Подъехали мы к этой великой христианской святыне. Вылезает оператор из машины — и камера вываливается из его сумки. Слава Богу, упала не объективом на камни. Но батарея треснула. Все попытки включить ее оказались тщетными. Оператор горюет, спонсор гневно ворчит, я пытаюсь придумать выход из положения. Второй батареи нет. Одной хватает на пять часов. До сих пор нужды в запасной не было.

Дело к вечеру. Надо о ночлеге подумать. Спонсор заявляет, что у него есть спальный мешок. У меня такого мешка нет и спать в мешке не очень хочется. Гостиницы и частный сектор на Пицунде имеются, но спонсор о них не вспоминает. Выясняется, что у оператора на Пицунде живет родственник. Поехали к нему. Родственник-то родственник, да вот только не оператора, а женщины, на которой он много лет отказывается жениться. Поэтому прием был соответственный.

Что было на уме у этого человека, когда он заявился, да не один, а с двумя чудаками, к отцу отвергнутой женщины?!

Я предложил не тратить время, а отправиться к писательнице Наталье Сухининой. У нее на Пицунде дом, и она принимает монахов, священников и знакомый православный люд. Поскольку мы с ней давно знакомы и даже дружны, то меня с сопровождающими лицами в дом пустили. Спонсор стал выяснять, где можно купить хорошее вино. Нам назвали адрес. Мы поехали. Отдегустировали четыре сорта. Спонсор выбрал два. Да еще и коньяку заказал литрушку. Когда услыхал цену, начал торговаться, и не без успеха. Я, надо признаться, удивился такой скаредности. Винодел робко говорил о том, что вино чистейшее, неразбавленное. Наливали из бочки при нас. И цена — соответственна качеству. Но спонсор решительно мотнул головой и отсчитал купюры сообразно своим соображениям. Хозяин пожал плечами, развел руками, но бутылки отнимать не стал и деньги принял. Вернулись к Сухининой. Нас ждал ужин. Спонсор выставил полуторалитровую бутылку красного вина. На десять человек — не густо. Я шепнул, что надо бы еще белого поставить: не все любят красное. Спонсор раздраженно сказал: «Хватит». Тогда я вынул из сумки равновеликую бутылку белого вина и, шепнув спонсору: «Завтра верну», поставил ее на стол.

Наша драматургия не осталась незамеченной. Хозяйкины гости потихоньку покинули трапезную, и мы остались вчетвером. Хозяйка была любезна. Я не очень. Но через некоторое время все же преодолел конфуз и постарался придать нашей трапезе подобие заведенной в этом доме атмосферы ненатужного веселия и взаимной любви. Тем для бесед у нас с Натальей немало. Давно не виделись. Проговорили до двух ночи. Кузьмич с оператором лишь полчаса терпели наше воркование и побрели спать. Утром спонсор первым делом забрал недопитое вино и отнес его в машину.

Вот тут-то бы мне и послать его подальше. Ан нет. Уж больно жалко было смотреть на оператора. Надо было помочь ему найти новую батарею. Вариантов было немного. Ехать в Сухуми и искать специализированный магазин или ремонтную мастерскую. Я извинился перед гостеприимной хозяйкой за внезапное вторжение и исчезновение недопитого вина. Спонсор торжественно вручил ей визитную карточку: «Будете в наших краях, заходите...» Оператор тоже извинился. Мы хором поблагодарили ее и отправились в столицу богоспасаемой Абхазии. Батарею нам удалось

починить, но дальнейшие разъезды превратились в череду нескончаемого конфуза. В Драндском монастыре, о котором писал отец Валентин Свенцицкий в своей замечательной книге «Граждане неба», спонсор оживился. В братском корпусе, отгороженном от храма высокой стеной, находится тюрьма. Кузьмич с интересом разглядывал сторожей на вышках, торчавшие из нескольких окон зады кондиционеров — знак того, что в них обитают привилегированные зэки, потом приказал оператору приступить к делу и начал дефилировать на фоне то храма, то узилища. Потом повторилась известная сцена в храме с бесконечным лобызанием икон. Облобызав очередную икону, Кузьмич бросал короткий взгляд: снимает ли его оператор.

Что делать в такой ситуации режиссеру? Я вышел в притвор и поговорил со свечницей. Узнал, что настоятель, отец Андрей, в больнице. Паломников они принимают. Только у них полторы комнаты на шесть персон. Если мы захотим переночевать, то нужно обратиться к труднику Валерию. Договорились, что если решим остаться в монастыре, то вернуться нужно не позднее десяти вечера.

О своих успехах я доложил спонсору. Тот очень обрадовался и стал торопить нас поскорее ехать дальше, чтобы вернуться к назначенному времени.

Когда мы обсуждали маршрут, я имел глупость уговорить Кузьмича не заказывать проводника из абхазов. Места эти я знаю. Пообещал показать дорогу и в Лыхны — древнюю столицу Абхазии с храмом VIII века, и в Команы, где скончался Иоанн Златоуст и находится место третьего обретения честной главы Иоанна Крестителя. В монастыре хранится каменный гроб, в котором находилось тело Иоанна Златоуста перед перенесением его в Константинополь. Там же источник мученика Василиска. Святынь на территории современной Абхазии великое множество. Здесь проповедовали апостолы Андрей Первозванный, Симон Кананит, Матфей, Варфоломей, Иуда и Фаддей. Снять фильм об этом крае, связанном с апостолами и многими святыми, — великое дело. Можно и потерпеть причуды заказчика.

Следующим местом, куда мы отправились, были Команы. Первым делом нанесли визит настоятелю. Попросили благословения остаться на службу, а если позволит, то и переночевать. Настоятель позволил. И даже машину разрешил подогнать поближе к храму. Благодарный спонсор сунул какие-то деньги провожавшему нас в нашу келлию монаху. Пока оператор с Кузьмичом подгоняли машину, я пошел писать записки. Вдруг слышу в алтаре гневный голос настоятеля: «Это что, за парковку? Отдай им их деньги. Я сейчас выйду и дам им вспоможение». Через несколько секунд ко мне подходит смущенный монах и сует мне в руку полученные от спонсора деньги. Я пересчитал их и положил в церковную кружку. Не дожидаясь возвращения своих спутников, я побежал вниз и остановил машину.

— Разворачивай!

— Почему? — удивился спонсор.

— Мы изгнаны.

— За что?

— За двести рублей, пожертвованных вами за ночлег трех человек.

— Там было больше. Не двести.

— Двести десять. По семьдесят с носа. В вашей гостинице такие же расценки? — не удержался я.

Спонсор надулся и всю обратную дорогу до Сухуми молчал. В Сухуми он купил нам по пакету кефира и булочке, и мы, сидя в машине под проливным дождем, после десятичасового путешествия вкусили наконец-то от его щедрот. Пока мы пили кефир, Кузьмич названивал своему абхазскому знакомому, расспрашивая, где можно найти дешевую гостиницу. Назвали адрес, где за тысячу рублей нам дадут комнату. Мы тронулись, но пока петляли по центру, зазвонил телефон. По разъяренному виду Кузьмича и по тому, как резко он прекратил разговор, стало понятно, что новость была не из приятных. Предложенная сначала комната уже сдана, а нам предлагают другую, лучшую, но в два раза дороже.

Минуты три Кузьмич хмуро молчал. Потом приказал оператору: «Гони в эту... Как ее... там, где тюрьма». Оператор что-то жалобно промямлил про тридцать верст, про скользкую дорогу... Но Кузьмич был неумолим.

На некоторое время я потерял дар речи. Минут через пять устне мои отверзлись и я хрипло вопросил: «Могу ли я узнать, что происходит и зачем их степенству господину спонсору понадобился режиссер?»

Кузьмич удивленно повернул голову:

— А чего тебе? Едем и снимаем. Он это любит (Кузьмич кивнул на оператора), ты тоже.

— Так это прогулка с камерой или работа? Кроме съемок еще и монтаж, не говоря о прочем, потребуется.

— Ты чего меня разводишь? — рассердился Кузьмич.

— С кем развожу? — не понял я.

— На бабки ставишь?

Тут уж я понял. Речь шла о деньгах. Я хотел было напомнить о том, как я очутился в их чудной компании, о междугородных звонках с предложением не прокатиться по Абхазии, а снять фильм — то есть