— Ах, — сказал Авл. — До него наконец дошло, что он говорит с царем Аттолии?

— Думаю, да.

Боагус покачал головой.

— Конечно, сейчас ты можешь вытворять все, что угодно. — быстрый взгляд Евгенидиса заставил его вскинуть руки и поспешно добавить. — То есть, ты всегда мог.

Авл усмехнулся.

— Если бы мне давали золотую монету каждый раз, когда ты заявлял, что можешь сделать что угодно, я был бы богатым, — сказал он, — Богатым, как… — он искал подходящее слово.

— Как Орнон до того, как потерял всех своих овец, — закончил за него Боаргус.

Оба солдата рассмеялись, и даже царь улыбнулся. Костис укрепился в подозрении, что ответственность за потерю овец несет Евгенидис.

— Ты все еще блеешь ягненком, когда он входит в комнату? — спросил Боаргус.

Евгенидис покачал головой.

— После коронации Орнон первым делом отвел меня в сторонку и объяснил, что это будет ниже моего достоинства. Цари не блеют, как овцы.

Авл с Боаргусом уставились на него. По лицу Евгенидиса бродило мечтательное выражение.

— Он так и сказал? — спросил Авл.

— Вот именно, — подтвердил царь.

— И что ты ответил? — подозрительно поинтересовался Боаргус.

— Обещал лаять как овчарка.

Эддисийцы снова усмехнулись.

— Но ведь ты этого не сделал? — с надеждой спросил Авл.

Царь посмотрел на него с отвращением.

— За кого ты меня принимаешь? — возмущенно сказал он, и когда Авл с облегчением вздохнул, добавил: — Надо подождать, пока рядом не будет зрителей.

Эддисийцы взревели. Царь тихо посмеивался, прижав руку к боку. Даже Костис улыбнулся. Впрочем, он быстро прогнал улыбку с лица. Кто он такой, чтобы смеяться вместе с царем, но ему тоже стало легче на душе.

Неожиданно в дверях появилась фигура. Рука Костиса метнулась к пустым ножнам на поясе. Авл и Боаргус наклонились вперед в своих креслах, а затем расслабились. Это был Орнон. Заглушенный смех просачивался через их сомкнутые губы, как пламя у неумелого факира.

— Посол Орнон, — приветствовал его Евгенидис несколько сдавленным голосом. — Как я рад, что вы зашли.

— Кажется, вы шутили на мой счет, Ваше Величество, — заметил Орнон, пересекая комнату и садясь в кресло около камина.

— И мечтать не смели, посол.

— Приятно слышать. Я собирался предложить небольшое торжество по случаю вашего выздоровления. Большой прием, может быть? — он внимательно наблюдал за изменением царского лица. — Или военный парад?

— Вы не поступите так со мной.

— Я думаю, это прекрасный случай успокоить местное население, но если Вашему Величеству эта идея не нравится…

— Спасибо. Мне очень многое не нравится. Извините, если обидел вас.

— Вовсе нет. — сухая улыбка скользнула по губам Орнона и исчезла в уголках рта. — Если вы достаточно посмеялись, не могли бы вы отослать ваших охранников. У меня есть новости.

— Дурные новости?

Орнон пожал плечами.

— Хорошие новости для наших надежд о мире и тройственном союзе против Мидии. Плохие новости, — добавил он тише, — для наследника Суниса.

Смех прервался, и царь спросил:

— Нашли его тело?

— Нет. Еще нет. Но мы получили сообщение, что Сунис отвоевал провинцию. Если бы его держали живым в качестве заложника, то уже начали бы торговаться.

— Понимаю.

Орнон повернулся к эддисийцам:

— Вы нас извините?

Царь так же махнул Костису выйти из комнаты.

Костис проследовал за могучим Авлом из спальни в прихожую, а оттуда в комнату для слуг, заставленную станками с гобеленами, пяльцами и арфами, а так же оккупированную негостеприимными придворными Его Величества. Служанок нигде не было видно, им пришлось уступить свое место царским слугам. Теперь придворные щеголи бросали на Костиса и обоих эддисийцев весьма недружелюбные взоры.

— У нас здесь есть караулка, — многозначительно заметил один из слуг, когда Авл опустился в кресло.

— Я уверен, вы хотели сказать: «У нас есть караульное помещение, Ваше Высочество», — заметил Авл, откинувшись назад и подтащив к себе поближе стол, на который он собирался положить ноги. Стол и кресло тревожно поскрипывали. — Я уверен, что это отличное караульное помещение.

Он улыбнулся. Придворные явно поняли намек. Они выглядели так, словно Авл прямо на их глазах оброс шерстью и когтями, но никто не рискнул обвинить его во лжи.

Впрочем, Костис не считал его слова ложью. Конечно, Авл был мало похож на принца, не больше чем Евгенидис на царя. Орнону были нужны люди, которые смогут приглядеть за царем, не опасаясь его гнева. Князь из Дома Эддиса был естественным выбором, если бы таковой нашелся. Конечно, в Аттолии ни один князь не стал бы служить простым солдатом, но от этих эддисийцев всякого можно было ожидать. Костис не знал, есть ли родные братья у царицы Эддиса, но эти два здоровых лося вполне могли оказаться ее близкими родственниками.

Внезапно Костис осознал, что все находящиеся в комнате многозначительно смотрят на него. Ну, конечно, он ведь не был ни бароном, ни наследником барона, ни даже варварским князем. Что же тогда он делал в комнате для слуг? Придворные царя явно считали, что ему следует удалиться. Пытаясь сохранить безразличный вид, он посмотрел в сторону Авла.

— Да, — согласился Авл. — Хороший вопрос. — он повернулся к Боаргусу. — Сходи спроси, что Ген собирается делать со своим маленьким гвардейцем.

Боаргус ушел и вернулся.

— Он сказал, что Костис должен круглосуточно находиться в караульном помещении. А все остальные могут проваливать ко всем чертям.

— Так это ты Костис? — спросил Авл.

Костис кивнул.

— Ну, иди, — предложил Авл.

Ну, Костис и пошел. Когда он приоткрыл дверь, Авл во всю глотку заорал:

— Сам иди к черту, глупый ублюдок!

Безделушки на столе задребезжали. Придворные вздрогнули и побледнели. Выходя, Костис заметил, как из противоположной двери выглянула служанка. Она казалась такой же испуганной.

Остаток дня Костис провел в караулке, чувствуя себя там не более желанным гостем, чем в комнате для слуг. Он рассчитывал, что с ним поздороваются, по крайней мере, и кивнул дежурному лейтенанту. Лейтенант посмотрел сквозь него. Озадаченный Костис оглядел комнату, стражников — застывших у дверей и остальных, расслабленно сидящих на скамьях вдоль стен. Ни один не встретился с ним взглядом. Люди, приветливо болтавшие с ним несколько дней назад, теперь смотрели в сторону. Пожав плечами, Костис выбрал себе место на мягкой скамейке поближе к двери. Он был не на дежурстве, хоть и не мог уйти.

Позже в караульное помещение явился Телеус и остановился поговорить с ним. Больше никто не обмолвился с ним и словом за весь день. Телеус спросил только, какие приказы отдавал царь в течение дня, а потом ушел. Наконец, для слуг был подан ужин. Когда они закончили, Костис съел то, что, как он подозревал, было остатками от их импровизированного стола. Впрочем, это были хорошие остатки, во всяком случае, лучше того, что он ел в гвардейской столовой. Фрезина показала ему, где он может спать — маленькую комнату без окон, с узкой койкой и умывальником. Вдоль стены громоздились установленные друг на друга сундуки, и Костис догадался, что для него очистили одну из гардеробных комнат. Ему трудно было поверить, что среди роскошных апартаментов нашелся такой скромный уголок. Ожидая намного большего от царской гардеробной, Костис лег спать разочарованным.

Утром, еще полусонный после краткого сна и беспокойной ночи, он побрился, умылся тщательно, как только позволял неудобный умывальник, и предстал перед царем. Он прибыл в разгар ссоры.

— Я больше не поверю ни одному из твоих лживых обещаний, — говорил Авл.

— Мне все равно, веришь ты или нет, — сообщил царь.

— Я дал тебе свободу. А твое обещание было просто подачкой, чтобы водить всех за нос.

— А что мне оставалось, если вы отказывались уйти?

Боаргус невозмутимо чистил ногти ножом.

— У меня здесь полная караулка мускулистых ветеранов, которые почтут за счастье выкинуть отсюда двух невоспитанных эддисийцев. Они даже согласны надавать вам по шее, если будете сопротивляться.