Винсент, но мне придется ответить тебе «нет». — Я подошла к письменному столу Клариссы и открыла один из ящиков. — Так, значит, маленький личный сейф. Вместительный?

— Не особо. Туда можно поставить небольшой кейс, но и только.

— У деточки были секреты.

— Похоже на то. И она не спешила делиться ими даже со своим мужчиной. Иначе бы не завела ячейку с единственным ключом.

Я открыла второй ящик. Предыдущий был пуст, а в этом от прошлых жильцов осталась горстка канцелярского мусора: скрепки, стержни от ручек и огрызки карандашей.

— Что бы это могло быть?

— Компромат.

— Компромат на существо, за которого она отдала жизнь?

— Типичная женская логика.

— Типичный мужской шовинизм.

— Типичная женская узость мышления. Я не сказал, что это компромат на него. Может, она просто не хотела, чтобы он задавал лишние вопросы. И не забывай о том, что это просто предположения.

В очередном ящике не было ничего, кроме пыли.

— Пусто, каратель Винсент.

— Значит, она хранит документы в бардачке. Это логично: если бы я пользовался ячейкой регулярно, я бы не доставал бумаги из бардачка. Тем лучше. Уходи, Морана. Можешь спрятаться в парке, там тебя не найдут, уже стемнело. Хотя нет. Иди в направлении дворца культуры. Там есть маленькое кафе, оно называется «У Хранителя». Закажи какао с зефиром, которое ты так любишь. Так уж и быть, за мой счет. Я приеду — и мы разберемся с машиной.

— Слушай, каратель Винсент, я… — Мое внимание отвлек шорох, раздавшийся со стороны спальни. Через долю секунды я повернула голову, краем глаза уловив движение, и замерла. — Какао подождет. Я перезвоню.

Я выпрямилась, захлопнув ящик стола вместе с оставленными там ключами.

— Значит, какао подождет?

Ролан стоял в дверях спальни, скрестив руки на груди. Как он умудрился сюда забраться? Чертова дверь. Мне нужно было запереть ее сразу после того, как я пришла. Я сунула руку в карман куртки, где лежал пистолет… и вспомнила, что куртки нет. Она лежала в спальне, на кровати. Я сбросила ее, когда обыскивала каждый уголок этой чертовой квартиры на предмет скважины для маленького ключа.

— Это ищешь? — поинтересовался Ролан, притрагиваясь к рукояти заткнутого за ремень пистолета. — Вот уж не думал, что мадам М. бывает такой рассеянной.

Он выглядел таким спокойным, что я даже почувствовала что-то сродни оптимизму.

— Приятно увидеться снова, Ролан. Сколько лет, сколько зим. Так что ты там говорил про какао? Хочешь меня угостить?

— Боюсь, какао отменяется.

Ролан

1 января

Треверберг

Морана побледнела так, что мне на мгновение показалось — она готова потерять сознание. Впрочем, Незнакомка никогда не была похожа на кисейных барышень прошлых веков. Иногда можно было усомниться и в том, что она — женщина, слишком мужским было ее поведение порой. Тем проще и комфортнее с ней было работать. Пока она не нашла себе смертного и не начала ошибаться. Я достал пистолет, с наигранным спокойствием рассматривая его. Тонкая работа. Такие недавно появились на черном рынке… и почти все проходили через меня. Хотя сложно предположить, какими путями она заполучила себе такую дорогую и редкую игрушку. Незнакомка следила за моими движениями огромными глазами, с трудом пряча нарастающий страх. От меня она сбежать не сможет. И… если нам не помешают.