Краковяка перетащили сюда фон Peг и профессор Лукас – как специалиста по контртерроризму. В Оперативном штабе ему пришлось заниматься планированием операций, а не их реализацией. Правда, однажды ему представился случай лично обезвредить какого-то психа, попавшего в тело офицера охраны.

Планировать-то они планировали, да никто эти операции проводить не собирался. Даже генерал Мис, сидящий в своей Африке по уши в дерьме, и тот высказался недвусмысленно: “Мне отсюда видней. Вы там в глубоком тылу можете разработать идеальный сценарий, но к реальной жизни он никакого отношения иметь не будет. Как-нибудь сами справимся”.

А на Генсека сейчас надежды мало. Он сильно сдал в последние дни и практически выпустил из рук бразды правления. Сменить же Равандрана невозможно. Геополитическое равновесие в мире нарушилось, и теперь каждая сверхдержава “тянет одеяло на себя* Договориться по поводу кандидатуры Генсека они уже не смогут.

Прислушиваться к бормотанию Генсека было сущей мукой. Петер сидел рядом с Анджеем и против воли возвращался мыслями к Иакову и Ингрид.

Фон Peг узнал, что проект Слонопотама принят, в самый последний момент. И до отъезда из СИАЯ-б он никак не успевал заехать к Простам. Решил хотя бы позвонить. К телефону долго никто не подходил, потом раздался голос китайца:

– Дом Простое слушает. Сито изволите?

– Здравствуй, Ли. Это Петер.

– Зидаравствуйте, мистер Peг. Мое сожалеть, хозяев нет дома. Доктор повезти жена больница.

– А что случилось?

– Госпожа ушибить голова. Очень биться стена вчера, очень кричать.

– Понятно…– пробормотал фон Peг. – Но ничего серьезного?

– Сотрясение мозга, мистер Per, – пояснил китаец. – Доктор оставить вам записка. Вы приехать?

– Нет, не смогу. Срочно улетаю. Хотел попрощаться. Так что читай ее вслух.

В трубке зашуршало.

– Сичас, мистер Per. Читать… “Привет, Петер. Извини, что не застал. Вчера я опоздал вколоть Ингрид снотворное и вот результат, – Ли читал вслух совершенно грамотно, почти без запинки. Это всегда удивляло фон Рега. – Теперь ведь мы все трое круглые сутки не расстаемся со шприцами… Особенно опасно ночью. Хорошо, если тело после ПЕРЕНОСА продолжает спать, а если пробудится и начнет куролесить? Приходится ночевать всем в одной комнате. Спим посменно. Такие дела… Вернуться надеюсь через пару дней, но кто знает… Боюсь, не случилось бы чего с Ли в наше отсутствие. Ингрид передает тебе привет. Ну, пока”.

Анджей обнаружил, что сидит на табурете в наручниках. Комната, правда, – не тюремная камера. Значит, из крепости не увезли. А ведь он только что целых полтора часа плавал в теплом как парное молоко Коралловом море – накупался всласть. Редко когда получал столько удовольствия: залитый солнцем пляж, пальмы, поблизости ни одного человека, вода сказочная…

Над глазом у него зрела дуля: правая бровь выросла в размерах втрое и превратилась в этакое неандертальское надбровье. Саднила разбитая скула. Рубашка была разорвана и измазана чужой кровью. Кого же это он?..

Тут в комнату вошел генерал-майор Сидоров, тяжело вздохнул, явно демонстрируя, насколько плохи дела, потом опустился на корточки рядом с табуретом.

– Что я натворил? – спросил Анджей. Во рту хрупнуло. Один из его любимых зубов был наискось сколот почти наполовину.

– Скажи спасибо Петеру, что вообще жить остался, – не отвечая на вопрос, сказал русский. – Хватал нас за руки и кричал: “Живьем его берите! Это же наш, это он спас комиссию ООН!” Ну а ему в ответ: “Вот сам и бери! Мы из-за твоей блажи под пули лезть не станем!” Ну, он сам и пошел…

– И я его не убил? – в Краковяке смешалось удивление и радость. – Что с ним?

– В санчасти щеку штопают. Плюс три сломанных пальца, да в боку, в мякоти, две пули – их уже удалили… Он-то у нас герой, зато ты…

Вот и СЛУЧИЛОСЬ!.. Все надеялся: как-нибудь пронесет, не может быть, чтоб ТАКОЕ со мной! Но не пронесло…

– Я кого-то убил?

– Не кого-то, а самого Фуан Мина. И двоих солдат ранил.

– О господи!.. – Комната закружилась перед глазами. Видно, фон Peг все-таки здорово саданул Анджея по голове, спасая его тело от пуль. – И что теперь?.. Они хоть понимают, что это не я?!

Сидоров крякнул.

– Еще не решили. Сначала один был спор: передать тебя мальтийскому суду или прямо здесь, в штабе, создать собственный военный трибунал… Если бы Слонопотам не сумел достучаться до затуманенных транквилизаторами мозгов Генсека, тебя бы уже приговорили… Сейчас идет видеомост – всё никак не договорятся. Участвуют: Равандран, председатель СБ, начальник Оперативного штаба, Председатель Совета НАТО и Циглер. Дело, конечно, не только и не столько в тебе… Важен прецедент, ведь такие случаи еще будут. – Генерал поднялся с корточек. – У Слонопотама свой вариант: повсеместно стереть информацию об убийстве Фуан Мина и записать: “Смерть от несчастного случая. Произвел выстрел в себя при чистке личного оружия”.

– Остроумно, – только и смог выдавить из себя Краковяк.

– Пойду посмотрю, как там… Петер к тебе заглянет, когда врачи отвяжутся. – Сидоров хлопнул Анджея по колену: мол, крепись, парень, и был таков.

Мысли Краковяка перескочили на жену. Он еще ни разу не связывался с ней после перелета в Ла-Валетту. Там-то, в Нью-Йорке, звонил дважды (вырваться домой действительно было никак). Джилл демонстрировала радостный щебет, при этом чувствовалось, что она очень испугана и явно что-то скрывает. Испугаться сейчас было легче легкого, что-то скрывать тоже приходилось едва не каждому, и все равно после этих разговоров на сердце у Анджея кошки скребли. Уж лучше и не звонить вовсе, не расстраиваться попусту…

Фон Peг появился через семнадцать минут после ухода генерала. Видок у него был не то что жалкий, а просто удручающий: рука в гипсе, на лице шов со скобками, макушка забинтована, под свитером тоже бинты.

– Здорово же я тебя…

– Мы с тобою были одинаково небрежны, – попытался улыбнуться фон Peг и взвыл от боли. Из шва на щеке выступили капельки крови.

– Ты уж лучше молчи…

– “Биг-Брэйн” наконец выдал прогноз, – стараясь не обращать внимания на боль, заговорил Петер. – В середине ноября… полный паралич экономики. К началу декабря умрут первые сто миллионов человек. К новому году – уже миллиард…

– Поня-ятно…

Все его беды представились теперь Краковяку сущим пустяком. И все же это были именно ЕГО беды. Из-за них он, быть может, просто не доживет до всех этих ноябрей и декабрей…

Дверь распахнулась, и в комнату, согнувшись, вошел Сидоров. Он прижимал к животу видеофон, потом поставил его на пол. На экране был Генсек. Равандран, продемонстрировав плешивый затылок, отвернулся, что-то с шумом выпил из стакана – зубы клацнули о стекло. Заговорил лишь через минуту:

– Я хочу, чтобы в курсе были все заинтересованные стороны. Итак, господин Циглер, пожалуйста, сформулируйте еще раз ваше предложение, – Генсек был похож на покойника, все лицо его опухло, но голос звучал довольно твердо.

На экране возникла физиономия Ахилла. Бывший шеф Краковяка был вполне импозантен: ровный пробор блестящих от “Видаль Сосун” волос, холодные глаза за элегантными очками в тонкой золоченой оправе (добрые морщинки у глаз – не более чем маскировка), тонкие, чуть презрительно сжатые губы, идеально выбритый “Жиллетт” подбородок, модная рубашка со сдвоенным воротником, безукоризненно подобранный галстук, прекрасно сшитый костюм…

– Хм…– Сейчас Ахилл явно чувствовал себя не столь уверенно, как еще три минуты назад. Но он всегда славился умением выбираться сухим из воды. – Я хочу подчеркнуть: в нынешней критической ситуации всякого рода миндальничанье, игра в гуманизм могут привести к катастрофическим последствиям. И если хотя бы один шанс из десяти за то, что обвиняемый симулировал ОДЕРЖИМОСТЬ и совершил преступление вполне сознательно, он, как минимум, должен быть надежно изолирован – по крайней мере, до конца событий…

– Итак, я с удовлетворением… могу констатировать, что вы больше не требуете смертной казни… и согласны на тюремное заключение, – подытожил Генсек, снова появившийся на экране. – Других мнений нет?..