Дальнейшая деятельность Михаила Петровича в Польше ознаменовалась его активной работой в защиту прав православного населения Польши — белорусов. «…Я настаиваю, чтоб православным дано было удовлетворение, — писал он в Петербург Анне Иоанновне, — но ничего из этого не выходит, потому что римское духовенство имеет здесь большую силу… Поэтому я считаю нужным, чтобы ваше величество прислали об этом грамоту к королю и Речи Посполитой, чтоб мне при подаче грамоты можно было делать более сильные представления…»
Хотя его представления правительству Польши редко достигали успеха, зато сами угнетённые белорусы увидели в нём своего покровителя и с его помощью обращались в Петербург за разрешением всяких недоразумений по делам своей православной епархии. Для утверждения русского кандидата на пост белорусского епископа в 1727 году в Польшу направили специального посланника князя С.Г. Долгорукого[14] (? —1739), так что в Варшаве оказалось сразу два русских посланника — ещё одна несуразность дипломатии клана Долгоруких, окружившего юного и несмышлёного Петра II.
В это время русскую дипломатию сильно озаботило сближение Пруссии с Саксонией и усиление в Европе прусского влияния. М.П. Бестужев проработал в Варшаве ещё три года и в 1730 году по указу Анны Иоанновны был отправлен, наконец, в Берлин на смену князю С.Д. Голицыну[15], а на место Михаила Петровича был назначен действительный камергер Карл Густав Левенвольде. В декабре Михаил Петрович разменялся с прусскими министрами ратификационными грамотами, возобновлявшими союзный договор России с Пруссией.
М.П. Бестужев быстро приобрёл в Берлине и славу, и почёт: ему удалось примирить короля Фридриха Вильгельма со своим сыном, кронпринцем Фридрихом, будущим Фридрихом Великим. (Кронпринц осмелился пуститься в путешествие без разрешения отца и выбрать себе невесту не совсем голубых кровей, за что был предан военному суду и заключён в крепость.) Казалось, Бестужевы попали наконец в круг «знатных» персон, которым могли поручаться важные дела. Новая царица была вынуждена вспомнить о «худородных» Бестужевых-Рюминых, возвышенных Петром I за образование и даровитость. Ведь Анна Иоанновна позиционировала себя теперь как продолжательница дела своего великого дядюшки.
Но не тут-то было. Словно чёртик из шляпы фокусника снова выпрыгнул Ягужинский! Едва успел Бестужев вручить свои верительные грамоты местному двору, как Анна Иоанновна, ввиду важности «обращаемых 6 Европе дел», решила прислать посланником в Берлин «знатную персону». П.И. Ягужинский прибыл в Берлин в конце 1731 года, а М.П. Бестужев был снова переведен в Стокгольм. Впрочем, возвращение в шведскую столицу вряд ли можно было рассматривать как своеобразное понижение — скорее наоборот. Швеция по-прежнему доставляла российской дипломатии головную боль и находилась в центре её внимания. Мы ещё вернёмся к старшему брату, а теперь пора познакомиться наконец с нашим главным героем.
МЛАДШИЙ БРАТ
Алексей Петрович Бестужев-Рюмин был на пять лет моложе брата. Он родился в Москве 22 мая 1693 года и сделал блестящую дипломатическую карьеру, начав с должности дворянина миссии и закончив её в звании Великого канцлера Российской империи.
Вместе со старшим братом Михаилом 15-летний Алексей по именному указу Петра 1707 года был «отпущен 6 чужие края для обучения на иждевении отца», а в октябре 1708 года братья взошли на борт корабля в Архангельске и отправились вокруг Скандинавии в Копенгаген вместе с супругой посла В.Л. Долгорукого (1670–1739)[16]. Там они обучались в местной академии до 1710 года, а потом, когда в датской столице разразилась эпидемия моровой язвы, переехали в Берлин. Алексей Бестужев оказал особые успехи в изучении иностранных языков — латинского, французского, немецкого, а также общеобразовательных наук. В 1711 году, когда Михаил вместе с отцом отправился в Прутский поход, Алексей продолжил учёбу в прусской столице.
В 1712 году в Берлин прибыл Пётр I, где в доме посланника А.Г. Головкина (? — 1760)[17] приказал Алексею Бестужеву-Рюмину выехать на должность дворянина миссии к князю Б.И. Куракину[18], посланнику на Утрехтском конгрессе, подводившем итоги войны за Испанское наследство. Здесь младший Бестужев многое увидел и многому научился. По пути в Утрехт Алексей Бестужев «имел случай стать известным» ганноверскому курфюрсту Георгу-Людвигу (1683–1760) и получил предложение поступить к нему на службу.
В 1713 году, вероятно не без протекции Куракина и с высочайшего позволения царя, он стал полковником, а затем камер-юнкером курфюрста Ганноверского с жалованьем 1000 талеров в год. Брат Михаил, как мы сообщили выше, в это же время служил камер-юнкером при дочери курфюрста. В 1714 году, когда курфюрста избрали королём Англии и короновали под именем Георга I, Бестужев по представлению королевы Анны, супруги короля Георга, остался при Сент-Джеймсском дворе до 1717 года. Это был, пожалуй, беспрецедентный до тех пор случай в истории русской дипломатической службы, когда русского дипломата взяли на службу к иностранному монарху.
Интересно отметить, что король Георг решил использовать Алексея Бестужева-Рюмина в качестве своего чрезвычайного посланника в Петербург, чтобы сообщить Петру I о своём восхождении на английский трон. Такого в дипломатической практике России (и, возможно, Англии) тоже ещё никогда не было. Взяв в 1717 году у английского короля «абшид», Алексей Бестужев прибыл в Петербург, получил аудиенцию у императора Петра и выполнил порученную ему английским королём миссию. Пётр I был в восторге: российский дворянин на иностранной дипломатической службе, к тому же он так авантажен, так ловок и умён! Царь не удержался и, давая «абшид» Бестужеву, одарил его 1000 рублями и положенным на такой случай подарком. Бестужев вернулся в Лондон с поздравительной грамотой Петра I и новым рекомендательным письмом от своего русского государя. Это было незабываемое событие и для самого Бестужева, и он уже в глубокой старости с благодарностью вспоминал свои встречи с Петром I.
Бестужев пробыл в Англии около четырёх лет с большой для себя пользой. Всё, чему он там научился, пригодилось ему потом и великолепно подготовило к той политической роли, которую ему пришлось играть в зрелом возрасте. Пребывание и служба в Англии если и не сделали из него стопроцентного англофила, но наложили несомненный отпечаток на его пристрастия и склонности. Англия будет долго занимать в его внешнеполитической программе наипервейшее место.
Будучи, как и отец, довольно честолюбивым, а теперь и уверенным в своих силах человеком, к тому же не лишённым некоторого авантюризма и склонным к интриге, молодой Бестужев в 1717 году сделал один опрометчивый шаг, который лишь по чистой случайности не стоил ему и карьеры, и жизни вообще. Узнав о бегстве царевича Алексея Петровича в Вену, он написал ему письмо с уверением преданности и готовности служить «будущему царю и государю». Горя желанием не пропустить «конъюнктуру» и сделать карьеру, он ловко объяснил царевичу своё пребывание в Англии желанием удалиться из России, где обстоятельства якобы не позволяли ему служить царевичу так, как бы он желал.
По счастью для Бестужева, царевич Алексей Петрович во время следствия его не выдал, а «верноподданническое» письмо уничтожил, так что для шефа Тайной канцелярии графа П.А. Толстого (1645–1729) эпизод прошёл незамеченным.
Вот текст этого злополучного письма, сохранившегося в венском архиве в немецком переводе:
«Так как отец мой, брат и вся фамилия Бестужевых пользовалась особою милостию вашею, то я всегда считал обязанностью изъявить мою рабскую признательность и ничего так не желал от юности, как служить вам, но обстоятельства не позволяли. Это принудило меня для покровительства вступить в чужестранную службу, и вот уже четыре года я состою камер-юнкером у короля английского. Как скоро я верным путём узнал, что ваше высочество находится у цесарского величества, своего шурина, и я по теперешним конъюнктурам замечаю, что образовались две партии, притом же воображаю, что ваше высочество при нынешних обстоятельствах не имеет никого из своих слуг, я же чувствую себя достойным и способным служить вам в настоящее время, посему осмеливаюсь вам писать и предложить вам себя как будущему царю и государю в услужение».
