18 октября 1941 года лагерные ворота открылись, чтобы пропустить 2-тысячную колонну советских военнопленных – изможденных, оборванных, больных. Комендатура требовала, чтобы старосты блоков оцепили лагерные улицы и никого не подпускали к военнопленным. Но уже через несколько минут пленные жевали хлеб, закуривали сигареты. А на следующее утро трое немецких коммунистов отсчитывали на своих спинах по 25 палочных ударов за «солидарность с врагами мира», как объявил гауптштурмфюрер Флорштедт.

Весь лагерь на три дня был лишен пищи.

Комендант лагеря отдал приказ: в течение шести месяцев советские заключенные не будут получать никакой еды, кроме похлебки из брюквы и половины лагерного хлебного пайка. Весь аппарат сопротивления обсуждал вопрос – как обойти приказ. И обошел! Подменивались котлы с едой, и пленные получали более наваристую похлебку, вместе с хлебом в лагерь проносили мясо, маргарин, повидло, картошку, ночью сквозь ограду просовывали кое-что из продуктов. Словом, советских ребят подкармливал весь лагерь. Многие поплатились за это своей спиной, но зато сколько жизней было спасено. И каких! Особенно если учесть, что именно в лагере военнопленных обосновался Центр русского подполья.

Когда через Бухенвальд проходил крупный транспорт советских женщин, весь лагерь был поднят, чтобы оказать им помощь. Мгновенно освободили и вычистили один барак. По всем закоулкам собирали женские вещи, потому что узницы после долгого пути были в ужасном виде. На складах СС «организовали» три мешка хлеба, два мешка огурцов, несколько ведер повидла и благополучно переправили в лагерь. А потом, когда женщин увезли в Равенсбрюк по рукам долго ходило их письмо, в котором они выражали восхищение солидарностью заключенных Бухенвальда.

Как ни тяжело было советским людям в Бухенвальде, все-таки надо сказать, что тяжелее всех бывало евреям, свезенным в лагерь из всех стран Европы. Первый еврейский транспорт, как рассказывают старожилы, прибыл в лагерь в начале 1938 года, когда борьба политических с «зелеными» еще только началась. Людей привезли на опрокидывающихся вагонетках и прямо вываливали на землю. Не обращая внимания на ушибы, вывихи, переломы костей, дубинками погнали в лагерь к недостроенным баракам. Голодные, мучимые жаждой, затиснутые в тесные помещения без окон, люди сходили с ума. Политические принимали все меры, чтобы облегчить их страдания, хотя бы напоить, потому что уголовники отобрали даже воду, а потом продавали ее кружками за большую цену.

Глубокой осенью все того же 1938 года в лагерь пригнали более 12000 евреев. Вдоль всего пути от Веймара до Бухенвальда стояли шпалерами эсэсовцы с дубинками и плетьми, и мало кто дошел до лагеря не окровавленный, а многие остались лежать на дороге.

Евреев поселяли в сараях, в палатках, их обирали эсэсовцы и уголовники, их убивали сотнями, они сходили с ума, бросались на колючую проволоку.

Политические и в этом случае не складывали бессильно руки. Им удалось свергнуть бригадира команды, которая носила пищу в еврейский лагерь, и поставить своего товарища Курта Позенера. Он тайно проносил евреям дополнительное питание, выделенное Большим лагерем. Много жизней спас писарь-поляк Макс Вулкан, убитый потом по доносу «зеленых». Вальтеру Кремеру, старосте лазарета, удалось добиться от эсэсовцев ликвидации особого лагеря для евреев, как якобы рассадника всякой заразы. Всякий раз, когда евреев наказывали лишением пищи, команды – пожарная, внутрилагерной охраны, складов – организованно отдавали им лагерные пайки. Из рук палачей удавалось вырывать еврейских детей и молодых людей и прятать их в лагерных потайных местах. Словом, все возможное делалось для того, чтобы сохранить как можно больше людей, поднять их дух, сплотить для активного сопротивления. Побед здесь было немало… И заслуга в этом прежде всего немецких коммунистов, которые совершенно не были задеты ядом антисемитизма…

Занимая руководящее положение в лагерном сопротивлении, германские коммунисты и антифашисты ежедневно решали сложные политические вопросы.

Вот, например, ветеран фашистских концлагерей Вальтер Зоннтаг получает задание: стать старостой на 52-м блоке, куда должны прибыть 2000 французов. С первых же дней Вальтер Зоннтаг почувствовал, что французы считают его таким же врагом, как эсэсовцев. Что делать? Как заставить их поверить себе? И Вальтер пишет обращение к французам: «У нас общий враг-фашизм. За ненависть к нему вас привезли в Бухенвальд, за ненависть к нему нас, немецких коммунистов, социал-демократов, привезли сюда задолго до того, как французский народ узнал что-нибудь о концлагерях; я выполняю обязанности старосты не по заданию СС, а как деятель коммунистической партии, и я призываю вас: будьте солидарны, поддерживайте дисциплину и чистоту в блоке – это в ваших же интересах; мы выйдем из концлагеря, если будем стоять друг за друга».

Когда переводчик-люксембуржец читал это обращение, в блоке стояла мертвая тишина, а потом раздались аплодисменты. Французские товарищи приняли Зоннтага в свои ряды, и ни один из 2000 не пошел сотрудничать с СС.

Вальтер Эберхардт рассказывал…

Был он раньше капо кочегарки. Уголь у него разгружали несколько больных и затравленных евреев и, конечно, не справились с работой. Вальтер попросил еще грузчиков из советских военнопленных. Ему отобрали десять относительно крепких и молодых, а двоих совсем слабых и больных. Староста предупредил его: «Присмотри за этими, а то погибнут».

– Я подумал про себя, – Вальтер кинул на меня взгляд, полный лукавой усмешки, – через несколько недель они будут выглядеть иначе.

Вальтер не заставлял их работать, разрешал лежать весь день в углу подвала за кучами кокса, подкармливал. То картошку сварит в ведре, то еще что-нибудь раздобудет. Больные стали поправляться, повеселели, а Вальтер Эберхардт оберегал свою команду грузчиков, затевал с ними беседы о Советском Союзе, о положении на фронтах (у него всегда была свежая информация), рассказывал об истории Бухенвальда (он был в лагере с 1938 года).

Так немецкие коммунисты давали заключенным всех других национальностей уроки международной солидарности, которая стала одним из непреложных законов внутренней жизни Бухенвальда.

В течение нескольких лет политические немцы отвоевали у «зеленых» позицию за позицией. И когда я прибыл в лагерь, победа была одержана почти на всех участках.

В канцелярии сидели только свои люди, вся картотека была в их руках. Это позволяло перемещать узников, отправлять из лагеря подозрительных, задерживать нужных, регистрировать их под чужим именем, вписывать в анкеты только те данные, которые смягчали заключенному участь. Это давало возможность именно здесь начинать изучение людей.

Канцелярия подпольными узами была тесно связана с отделом учета рабочей силы, ведала распределением заключенных по командам, работавшим в лагере и его филиалах.

Товарищи из отдела учета рабочей силы изощрялись во всевозможных хитростях, чтобы провести эсэсовское начальство. В списки команд ежедневно включались фиктивно сотни людей, которые на самом деле оставались на блоках. Надежные антифашисты, а также больные, слабые переводились с трудных работ на более легкие. Если нужно было спасти товарищей, попавших в Бухенвальд за активную борьбу против гитлеровского режима, их переправляли в такие команды за пределами лагеря, откуда можно было совершить побег.

Вокруг Бухенвальда росли военные заводы. Подпольное руководство пустило по лагерю лозунг: работать как можно медленнее, уничтожать и портить все, что можно. Русские выдумали, а весь лагерь подхватил шутливую фразу: «Команда икс-работа никс». Команда «икс» – это строительство «Густлов-верке», а «никс» – немецкое диалектное «ничто».

Руководители производства то и дело докладывали эсэсовцам: повреждена нагревательная печь, упал с автомашины и разбился ценнейший станок для изготовления взрывателей, детали ушли в брак, потому что закаливались или слишком мягко или очень твердо, израсходовано металла во много раз больше предусмотренного, производительность цехов не превышает 40% мощности, станки, прессы, насосы простаивают на ремонте по многу дней и тут же выходят из строя.