- В том, что дала треснуть себя по башке и запихнуть как багаж в машину, заявил Прошка, скромно обходя молчанием собственное доблестное поведение в момент встречи с похитителями.

- Ерунда! - не согласился с ним Марк. - Это чересчур поверхностный взгляд. Причина всех Варвариных, а следовательно, и наших бед в ее вздорности. Если бы она не окрысилась на нас ни с того ни с сего и не помчалась очертя голову в Питер, ничего бы не произошло.

От ярости у меня перехватило дыхание.

- Ах, ни с того ни с сего?! Ах, я окрысилась?! А кто два месяца изводил меня идиотскими подначками, капризами и безобразными выходками? Кто вбил себе в голову, будто Селезнев - мой хахаль, и не желал слушать никаких уверений в обратном? Кто закатывал мне сцены и устраивал скандалы?

Я повернулась к дивану, призывая в свидетели Лешу, Генриха и Сандру, и едва не подавилась. Они сидели в одинаковых позах - откинувшись на спинку и сложив на груди руки. Более того, выражение всех трех физиономий тоже было одинаковым. Этим дурацким блаженным - от уха до уха - ухмылкам позавидовал бы любой цирковой клоун.

Марк с Прошкой, заинтригованные моим внезапным молчанием, тоже повернулись, после чего скандал иссяк сам собой.

Ближе к вечеру, когда готовые произведения нашего кулинарного искусства уже некуда было ставить, вернулся усталый, но довольный Селезнев. Мы вытряхнули его из куртки, силой притащили на кухню и усадили на почетное место во главе стола. Дон обвел взглядом наши лица, оценил написанное на них жадное любопытство и рассмеялся:

- Да, да и еще раз да! Полковник Сухотин намылил мне шею, но все же выдал индульгенцию за дебош, учиненный в Смольном, - вам ведь Петя рассказал о наших художествах? Сарычев и Кузнецов раскрыли подоплеку всей истории и подписали признание. Но чего мне это стоило! Если бы не Леша, они наверняка замкнулись бы в гордом молчании до самого суда.

- Если бы не я? - Леша вытаращил глаза.

- Вот именно, - подтвердил Дон. - Помнишь, когда я вернулся из Москвы и мы обсуждали здесь прошлое Васи с Аркашей, ты высказал одну гениальную догадку?

- Стоп! - оборвала его я. - Тебе придется рассказать все с самого начала. Я в ваших обсуждениях не участвовала.

- И я тоже, - поддержал меня Прошка.

- Ну хорошо, - улыбнулся Дон. - Только позвольте мне быстренько заморить червячка.

Мы выставили перед ним целую гору снеди и ревностно следили за каждым куском, который он отправлял в рот.

- Прекратите! - взмолился Селезнев. - Я же могу подавиться!

Но вот с едой было покончено, Дон отхлебнул чаю, закинул ногу на ногу и сунул в зубы сигарету.

- В этой истории столько всего переплелось, что мне трудно решить, с какого конца к ней подступиться. Пожалуй, начну все-таки с неизвестного вам персонажа. Жил когда-то в Москве Григорий Иванович Дорохов, знаменитый спортсмен, призер олимпиад и победитель спартакиад. Занимался он вольной борьбой. Но век спортивной звезды недолог, и к тридцати шести годам Дорохов, получив серьезную травму, был вынужден уйти с арены. И жизнь у него сразу не заладилась. Сначала исчезли восторженные поклонники, потом ушла жена, потом растаяли сбережения, накопленные Григорием Ивановичем в светлую пору жизни. А прославленный спортсмен не привык ни в чем себе отказывать. Конечно, без работы он не сидел, но тренерская зарплата выглядела жалкой насмешкой над прежними гонорарами. И Дорохов после долгих раздумий нашел способ поправить свое материальное положение. Он решил собрать под своим крылышком команду отчаянных, на все готовых мальчиков, сделать из них первоклассных бойцов, а потом с их помощью потрясти хорошенько государственную мошну.

В поисках кандидатов в будущую банду Дорохов начал захаживать в районные суды, где слушались дела о мелких кражах, драках и других хулиганских выходках не судимых ранее подростков. Таким юнцам по большей части выносят условные приговоры, и они продолжают до поры наслаждаться свободой. Правда, Григория Ивановича интересовали отнюдь не все юные правонарушители. Для его наполеоновских замыслов нужны были подростки умные, психически здоровые, обладающие хорошими физическими данными и неким внутренним стержнем. Только из такого материала он мог создать хорошо обученную, неуязвимую, преданную ему душой и телом армию, вернее сказать, небольшой диверсионный отряд.

Григорий Иванович подбирал молодняк с такой тщательностью, с какой не всякий коннозаводчик подбирает на племя породистых лошадей. Он пристраивал осужденных на работу к знакомым или к себе на стадион, помогал им советом и деньгами и втайне от всех тренировал. Взамен же требовал, чтобы его подопечные отказались от выпивки и курева, продолжали учебу, побольше читали и вообще вели себя безупречно - так, чтобы ни у единого человека не зародилось подозрения в их неблагонадежности. И юнцы беспрекословно выполняли эти требования, потому что Григорий Иванович был сильной личностью, прирожденным лидером. А еще потому, что он сулил питомцам золотые горы и блестящую будущность.

В число избранных попал и Василий Кузнецов - паренек смышленый, с характером, быстрый и гибкий, как кошка. Надо сказать, врожденных преступных наклонностей у него не было, а на скамью подсудимых его привело скорее несчастливое стечение обстоятельств. Поэтому поменять образ жизни он был только рад. Он устроился на работу, поступил в вечернюю школу, читал книги, ходил на тренировки и, казалось бы, во всем соответствовал ожиданиям Дорохова. За одним маленьким исключением. Как сказала одна мудрая дама, у Кузнецова необыкновенно сильно выражен инстинкт самосохранения. Постепенно набираясь ума, он понял, что поле деятельности, уготованное подопечным Григория Ивановича, никак его не устраивает. Грабить сберкассы и инкассаторов - все равно что играть в русскую рулетку. Какой бы ловкостью и удачливостью ни отличались игроки, рано или поздно барабан повернется не так. И Василий решил выйти из игры.

Но как? Дорохов из своей тайной организации добром никого не отпустил бы, ведь ренегат может провалить все дело. А поскольку Кузнецов не хотел погибнуть в результате "несчастного случая", он начал ломать голову в поисках другого, более безопасного выхода.

Примерно в это время Дорохов познакомился с Сарычевым. Знакомство состоялось в автобусе, где Аркадий на глазах Григория Ивановича виртуозно вытащил кошелек из сумки пожилой женщины. Вскоре Дорохов понял, что этот молодой человек не годится в его команду: Сарычев не отличался ни умом, ни смелостью, ни характером, но ловкость его рук произвела на Григория Ивановича сильное впечатление.

Аркадий по своей сути был просто порочным мальчиком, по капризу судьбы родившимся в благополучной семье. Как свойственно многим недалеким людям, он хотел иметь все, не прилагая усилий. У него было только одно серьезное увлечение - фокусы. Аркаша еще в детстве перечитал о них все, что можно, и постоянно упражнялся, осваивая навыки иллюзиониста. Но, напуганный огромным конкурсом, ни в цирковое, ни в эстрадное училище не пошел, а свою ловкость начал использовать для обстряпывания неблаговидных делишек. К моменту судьбоносной встречи с Дороховым его выгнали из института за шулерство, а из дома Аркадий ушел сам, опасаясь перспективы попасть на завод и в армию. Будучи по натуре трусом, он всякий раз умирал от страха, обчищая чужие карманы, но зарабатывать на жизнь другим способом не хотел - ведь при устройстве на работу у него потребовали бы военный билет, а армия пугала Сарычева даже больше, чем тюрьма.

Для Дорохова встреча с Аркадием тоже была удачей. Он не собирался посвящать воришку в свои планы, но искусство Сарычева могло ему очень пригодиться, например, чтобы незаметно для шофера сделать слепок ключа от инкассаторской машины. Короче говоря, Григорий Иванович принял Аркашу под свое крыло. Через многочисленных знакомых нашел парню жилье за чисто номинальную плату и под свою ответственность уговорил администрацию стадиона принять Сарычева на работу по чужой трудовой книжке.