1) Й. Йригойен—основатель радикальной партии Аргентины.

53711959-1966 годы

ме предшествовал раздел между крестьянами земли в этом районе. И лишь поняв на практике многие и сложные реальности, мы изложили наш первый, робкий закон, в котором не рискнули ещё на главное: уничтожение латифундий.

Для континентальной прессы мы не были слишком плохими парнями по двум причинам: во-первых, благодаря исключительным качествам Фиделя Кастро как политика: он никогда не переходил известных границ, излагая свои цели и намерения, и сумел завоевать восхищение репортеров большой прессы, симпатизировавших ему и использовавших лёгкий путь к успеху—сенсационную хронику. Во-вторых же, потому что североамериканцы—великие доки по части тестов и циркулей для замеров всего—использовали один из своих измерителей, приложили одно из своих лекал и нашли для Фиделя привычную графу.

Согласно их классификационным таблицам лозунг «национализируем общественные службы» должен был читаться, как «мы постараемся, чтобы этого не произошло, если получим разумное вос-помоществование», где говорилось «ликвидируем латифундии», подразумевалось «используем вопрос о латифундиях, чтобы выудить деньги для нашей политической кампании—или для нашего личного кошелька»—и далее в том же роде.

Им никогда и в голову не приходило, что провозглашённое— с такой резкостью и наивностью — Фиделем Кастро и нашим «Движением 26-го Июля» было действительно тем, что мы собирались осуществить на деле; мы были для них частью «великого хапка» этого полувека, мы говорили правду, притворяясь и готовясь увернуться от неё. Эйзенхауэр говорит, что мы изменили нашим принципам —и это отчасти верно, если смотреть на вещи с его позиции, ведь мы изменили тому нашему образу, который сложился у них в голове, повторилась—но будучи вывороченной наизнанку—притча о пастуш-| ке и волке0.

Сегодня мы говорим на новом языке, но по-прежнему двигаемся вперёд намного быстрее, чем думаем и структурируем наше мышление; движение наше постоянно, а теория хромает за ним очень медленно, так медленно, что, написав—в те немногие свободные

1) Т. е. Фиделю и его товарищам не верили, когда они говорили правду, и обвинили во лжи («измене»), когда эта правда подтвердилась. (Прим. ред.).

5381 письма

минуты, которые у меня были—учебник, который я Вам посылаю1, я обнаружил, что для Кубы он уже почти бесполезен. Напротив, в нашей стране его можно использовать, но только с умом, без торопливости и извращений.

Поэтому я боюсь писать об идеологии движения: если бы я опубликовал всё это, каждый здесь был бы уверен, что речь идёт о работе, написанной несколько лет назад.

Пока внешняя ситуация продолжает обостряться и международная напряжённость растет, наша Революция также должна принимать всё более острый характер. Это проблема выживания. Но обострению Революции всякий раз соответствует рост напряжённости, что вновь обостряет революционный накал. Складывается подобие порочного круга, который, кажется, обречён на то, чтобы идти по всё сужающейся спирали—до момента «разрыва». Посмотрим тогда, как мы выйдем из этого тупика. В чём я могу Вас уверить, так это в том, что народ этот силён потому, что он боролся, победил и знает цену победы; он знает запах пороха и разрывающихся бомб и знает вкус угнетения. Он сумеет бороться с полной самоотдачей и решимостью. В то же время я уверяю Вас, что этот момент (несмотря на то, что сейчас я пытаюсь сделать некоторые робкие шаги в данном направлении) наш опыт ещё не осмыслен нами теоретически и мы должны будем решать возникающие проблемы, опираясь прежде всего на ловкость, обретённую нами в партизанской жизни. И ещё я знаю, что в этот день ваше оружие честного интеллигента будет стрелять в сторону врага, нашего врага—и что мы сможем рассчитывать на ваше присутствие и вашу борьбу бок о бок с нами.

Письмо получилось довольно длинным—и не лишено некоторого позёрства, внушённого (таким простым людям, как мы) желанием предстать перед мыслителем в качестве тех, кем мы на самом деле не являемся,—мыслителей.

Так или иначе—я в Вашем распоряжении.

С сердечным приветом

Эрнесто Че Гевара2.

1) Речь опять-таки идёт о «Партизанской войне».

2) Письмо было впервые опубликовано в 1967 году в итальянском журнале «Ideologie» (№2).

|1959-1966 годы

Гавана, 17 мая 1960 г.

«Год аграрной реформы»

Хосе Тикету Мехико

Дорогой друг,

Прошу тебя простить за опоздание с ответом. Причина этого не моя небрежность, но отсутствие времени.

Мне очень хотелось бы оплатить твоё путешествие на Кубу, но я этого не сделаю. Мои доходы ограничиваются жалованьем Команданте Повстанческой армии, чего в соответствии с политикой строгой экономии, проводимой нашим революционным правительством, хватает только на прожитие.

Письмо твоё ни в какой мере меня не задело, напротив, оно доставило мне большую радость.

Твой Команданте Эрнесто Че Гевара.

Гавана, 15 февраля 1961 г.

«Год образования»

Доктору Фернандо Барралюг)

Будапешт

Дорогой Фернандо,

Это действительно досада, что мы не смогли увидеться, хотя бы на несколько минут. Пишу тебе в спешке и кратко—другой возможности дела мне не дают; надеюсь, что ты это понимаешь. Конкретно: хотя ты не пишешь об этом в твоём последнем письме, но из предыдущего я понял, что ты хочешь приехать и работать в этих местах.

Пока могу лишь сказать, что работа для тебя и твоей жены здесь есть. Что зарплата будет достойной, хотя роскошествовать вам не позволит, что опыт Кубинской революции—это нечто, очень интересное для людей, которые—как ты—должны будут когда-то на

1) Ф. Барраль—коммунист, испанский эмигрант, сын знаменитого скуль-.,,. птора, погибшего при обороне Мадрида; после ареста в Аргентине получил политическое убежище в Венгрии.

5401 письма

uii Г: -

чать заново в стране, откуда они родом. Ясно, что свою мать ты можешь взять с собой и что тебе будут предоставлены личные удобства, необходимые для твоей работы. Университет перестраивается и там хватит работы, если это вас интересует.

Конечно, ты найдёшь здесь много иррационального по сравнению с Венгрией, потому что Революция всё сдвигает и переворачивает—и необходимо постепенно найти для каждого место, на котором он принесёт больше пользы. Единственно важное при этом— чтобы никто не мешал работать другому.

Резюмируя: тут ты будешь как дома. Если захочешь приехать, предупреди меня в той форме, которую сочтёшь лучшей, и объясни мне, какова обычная практика приглашения супругов.

Поскольку мы столько лет шли разными дорогами, сообщаю тебе—в порядке личной информации, что я женат, имею двух дочек и что моя мать побывала здесь несколько месяцев назад.

По-братски обнимаю, твой друг

} Энесто Че Гевара

Гавана, 19 ноября 1962 г.

«Год планирования»

Анне Луизе Стронгл) Пекин

f. Уважаемый товарищ,

т Получил ваше письмо от 10 сентября.

Понимаю ваши проблемы. I В своё время мы пригласили вас на Кубу прежде всего, чтобы радостно встретить вас здесь, чтобы вы смогли познакомиться с нашей Революцией. Ни в коем разе мы не будем настаивать на том, чтобы вы писали о ней, хотя думаю в этой связи, что ваше мнение о своей квалификации грешит излишней скромностью.

Я прилагаю несколько экземпляров [перевода] вашей книги о Коммунах2, имевшей большой успех на Кубе. К сожалению, дол-

1) А.Л. Стронг — левая американская писательница, проживавшая в Китае.

2) Речь идёт о народных коммунах в КНР.

54111959-1966 годы

жен сообщить вам, что ваша книга о Лаосе попала в опасные сцепле-| ния нашей бюрократической машины.

Куба живёт в ситуации постоянной тревоги; народ в боевой готовности ждёт агрессии. Никто не думает о том, чтобы отступить хотя бы на шаг. Все готовы выполнить свой долг. Если нам на долю выпадет гибель (а произойдёт это после того, как мы очень дорого отдадим свои жизни), в каждом уголке нашего острова смогут прочитать послания, подобные тем, что остались у Фермопил. В любом случае — мы не репетируем позы для последнего акта, мы любим жизнь и будем защищать её.