Он был выходцем из, как ее называл инспектор, шикарной школы. Люди, посещавшие шикарные школы, всегда держатся друг друга, образуя коалицию против тех, кто получил государственное образование или, как в его случае, обучался в средней школе, существующей на благотворительные средства. Средняя школа Ледбери была старейшим и знаменитым учебным заведением. Он был готов отстаивать ее превосходство над другими школами в любое время и перед кем угодно. Он даже гордился галстуком своей старой школы. И его возмущал тот факт, что существуют люди, окончившие Итон, Харроу, Винчестер и все такое прочее. Он считал, что это дает им незаслуженное преимущество, и, поскольку не мог похвастаться ничем подобным, это его огорчало.

Начальник полиции мог бы постараться и сбросить этого приятеля со счетов, если б захотел. Если бы он происходил из честной семьи рабочего класса, не было бы никаких: «Оставьте все, как есть, пока я не приеду». Инспектор Крисп весьма незаслуженно пятнал честное имя Рэндалла Марша, который был просто человеком осторожного нрава и всегда старался исполнять свой долг беспристрастно. В свою очередь, тот высоко ценил рвение своего инспектора и его компетентность, но считал его склонным к необъективным оценкам и подверженным делать скоропалительные выводы. Старший полицейский офицер Ледлингтона, обычно сдерживающий влияние, в данный момент проявил холодность в обращении.

Прибыв в имение «Бухта», Марш поговорил с инспектором в гостиной, предоставленной в их распоряжение мисс Ремингтон, которой было что рассказать, прежде чем они смогли приступить к делу.

— На самом деле, я должна принести свои извинения за комнату. Дело в том, что мы ею не пользовались, только Феликс занимался здесь музыкой и инспектор вчера, когда всех нас допрашивал, а потом здесь все оставили, как есть. Уверена, если бы мы знали, что вы приедете...

— Это не имеет никакого значения.

— И у нас просто не хватает рук, только приходящая прислуга — такие неудобства. И Феликс вернулся среди ночи, ни с кем он не считается. Если бы Пенни не случилось подняться, он бы всех нас перебудил, и, рискну заметить, я бы уже не заснула снова, я чрезвычайно чутко сплю.

— Вы знаете, в какое время он вернулся домой, мисс Ремингтон?

Она отрицательно покачала головой. В доме все могло быть вверх дном, но ее аккуратные локоны выглядели так, как будто она только вышла от парикмахера. Он поймал себя на том, что строит робкие предположения относительно того, уж не носит ли мисс Кэсси парик. Определенно, любые волосы, что только растут на голове у человека, должны были растрепаться от всех этих беспрестанных ерзаний и толчков. Даже ее голос подергивался, когда она сказала:

— Мы не знали до утра, что он вернулся! Прокрасться вот так в дом! Я прямо не знаю, когда еще я переживала такое потрясение.

— Но, мне показалось, вы сказали, что не слышали его.

— Не этой ночью. Но сегодня утром я слышала и не поверила своим ушам. И, безусловно, мы считали, что он утонул, что еще нам оставалось думать? И, в самом деле, может, так было бы лучше!

Еще один резкий кивок головой.

— Что ж, полагаю, я не должна так говорить, но с ним всегда были одни неприятности. На самом деле, он мне не племянник, вы знаете. Альфред Брэнд был вдовцом, когда моя сестра вышла за него замуж, и, конечно, мы всегда делали все, что было в наших силах, но у Феликса очень сложный характер.

В конце концов, Марш избавился от нее. Мнение, которое он высказал, когда дверь за ней закрылась, явно не имело ничего общего с тем, на которое она рассчитывала. Она рисовала в воображении свой чудесный портрет приятной, привлекательной женщины, весьма здравомыслящей, весьма полезной, весьма откровенной. О, да, прежде всего откровенной. Всякий должен быть честен с полицией.

После того, как она все-таки удалилась, Марш сказал:

— Одна из крыс, что бежит с тонущего корабля.

Крисп поддержал:

— Это верно. И вторая точно такая же — мачеха. Буквально идут по головам, когда говорят, что он не приходится им родственником. Это и показывает, что у них на уме. У них нет никаких сомнений в том, что он совершил убийство.

Марш уселся. Он выглядел, как любой деревенский джентльмен, только что вернувшийся с утренней прогулки с собакой — грубые твидовые брюки, обветрившаяся загорелая кожа, густая шевелюра цвета обугленного каштана, глаза, кажущиеся ярко-голубыми на фоне его смуглого лица. Он спросил:

— Феликс дал показания? Дайте-ка взглянуть.

Показания были написаны рукой Феликса, и в них утверждалось все то же самое, что он рассказал Пенни, почти теми же словами. Он вышел искупаться и нашел Хелен Эдриан, лежащую мертвой. Он дотронулся до тела, чтобы посмотреть, есть ли в ней хоть искорка жизни, а затем разделся и бросился в море, не намереваясь возвращаться.

Когда Марш закончил читать, Крисп сказал:

— С тем, что он тут пишет про яхту, полный порядок. Я позвонил владельцу. Биржевой маклер по имени Гаскелл отправился на весь уикэнд в море. Его отец, доктор на пенсии, живет в Белмуте, и Гаскелл держит яхту там. Он подобрал Брэнда, как тот и сказал, в двух милях от берега, и тот был почти без сил.

Марш посмотрел на него долгим спокойным взглядом.

— Знаете, и остальное могло произойти именно так, как он об этом пишет. Если он увидел ее в том состоянии, в котором она была, потрясение могло быть достаточно сильным, чтобы вывести его из равновесия. Он говорит, что собирался уплыть и не вернуться. Он очень нервозный парень — это вполне могло подтолкнуть его.

Инспектор заметно разозлился. Он приобрел вид терьера, почуявшего, что его законная крыса может сбежать от него.

— И кто же тогда убил ее, сэр?

Выражение глаз Марша не изменилось.

— У меня нет уверенности, что это сделал Феликс Брэнд. Я бы хотел увидеть его. Но сначала я бы хотел увидеть Пенни Хэллидей. Вы говорите, это она впустила его?

Он помнил, какой предстала перед ним Пенни днем раньше — сраженная горем, крайне сдержанная, односложно изъясняющаяся. Теперь же, когда она вошла в комнату, он с трудом ее узнал. Она ожила. Марш предложил ей присесть, что она и сделала. Румянец играл на ее загорелых щеках, ее глаза сверкали на смуглом лице.

— Мисс Хэллидэй, расскажите мне, что случилось прошлой ночью.

— Феликс вернулся.

— Вы его ждали?

Ее глаза затуманились.

— Я думала, что он мертв.

— Вы впустили его, не так ли? Как вы узнали, что он пришел?

— Я не спала и услышала, как он шел по дороге.

— В каком он был состоянии?

— Он был почти без сил. Он пришел пешком из Ледстоу и весь день ничего не ел.

— Он рассказал вам, что случилось?

Она спокойно посмотрела на него.

— Да.

— Расскажите, что он вам сказал.

Она повторила его рассказ, заменяя только некоторые слова из письменного показания Феликса, которое было в руках начальника полиции.

— Вы видели то, что он написал для инспектора Криспа?

— Нет. Он ничего не писал до приезда инспектора.

Крисп сказал:

— Это правда, сэр.

Марш продолжил.

— Вы с Феликсом Брэндом выросли вместе?

— Да.

— И вы влюблены в него?

Она побледнела. Когда она сказала «Да», это прозвучало так, будто она давала обет в церкви.

— Как вы думаете, вы можете определить, говорит ли он правду?

— Феликс не лжет.

— Но вы могли бы определить, если бы он лгал?

— Феликс нисколько не лжет и говорит правду.

— Он был сильно изнурен, когда вы его встретили на дороге?

Пенни глубоко вздохнула и сказала:

— Ужасно.

— Когда он говорил с вами о Хелен Эдриан, он потерял самообладание?

В ее глазах сверкнули слезы и злость.

— Конечно, да! Он любил ее — и вот так нашел. Кто угодно потерял бы самообладание!

Марш сказал:

— Да, думаю, вы правы. Я просто хотел удостовериться. Пока он был в таком состоянии, рассказывал ли он вам о том, как нашел тело мисс Эдриан?

— Да, рассказывал.