С этой версией перекликается версия, рассказанная Ю. Малером. Диверсант № 1 передал на волю записку, а уже потом за ним явились его товарищи, переодетые в американскую форму.
Самой же невероятной версией побега является "американская" от Генриха Боровика. О побеге ему рассказал лично Отто Скорцени за несколько месяцев до смерти: "Меня вызвал к себе начальник лагеря и сказал: "Что-то вы у нас засиделись. Пришло время прощаться!.." Вечером в багажнике "кадиллака" того же начальника его вывезли с территории лагеря". Встреча Боровика с диверсантом № 1 мне кажется нереальной.
После успешного побега Скорцени залег на дно и затаился. Он прятался в Баварии, на одной из ферм, арендованной графиней Ильзе Финк фон Финкенштейн[57]. Ильзе была племянницей Ялмара Шахта[58] и до замужества носила фамилию Лютье. Не совсем ясно, предоставила ли графиня ферму для Скорцени по своей воле или по просьбе дяди. Как бы там ни было, но между бывшим диверсантом и молодой красивой немкой возникли чувства. Они оба были в браке и потому прятались от чужих глаз в ближайшем лесу. Так Скорцени встретился со своей третьей женой, но до этого брака было еще далеко…
По воспоминаниям Ильзе, на ферме часто появлялся Рейнхард Гелен[59], уже тогда тесно сотрудничавший с американцами. Однажды он предупредил "человека со шрамами", что его хотят похитить советские спецслужбы. На следующий день человек Гелена принес диверсанту для самообороны пулемет МГ-34. Скорцени часто отлучался с фермы, по мнению Ильзе, он встречался с новобранцами своей организации.
Тем временем американцы объявили долговязого диверсанта в розыск, это же сделали власти земли Гессен, на территории которой располагался дармштадтский лагерь. А уже в сентябре 1948 года Скорцени был обнаружен в США в качестве инструктора американских ВВС. Бывший диверсант обучал американских парашютистов альтернативным способам эвакуации; правда, агентство Ассошиэйтед Пресс утверждало, что он обучал летчиков. Вскоре из США диверсант отправился в Аргентину.
В Аргентине в это время властвовал горячий сторонник Гитлера и Муссолини Хуан Перон[60]. Этот человек совершенно не стеснялся рассказывать о своих взглядах: "Тогда в Нюрнберге произошло нечто, что лично я считаю позором и неудачным уроком для будущего человечества. Я уверен, что аргентинский народ тоже признал Нюрнбергский процесс позором, недостойным победителей, которые вели себя так, будто они не являлись победителями. Теперь мы поняли, что они заслужили проигрыша в войне".
Естественно, что такая гражданская позиция диктатора привлекала в Аргентину нацистов всех мастей. Аргентина была католической, что, как мы увидим позже, лишь помогало нацистам попадать в страну. Еще до прихода к власти Перона аргентинское правительство сообщило в Ватикан о "желании правительства Аргентинской Республики массово применять свой закон об иммиграции, чтобы способствовать в настоящий момент европейским католическим иммигрантам в поиске необходимой земли и капиталов в нашей стране". По окончании Второй мировой войны в Аргентине оказалось большое количество "добропорядочных католиков" из Третьего рейха. Среди них были и эсэсовцы Адольф Эйхман[61], Эрих Прибке, и видные нацисты Зигфрид Уйберрейтер Бертольд Хейлиг.
Приток нацистов был настолько велик, что 20 июля 1949 года депутат аргентинского парламента Сильвано Сантадер направил парламентский запрос: "действительно ли бывший полковник нацистских люфтваффе Ганс Ульрих Рудель, подполковник СС Отто Скорцени, инженер Вилли Танк и генерал Адольф Галланд занимают высокие посты в различных соединениях аргентинских вооруженных сил?". Сантадер на этом не остановился и написал книгу "Нацизм в Аргентине", после которой ему пришлось бежать из страны.
Эвита и Хуан Лерон
Существуют данные, что после Второй мировой войны в Аргентину переселилось более 50 тыс. немцев. Помимо немецких граждан в стране еще имелось и немецкое золото, т. н. "нацистское золото" (история этого золота заслуживает отдельной книги, а потому его происхождение и появление в Аргентине лежит вне рамок этой книги). Размеры нацистского капитала в Аргентине оценивались в 800 млн долларов на депозитах, 500 кг золота, а также 4600 карат алмазов и других драгоценных камней. Нацисты нуждались в этом капитале, но Хуан Перон и его супруга Эвита[62]считали эти деньги почти своими.
Мне не удалось установить точную дату прибытия Скорцени в Аргентину, как и не удалось установить кем он быт туда направлен. Но факт остается фактом — не позднее лета 1949 года "человек со шрамами" появился в Буэнос-Айресе. Его визита ждали как немецкие товарищи, так и Хуан Перок. Скорцени был с почестями встречен диктатором. От своих информаторов Скорцени узнай что многое в решении важных вопросов зависит от Эвиты Перон, чьи отношения с супругом заметно охладели. Поэтому бывший диверсант согласился поделиться опытом с тайной аргентинской полицией и принялся обхаживать Эвиту. Вскоре Скорцени предотвратил покушение на супругу аргентинского диктатора, после чего у них завязался бурный роман. Злые языки утверждали, что покушение на Эвиту организовал сам Скорцени, чтобы быстрее втереться к ней в доверие. Можно говорить, что в это время Скорцени запутался в своих женщинах. Он по-прежнему состоял в браке со своей второй женой, до приезда в Аргентину состоял в связи с племянницей Шахта, а в Аргентине завоевал Эвиту. Любовники исчезали на несколько дней, якобы уезжая на проверки дальних объектов. Сложно предположить, что было дальше, но, возможно, Перон узнал о бурном романе немецкого инструктора и своей жены. Скорцени покинул Аргентину, а Эвиту вскоре убил рак. Мы не будем рассматривать дальнейшую историю "нацистского золота", ограничимся лишь версией, что после смерти Эвиты Перон 100 млн долларов было возвращено нацистам на счета их организаций. Миссия Скорцени удалась, пускай и не полностью.
"Человек со шрамами" вернулся в Европу. В феврале 1950 года диверсант случайно попал в объективы фотокамер в Париже и был опознан. Его появление наделало шума во Франции, поползли слухи о возможном националистическом путче в стране. В этой ситуации Скорцени решил не рисковать и выехал из Франции… в Германию. Скорый и таинственный отъезд дал повод французским журналистам назвать Скорцени "человеком, которому не нужно виз".
21 февраля 1950 года в Фрайбурге Скорцени получил новые документы на имя Ганса Р. Фрея, уроженца Бреслау (ныне Вроцлав, Польша). А уже 7 сентября 1950 года "человек со шрамами" получил во Франкфурте испанскую визу на имя Рольфа Штайнбауэра.
В Германии Отто Скорцени провел ряд переговоров об издании своих воспоминаний, а потом отбыл в Италию. В Риме он остановился в стенах немецкой семинарии (Collegio Teutonico di Santa Maria delPAnima). Ректор семинарии — епископ Алоиз Худал[63] еще с 1930-х годов с симпатией относился к нацистам, а после прихода Гитлера к власти даже заявил на проповеди:
"В этот судьбоносный час живущие за границей немцы-католики приветствуют восходящий германский Рейх, который будет построен на верности Христу и народу. […] Оживает блестящее прошлое германского народа. Чем больше исчезнет из общественной жизни безродных элементов, опозоривших в дни переворота честь немецкого солдата, а вместе с ней очернивших и всё великое и святое в германской истории, тем сильнее воспрянет великая народная мысль, благородное сознание единства всех немцев в языке и культуре. […] Так будем же бороться с фальшивым пацифизмом, который стремится навеки оставить наши руки в цепях, выкованных недостойными мирными договорами, и вернем немецкой молодежи способность к защите с оружием в руках как высшую ценность мужской юности".
