Часа два после этого я выравнивал площадку, выковыривая слишком крупные камни и заменяя их мелкими. Поставил два флажка—в начале и конце площадки—и вновь промерил ее шагами. Теперь длина ее выросла до 130 метров. Заменив трос, я успокоился, достал из самолета примус и поставил на него чайник с чистейшей снеговой водой.
Было абсолютно тихо. Уютное журчание примуса, шепот ручья были единственными звуками в окрестности. Солнышко уже переместилось с запада на север, и видимая мне стена пика Гранитного потемнела. Наступала белая полярная ночь. Отдыхая у воды, я думал о превратностях своей судьбы. Год назад я еще был на кипящем страстями материке, и Чукотка была для меня далекой романтической мечтой юности. И вот она предо мной—уже увиденная, реальная, но все еще таинственная. Мой самолет стоит на земле, на которую от сотворения мира не ступала нога человека. С удивлением, как о постороннем человеке, я думал о себе. Вот сижу я здесь один, и никто даже не знает где. До ближайшего человеческого жилья десятки непроходимых километров, а я совсем не страшусь этого одиночества. Какую большую школу я прошел за этот год!
Вспомнился Марголин, первым посеявший зерно веры в богатства этой земли. С гордостью я ощутил себя причастным к ее будущему. Быть может, и вправду Культиасов найдет здесь золотую жилу!..
Стало сумеречно и прохладно. Комары скрылись, и я с удовольствием снял накомарник. Можно было дышать полной грудью, не заглатывая противных насекомых. Чайник закипел, но я не стал гасить примус. Он скрашивал мое одиночество в этой подавляющей своим величием обстановке.
Вскоре послышался шум камней под ногами человека, и появился Культиасов. Уже по тому, как он шел, устало сгорбившись, я понял—неудача!
— Ну, Сергей Васильевич, показывай международную валюту!
— Пока нечего показывать. Но, будь я проклят, если здесь не окажется коренное золото!
— Если бы его извлекали из обещаний и проклятий, то мы бы уже строили из золота отхожие места, как говорил Ленин!
— Ну, брат, даже грибы в лесу нелегко находить. А ведь это благороднейший металл!..
Я не стал допекать незадачливого золотоискателя попреками и согласился задержаться еще на двенадцать часов, чтобы он, поспав, утром мог сделать второй поход на пик Гранитный. Но и этот поход не принес результатов. Культиасов был удручен, но не терял убежденности, что золото здесь есть. Просто ему не удалось его обнаружить.
Мы улетели, и я вновь переключился на полеты по Амгуэме, вскоре забыв об этом эпизоде.
О ЗОЛОТЕ ЧУКОТКИ
Я и не вспомнил бы об этом эпизоде, если бы не стал известен один очень интересный факт, о котором я и расскажу.
Существует мнение, что интерес к золоту Чукотки возник лишь после открытия его на Аляске. Обычно ссылаются на высказывание известного русского академика, который в связи с этими открытиями высказал красивую гипотезу «о золотом человеке», лежащем в теле земли. Якобы голова его находится на Аляске, ноги—в Сибири, а туловище—на Чукотке. Но совсем недавно в книге известного исследователя И. С. Вдовина «Очерки этнографии Чукотки» я обнаружил любопытные архивные документы далекого прошлого. Оказывается, «… еще до открытия золотых россыпей на Аляске американцы обнаружили признаки золота на нашем берегу. В конце 1869 года русский консул в Сан–Франциско сообщил нашему посланнику в Вашингтоне, что «по заявлению американца Скотта, партия американцев открыла на наших берегах Тихого океана золотую россыпь. При этом он отказался сообщить точное место обнаружения золота».
А вот еще: «В марте 1870 года министр финансов уведомил генерал–губернатора Восточной Сибири, что наш посланник в Вашингтоне Катакази сообщил в министерство иностранных дел «…об отправке из Сан–Франциско к берегам Восточной Сибири шхуны с вооруженною командою для добывания золота. Другая экспедиция в числе шестидесяти человек должна отъехать несколько дней позже с тою же целью».
Очевидно, оба документа имеют отношение к одному и тому же факту. К сожалению, других данных об этих событиях Вдовин не нашел. А может, он и не искал, так как вопросами геологии интересовался лишь попутно. Но можно предположить, что описываемые экспедиции успеха не имели, потому и не оставили следа. Однако упоминание о них представляет интерес. Как известно, Билибинский золотоносный район находится на западе Чукотки, прилегая к бассейну Колымы. Для американцев Чукотка в те времена была доступна только с юга, со стороны Берингова моря. Можно предположить, что американские золотоискатели действовали где–то между заливом Святого Лаврентия и заливом Креста. А в том районе проходит восточная ветвь Анадырского хребта, которая даже неискушенному в геологии человеку покажется перспективной: высокие, крутые горы, сложенные из гранита, имеют многие выходы спутника золота — кварца. А главное, они сравнительно легкодоступны с моря.
Но всего этого было бы недостаточно для того, чтобы я решился рассказать о «золотой горячке» геолога Культиасова. Есть еще одно вполне материальное свидетельство, которое придает смысл предыдущим фактам.
Дело в том, что южнее Ванкарема я видел в тундре какую–то громоздкую машину, по виду и габаритам очень похожую на локомобиль. Тот факт, что такую махину тащили к горам, в район, где позднее я был с Культиасовым, представляется значительным. Я полагаю, что, не обнаружив наверняка в районе пика Гранитного золота, практичные американцы не пошли бы на такие затраты и усилия, завозя тяжелую машину в ванкаремскую тундру. Когда и кто занимался этой операцией, мне установить не удалось, но все говорит о том, что эта экспедиция была в наше с вами время. Быть может, установление Советской власти на Чукотке помешало ее усилиям. Так или иначе, но эти поставленные в один ряд факты могут оказаться полезными.
В заключение хочу выразить надежду, что пионер освоения Анадырского хребта, покойный геолог С. В. Культиасов не ошибался в своих предположениях. И что я не напрасно рисковал машиной у пика Гранитного. Его сокровища ждут своего, более счастливого открывателя.
Поскольку речь зашла о поисках золота на востоке Чукотки, мне кажутся небезынтересными данные, ставшие известными мне в пору знакомства с Чукоткой. Заинтересовавшись как–то Золотым хребтом, я стал расспрашивать старого камчадала Артамона (фамилии его никто не знал, все звали его по имени), что он знает об истории этого названия. Артамон охотно пустился в воспоминания и рассказал мне, что якобы в 1916 и 1917 годах в этом хребте работали золотоискатели–американцы. Золота было так много, что промышленники фрахтовали специальный самолет и вывозили на нем добычу в Америку. Сам Артамон якобы неоднократно подвозил на своей упряжке продукты добытчикам золота. Летом, как известно, на нартах по тундре не ездят. Но поскольку платили Артамону баснословные деньги — доллар за каждую банку консервов, доставленную на место, он соглашался. Понятно, что проверить эти утверждения было не у кого.
Начальник комбината, анадырский старожил Ильяшенко, рассказал мне, что в 1924 или 1926 году «Союз–золото» посылало экспедицию к хребту и она обнаружила там золото, залегающее на очень большой глубине. По тем временам разработка его была нерентабельной.
Помнится, я тогда еще сказал Ильяшенко: «Наверно, это были старые спецы, и они не захотели показать золото новой власти». Достоверность рассказа Артамона почему–то не вызывала у меня никаких сомнений.
В декабре 1935 года довелось мне быть по делам службы у начальника пограничного поста Реброва. Отчества не помню, а звали его, кажется, Михаилом. Это был один из авторитетнейших людей округи и личность весьма примечательная. В годы гражданской войны он был в охране легендарного «золотого» поезда, на котором по распоряжению Ленина вывозился золотой запас республики. Быть может, из–за этой давнишней причастности к золоту Ребров интересовался им и на Чукотке.
На стене его кабинета я увидел странную, в размер развернутого газетного листа, рукописную карту Чукотки. Она имела очень приблизительные контуры и была раскрашена в четыре цвета. На мой вопрос Ребров ответил:
