— Нет, не все. Потерпи.

Покурив, Ступак взял ведро, повернулся к машине, открыл капот, снял пробку радиатора и начал доливать воду. Но так как радиатор был полон, то вода проливалась на землю. Это сейчас же заметил Волошенко.

— Где пьют, там и льют, — усмехнулся он. — Для отвода глаз из пустого в порожнее переливает. На вот, посмотри, — Волошенко протянул Тюльпанову бинокль.

Лесовоз двинулся дальше. Мотоцикл с пограничниками осторожно следовал позади, то держась в тени деревьев, то скрываясь за скалистыми поворотами.

Ступак не подозревал о том, что за ним следят. Беспечно насвистывая, он продвигался вперед.

Лесовоз прошумел по новой щебеночной дороге, недавно пробитой на крутом склоне узкого ущелья, и за ближайшим поворотом открылась высокая водосливная плотина, еще не потерявшая цвета свежего бетона. Ступак снизил скорость, достал портсигар, закурил. Он сфотографировал плотину, гидростанцию и подступы к ним.

Дорога круто взбиралась кверху. Ступак с глубочайшей заинтересованностью, замаскированной небрежной позой уверенного в себе водителя, оглядывался вокруг. Ему было приказано в разведцентре сфотографировать гидростанцию и подступы к ней во всех ракурсах.

Плотина подпирала длинное узкое озеро, сдавленное с двух сторон, с юга и севера, лесистыми горами. На темносиней поверхности водохранилища не было ни единой морщинки, как на отшлифованном мраморе, и тянулось оно далеко-далеко, вглубь Карпат. Лесовоз некоторое время шел по самому берегу высокогорного искусственного озера, — тень машины бесшумно скользила по прозрачной до дна пятнадцатиметровой толще воды.

Шоссе разветвлялось: главная дорога уходила в горы, к перевалам, а подсобная — на склад лесных материалов. Ступак направил машину к разгрузочной эстакаде.

Четыре молодых грузчика в домотканных куртках и шароварах, в кожаных сыромятных постолах сидели на обескоренном буковом бревне и, разложив на коленях узелки с домашней снедью, завтракали.

Ступак остановил возле них машину, снял кепку.

— Здоровеньки булы, карпатские морячки! Ну, как на вас действует климат нового моря?

— Ничего, — ответили грузчики. — Живем теперь, как рыба в воде.

— Оно и видно с первого взгляда. — Ступак спустился к озеру, зачерпнул из него ладонью, приложился к воде губами. — Хоррроша! — крякнул он, повернувшись к грузчикам. — Лучшей не пил ни в Альпах, ни на Балканах, ни в Дунае, ни в Берлине. Богатырская вода! Советская вода!

Утирая рукавом комбинезона губы, достал портсигар и еще раз, теперь с другой, восточной стороны, сфотографировал плотину и гидростанцию.

Волошенко и Тюльпанов, затаившись в кустарнике, на обочине верхней, главной дороги, наблюдали за шофером лесовоза.

— Опять закурил? — усмехнулся Волошенко. — Интересно! Как увидит важный объект, так ему сразу курить хочется. Можешь, товарищ Тюльпанов, объяснить с научной точки зрения этот таинственный рефлекс?

— Могу! Он, наверно, специально надрессирован изучать важные объекты.

— Согласен! А какое твое мнение насчет портсигара? Не кажется тебе, что это не только портсигар, но и фотоаппарат?

— Фотоаппарат?

— Хорошо бы подержать в руках этот портсигар, пощупать его пульс. Как, Тюльпанов, не возражаешь?

Лесовоз тем временем разгрузился над эстакадой и медленно поднимался по дороге, проложенной на территории гидростанции. Выехав на магистраль, он прибавил скорость и покатил по карнизу каменной горы над водохранилищем. Ступак уже был равнодушен к красотам «Карпатского моря»: он сделал все, что ему надо. Довольный собой, он весело вглядывался в шоссе и насвистывал: «Нам не страшен серый волк, серый волк». Обогнув Красные скалы, он увидел на дороге, за крутым поворотом, двух пограничников, которые катили под гору мотоцикл. Ступак резко затормозил. Приветливо улыбнулся, вышел из кабины:

— Здорово, земляки!

— Здравия желаем, — смущенно ответил Волошенко, вытирая струящийся по лицу пот.

— Значит, на эфтом самом месте! Опять не работает твой мучитель?

— Как видишь. Поехали водохранилищем любоваться и, не доехав, испустили дух, повернули оглобли.

Ступак щелкнул портсигаром, предложил папиросы пограничникам.

Бросив портсигар на подножку лесовоза, Ступак достал из-под шоферского сиденья ключи, отвертку и приступил к ремонту мотоцикла.

Никелированный, отражающий солнце портсигар притягивал к себе Волошенко. Он тихонько, бочком, полагая, что делает это незаметно для шофера, приблизился к портсигару, взял его и начал лихорадочно осматривать.

Приводя мотоцикл в порядок, Ступак заметил, что пограничник заинтересовался его портсигаром. Это его страшно встревожило, но он не подал виду.

Увлеченный своим исследованием, Волошенко нажал кнопку портсигара, и тот звучно щелкнул, что привело пограничника в страшное смущение.

— Что, моя игрушка понравилась? — беспечно улыбаясь, спросил Ступак.

— Да, интересная штуковина. Люблю сюрпризы. Не продашь?

— Что вы! Разве друзьям продают? Бери так. Дарю.

Волошенко украдкой переглянулся с Тюльпановым. Они недоумевали.

— Подарков не принимаю, — сказал Волошенко. — Но временно этой диковинной штуковиной могу попользоваться, перед девчатами покрасоваться.

— Что ж, красуйся. Бери… Готова твоя кляча, заводи! — Ступак отошел от мотоцикла, вытирая ветошью замасленные руки.

— Беру. Смотри не терзайся. Верну в целости и сохранности. — Волошенко опустил в карман портсигар и, оседлав мотоцикл, толкнул ногой стартовую педаль. Мотор сразу же и ритмично заработал. — Ну и колдун ты, земляк! Большущее тебе спасибо! Будь здоров, расти большой. А насчет игрушки ты все-таки не беспокойся. Счастливо оставаться!

Волошенко помахал рукой и уехал. Тюльпанов сидел на багажной решетке, держась за ремень своего товарища.

Минут через пятнадцать, отъехав на значительное расстояние, Волошенко сбавил скорость, свернул на обочину и остановился.

— Исследуем, — сказал он, доставая подарок Ступака. — Не терпится.

Разобрали портсигар на части до последнего винтика и не нашли того, на что надеялись. Это был не фотоаппарат, а самый настоящий портсигар-зажигалка.

В кармане Ступака всегда лежало два портсигара: один обыкновенный, а другой — с вмонтированным в него фотоаппаратом. Поняв, что пограничники всерьез заинтересовались им, он подсунул им безобидный портсигар. Перестанут ли пограничники теперь интересоваться им? Ступак был слишком опытным лазутчиком, чтобы обманывать себя. Нет, конечно, не перестанут. Если уж он вызвал у них подозрение, то рано или поздно они постараются докопаться до его сердцевины. Плохо складывается дело. Очень плохо. Надо предупредить «Креста» и удирать за границу.

С тех пор как Ступак появился в Яворе, за ним было установлено постоянное наблюдение. И поэтому его встреча с пограничниками не могла остаться неизвестной для Зубавина и Шатрова, не могла их не встревожить. Сейчас уже нельзя было оставлять на воле лазутчика. Он должен быть арестован и как можно скорее.

…Выжимая из лесовоза все, на что тот был способен, Ступак спустился в Явор. На окраине города, перед шлагбаумов железнодорожного переезда, машина была остановлена. Автоинспектор, проверяя документы, нашел, что путевка неправильно оформлена, и пригласил шофера в будку дежурного по переезду, чтобы составить акт. Ничего не подозревая, Ступак пошел вслед за автоинспектором. Перешагнув порог будки, он очутился лицом к лицу с вооруженным синеглазым майором.

— Вы арестованы, — объявил Зубавин.

На первом же допросе шофер Ступак рассказал, что он Дубашевич, что нелегально перешел границу, что послан в Явор разведцентром «Юг» в качестве подручного Джона Файна, что уже связался с ним через Любомира Крыжа.

Зубавин и Шатров решили арестовать всех исполнителей плана «Бизона».

После полудня в магазин Книготорга вошел запоздавший покупатель, последний покупатель дня. Многих коренных жителей Явора Крыж хорошо знал. Человека, перешагнувшего порог магазина, он видел впервые. В другое время, в разгар торговли, будь у прилавка народ, Крыж не обратил бы особого внимания на него. Сейчас же он с интересом рассматривал его и, развлекаясь, гадал, кто он такой. «Учитель или библиотекарь, — решил Крыж, — из бывших офицеров». Этот покупатель был ростом высок, плечист, с военной выправкой, бросающейся в глаза, несмотря на штатский костюм. Добродушное мягкое лицо чисто, вдоль и поперек посечено тонкими морщинками. Взгляд светлых глаз удивительно спокойный, доверчивый, давно, повидимому, привыкший смотреть на мир беспечно, по-детски. Крыж невольно, от нечего делать, обратил внимание и на крупные, сильные руки покупателя, на его узловатые пальцы, на одном из которых желтело старинное обручальное кольцо.