Пенни у нее за спиной сказала слабым голосом:

— Он так несчастен...

Элиза отмахнулась.

— Он распустился. Ему нужно следить за своим вздорным нравом. Ты послушай, что он сказал! Только сегодня утром миссис Бэлл спросила меня, с чего ей начать, и я сказала: «Займитесь прихожей и лестницей и наведите там порядок», но она вернулась и сообщила, что не осмеливается. И когда я спросила, почему, она мне поведала, что на лестнице стоит Феликс и поносит на чем свет стоит дядю Мартина и еще кого-то, чье имя он не назвал, но легко угадать, что проклинал он мисс Мэриан Брэнд, сожалея, что она не погибла в железнодорожной аварии, в которую попала. Миссис Бэлл, конечно же, была крайне удивлена. Я отослала ее убираться на старой кухне. Там вполне чисто, ведь я собственными глазами видела, как она все убрала, едва мы узнали, что приедет мисс Брэнд, но, я подумала, так она хотя бы не будет здесь вертеться, да и рабочие устанавливали там эту электрическую плиту. Она ушла, ворча. Но она права — нельзя говорить подобные вещи, и нельзя позволять чужим людям слышать такие речи. И если уж ты держишь приходящую прислугу, значит, всегда найдется кто-нибудь готовый раззвонить по всему свету о том, что происходит в доме, и в целях безопасности нужно хоть немного думать об этом.

Пенни сказала:

— Он не это имел в виду.

Элиза резко обернулась.

— И все-таки ему не следовало так говорить, и тебе лучше сказать ему об этом! Это правда, что он в своих речах зашел так далеко, что пожелал столкнуть мисс Мэриан Брэнд с обрыва и посмотреть, утонет ли она?

Пенни покраснела до корней волос.

— Он вообще ничего не имеет в виду, когда говорит такие вещи. Это словно крик, когда тебя больно ударят. А тетушки начали наступление на Хелен Эдриан, и он не в силах это терпеть.

Элиза сказала:

— Он не один в этом мире. Существует множество вещей, которые мы должны терпеть, нравится нам это или нет. И нечего вести себя как сумасшедший убийца. У него есть пианино, к которому он всегда может подойти и поколотить по клавишам, если ему это помогает почувствовать себя лучше. Это хотя бы безвредно. А если ты хочешь успеть к поезду, тебе пора бежать.

В итоге Пенни не хватило времени переодеться. Она бросила взгляд на часы, схватила велосипед и понеслась вниз по побережью в Фарн. Когда-то он был простым рыбацким поселком, но за годы между двумя минувшими войнами довольно сильно разросся — выстроились многочисленные ряды маленьких домиков, ужасающей россыпью там и тут стояли бунгало, и завершал этот прибрежный комплекс отвратительный, но комфортабельный отель. Все эти домики, дома, бунгало и отель были набиты до отказа отдыхающими. Спрос превысил предложение, цены на них взлетели до фантастических высот. К тому же в трех милях от моря был аэродром, что и являлось причиной спроса на всевозможное жилье в радиусе ближайших пяти миль.

Пенни приехала на станцию всего за полминуты до прибытия поезда, бросила велосипед у стены, протискиваясь сквозь толпу, проскользнула под локтем носильщика и увидела, как Мэриан Брэнд и Инна Фелтон выходят из третьего вагона. У нее не возникло ни малейшего сомнения, что это они, потому что обеих Пенни видела раньше. В гостиной висел портрет Инны, в белом платье из муслина и шляпке из итальянской соломки, прикрывающей ее темные кудри, только имя под портретом было Изабелла, а не Инна Брэнд. И на комоде дяди Мартина всегда стояла миниатюра с изображением Мэриан, — на самом деле, это был портрет его матери, запечатленной во время свадьбы, когда ей было всего восемнадцать. Так вот почему он оставил ей все деньги. Пенни подумалось, что это очень романтично.

Она подбежала к ним и, излучая жизнерадостность, дружелюбно сказала:

— Я Пенни. А вы — Мэриан и Инна, да?

Они погрузили в такси весь багаж, включая велосипед Пенни, потому что проделывать обратный путь на нем она не собиралась, как не собиралась и допустить, чтобы они приехали туда одни, без нее. Кое-как они разместились. Атмосфера дружелюбия сохранялась. Пенни болтала, не умолкая ни на минуту.

— Я не кузина. Ремингтонам я довожусь седьмой водой на киселе. Других родственников у меня нет, и тети взяли меня к себе. Это было очень мило с их стороны.

Но тон Пенни давал ясно понять, что ее слова продиктованы велением совести. Однако со следующей фразой она вновь повеселела.

— Дядя Мартин был добр ко мне. И Элиза — о, Мэриан, как ты поступишь с Элизой Коттон? Потому что тебе лучше все решить и сказать прямо сейчас. Она просто божественно готовит.

Мэриан спросила:

— Кто это Элиза?

Пенни не поверила своим ушам. Жизнь в доме вертелась вокруг Элизы, так было всегда. Ее глаза стали совсем круглые от удивления, но она, тем не менее, смогла ухватить смысл этого нелепейшего из вопросов.

— Она была экономкой дяди Мартина.

Мэриан выглядела встревоженной.

— Но твои тети наверняка захотят, чтобы она осталась с ними, ведь так? Я не могу...

Пенни схватила ее маленькой загорелой ручкой.

— Она не их экономка, а твоя. Так сказал сам мистер Эштон. Он сказал, что она полностью в твоем распоряжении и что она должна будет предупредить тебя, если по каким-то причинам не захочет остаться с вами. Но ты же ее не отпустишь, да?

— Возможно, она не захочет остаться с нами.

— Она еще не решила. Но она останется, когда увидит тебя. Она обожала дядю Мартина. И еще она хочет остаться из-за Мактавиша, Феликса и меня. Мактавиш — это кот, он был котом дяди Мартина. Друзья из Шотландии послали его дяде Мартину из Эдинбурга в корзине с ярлычком на шее, на котором было написано имя. Элиза души в нем не чает. Если ты понравишься Мактавишу, она останется. Ты оставишь ее, да? — она понизила голос до доверительного шепота. — Мне кажется, что, на самом деле, Элиза давно уже все решила, потому что она все вычистила, а кухню на вашей стороне — дважды, и она сказала, что с плитой нет никаких проблем, кроме того, что ею не пользовались.

— О, — Мэриан встревожилась, — мистер Эштон сказал, что позаботится об электрической плите.

Пенни кивнула.

— Да, все в порядке, она уже стоит на кухне. Но Элиза не любит электрических плит. Послушай, ты должна быть твердой. Если Элиза скажет, что остается, тети предложат делить кушанья, которые она готовит, на всех. Ну, она будет делать это день-другой, но потом не станет. Как только Элиза решит остаться, для нашей половины дома она сделает не больше, чем отварит пару картофелин.

Мэриан чувствовала, как ее охватывает смятение.

— Но, Пенни, я не могу...

— Ты не должна об этом беспокоиться. Элиза не осталась бы у тетушек, хоть плати они ей миллионы. Но она не захочет расставаться с Мактавишем и с Феликсом, и со мной. Видишь ли, если она будет жить по соседству, и ты не будешь ужасно против, я смогу приходить и видеться с ней и Мактавишем. Он действительно не любит нашу половину, а я не смогу вынести разлуку с ним. Как бы то ни было, он не покинет Элизу, и потом он так любит сидеть на кухне на вашей половине. Элиза говорит, это оттого, что там водятся мыши, но, мне кажется, ему просто там нравится. Знаешь, у нее что-то вроде мышиного комплекса. Честно, она будет обслуживать вас ужасно хорошо, если решит остаться. И ты не должна чувствовать себя виноватой, потому что миссис Бэлл будет приходить к нам прибирать дом, и у нее есть сестра, которая сможет готовить для нас каждый день, кроме воскресенья, так что у нас все будет в порядке. Смотри! Прямо за следующим поворотом уже наш дом.

Они завернули за угол, и Мэриан увидела имение «Бухта», замершее в ожидании их приезда. Между домом и дорогой была стена из нагроможденных камней, с двумя шероховатыми колоннами, отмечающими въезд. За несколькими деревьями и кустами, низко склонившимися от порывов ветра, широко раскинулся двухэтажный дом с высоким чердаком. Обе входные двери были окрашены ярко-синей краской, рядом с каждой красовались одинаковые дверные молотки и старомодные железные звонки. На узких клумбах по обе стороны от входа отцветали последние нарциссы в окружении желтофиолей.