– Это не мой билет!

Билет был тот, который нужно, разве что на белой картонке напечатанный. А ей вчера, заранее, давали на желтой.

Заведующая нависла над столом.

– Где мой билет? Где мой желтый билет?..

Профессор посмотрел на нее долгим взглядом и вкрадчиво сказал:

– Знаете, доктор, мы решили освободить вас от экзаменов.

В аптечном киоске прекратили продавать настойку овса. Начали продавать чистый спирт – восемь рублей за 100 грамм.

Из истории больницы.

Некогда работал в ней доктор Р., психотерапевт. Он был правдоискатель, борец за справедливость. И когда началась перестройка, вздохнул с облегчением.

Забегая вперед, сразу скажу, что его, бросившего вызов феодалам, впоследствии уволили и даже лишили диплома – себе на беду. Потому что после ползали перед ним на коленях и умоляли: вернем вам диплом, только уезжайте подальше.

Так вот: начали за доктором Р. следить – по причине любви его к правде. Фиксировать, то есть, время его прихода на работу и ухода с нее.

Вскоре город – особенно вокзал – был украшен листовками. Руководство больницы называлось в этих дацзыбао наймитами, готовыми задушить… и так далее.

Медсестра тоталитарных взглядов предложила:

– Дайте мне.

…Поймав доктора Р. под лестницей, она взяла его за грудки и сказала:

– Если не уймешься, я тебе яйца на шее узлом завяжу.

На следующий день листовки исчезли.

Однажды в больницу доставили женщину с тяжелым онкологическим заболеванием. По причине болезни ей в свое время была сделана неприятная операция: заднепроходное отверстие (кишку) вывели на переднюю брюшную стенку – на живот то есть.

Хирург-уролог К., осматривавший больную, склонился к медсестре А. и шепотом спросил:

– Как ты думаешь, если я залезу туда членом, это будет расценено как изнасилование или как диагностическая процедура?

10 января заведующая призвала всех к порядку.

– Начинаем работать! – строго сказала она.

И написала в журнале: 10 ноября.

Помнится, существовала в приемном отделении важная фигура: Афоня, омоновец. Для поддержания порядка. Его побаивались даже врачи. Был он велик ростом, примитивен, дороден и грозен.

Однажды привезли пацана лет четырнадцати, пьяного в мат. Звали его Афанасий. И стал он выступать. Пришлось Афоне сделать ему замечание. Афанасий оскорбительно осклабился:

– Да ты знаешь, кто я такой?.. Я – Афоня N-ский! (N – городок, в котором происходит дело, я не хочу делать ему, убогому городу, рекламу.) Я тебя сначала грохну, а потом – трахну!

И это Афоню.

Интеллекта у обоих – поровну.

– Что-о?! Ты – Афоня N-ский? Нет, это я Афоня N-ский!..

Удары. Затемнение.

Сколько же можно о ней? Ну, вот еще.

Начмед-академик, находясь в дурном настроении, зашел в кабинет заведующей по какому-то делу. Потом ушел.

Гневная заведующая возникла на пороге ординаторской.

– Вы представляете? Начмед! Явился! В кабинет! Заведующей! И испортил календарь!

– ?..

– Ну как же – мой календарь, который на стенке! Там была такая ленточка с квадратиком, передвигать, чтоб было видно, какое число. Так он сорвал и унес.

Доктор М.:

– Не может быть! Может, это был кто-то другой?

– Ты что, чокнулась? Это был он! Я пойду в районную администрацию и скажу, чтобы вызвали психиатра, потому что начмед корпуса реабилитации ведет себя неадекватно.

…Часом позже автор обнаружил ленточку в кабинете заведующей. Ленточка мирно свисала с электрической розетки.

Снова о докторе Р., правдолюбе.

Слежка продолжалась.

Начмед В., держа в кулаке часы, призвал в свидетели логопедов и в этом обществе явился под дверь кабинета доктора Р. Громко постучал и ответа не получил. В глазах его вспыхнуло торжество: было десять часов утра.

Логопед С. попросила:

– Дайте я посмотрю.

Припала к замочной скважине и увидела доктора Р. в позе большой белой лягушки. Молча, сдерживаясь из последних сил, доктор Р. трудился над неизвестной особой.

– Действительно, никого нет, – сказала логопед.

Сидя в ординаторской, заведующая долго молчала, а после тоскливо вздохнула:

– Эх, мешок с мухами.

Рассказывают, что в приемное отделение поступил как-то однажды молодой человек. Очень вежливый, культурный, до невозможности утонченный и даже томный – прямо-таки женоподобный. С жалобами на боли в животе.

Крутили его и так, и этак – непонятно! Отправили на хирургию. Там, как водится, заглянули в прямую кишку: батюшки-светы! Внутри, в изрядном отдалении от входа, засел флакон дезодоранта.

Оказалось, что молодой человек вознамерился жениться и устроил прощальный мальчишник. И вот друзья с ним попрощались.

Кавинтон – этим словом сказано многое. Это такое лекарство для улучшения мозгового кровообращения.

Год прошел, как явилась в отделение представительница фармацевтической фирмы «Гедеон Рихтер» и сообщила, что фирма объявила всероссийский конкурс на лучший труд о полезных свойствах этого лекарства. Призы – соблазнительные.

Два мерзавца – автор и хирург-уролог К. – перемигнулись и засучили рукава. В короткий срок работа была завершена. Ее главным достоинством было то, что вся она, до последней запятой, являлась вымыслом от начала и до конца. Целью же исследования объявили доказательство идентичности мозгового кровотока кровотоку в предстательной железе. И ведь доказали!

Работа сочинялась в основном в вагоне электрички, под бесконечное пиво. Начиналась она словами: «Мы взяли на себя труд…»

И – триумф!

Почетное четвертое место. А всего было мест – около шестидесяти девяти!

На работу ссылались в итоговом сборнике.

Знай наших.

К., ни у кого не спросясь, откомандировался в Москву на фуршет, получил портфель и авторучки. Ручки он отдал автору и был неприятно удивлен, когда обнаружилось, что они еще и пишут.

К чему был написан предыдущий фрагмент? А вот к чему.

Год 2000-й только начался, а представитель «Гедеона Рихтера» тут как тут. Новый конкурс! Кавинтон!

Первая мысль: послать то же самое, под заглавием «Кавинтон-2».

Ну, там видно будет.

Представитель принес подарки: фирменные календари и шоколадные конфеты «Кавинтон». Очень вкусные. «Кавинтон» – написано на фантиках. Заведующей отделением подарили целую коробку.

– Очень хорошо, – потерла руки заведующая, изучая фантик. – Отдадим старшей сестре, будет выдавать больным по штучке.

Немая сцена.

– Помилуйте! Это не кавинтон! Это конфеты!

– Что вы к нему прицепились? – спросил начмед корпуса у доктора С. по поводу скандального больного. – Хороший парень! Надо найти к нему подход!

Доктор С., пожав плечами, сделал приглашающий жест.

Начмед вошел в палату.

В него метнули костыль.

– Выписать! Выписать! – кричал начмед.

Наивные контролеры предприняли в автобусе попытку оштрафовать Л., перевязочную сестру. Они не виноваты, они просто не знали, с кем связались.

– Ну и что? Ну, и вывели на остановку! Отпустили. Жопой обозвали и отпустили. А я – их!

… С заведующей отделением обошлось не так гладко.

Железнодорожные шакалы не поверили ее документам. Или документы были не те, какие надо.

Заведующая стала раздуваться, запыхтела:

– Я – заведующая неврологическим отделением, врач высшей категории…

Бессердечные хищники грубо захохотали:

– Какая вы заведующая? Вы в зеркало на себя посмотрите!

Методист по лечебной физкультуре М. занималась с больным.