Костис пожал плечами. Это ведь была не тренировка на плацу. Пока он бежал к царю, у него не было времени наблюдать за происходящим.

— Все случилось слишком быстро.

— Понятно, — сказал человек слева от него.

Тон его голоса давал понять: ему ясно видно, что Костис что-то не договаривает, но времени для беседы уже не оставалось. К столу пробился курсант с сообщением. Костису было приказано немедленно явиться в караульное помещение царицы. Он поднялся на ноги.

— Я должен идти, — извинился он, не желая никого обидеть.

— Конечно, иди, — сказал кто-то, потянувшись к его кубку.

Костис колебался. Что бы ни думали мужчины за столом, они явно думали об одном и том же. Костис не мог остаться, чтобы выяснить это. Он расспросит Ариса позже.

Ему пришлось вернуться к себе за мечом и нагрудником. Затем Костис поспешил в караулку перед покоями царицы, где отстегнул меч с пояса и отдал его одному из охранников. Служанка, которая явно ожидала его, провела Костис через лабиринт комнат и коридоров в прихожую перед царской спальней.

Там находились царица с Орноном.

— Он терпит все это только ради вас, Ваше Величество.

— Ваши слова ставят под сомнение его власть, господин посол. — Голос царицы был холоден, как лед.

— Ваше Величество, я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы он выполнял приказы, и очень редко, чтобы он следовал чужим советам. Тем не менее, если бы вы смогли вертеть им вокруг пальца и даже загнать под каблук, я был бы вечно вам признателен. Тогда я смогу умереть счастливым человеком.

Царица усмехнулась в ответ на это признание, Орнон улыбнулся в ответ, но снова помрачнел.

— Его здоровье серьезно пошатнулось, Ваше Величество. Его конституция уже не та, что раньше…

— После того, как я отрубила ему руку.

— После того, как вы отрубили ему руку. — ни один из них не собирался изъясняться обиняками. — Рана не серьезна, но если в нее попадет инфекция, он окажется в опасности, а мы не можем позволить себе потерять его. Ваше Величество может использовать другие меры, оставив эту про запас. Конечно, решение остается за вами.

А вот в этом Костис сомневался. Эддис держал меч у горла Аттолии, и Костис слышал, что подписанный царицей договор наделяет посла полномочиями, превосходящими власть царицы. Царица все еще размышляла, что-то посчитывая в уме. Орнон продолжал:

— Я видел, как он прыгает на каменные плиты двора с высоты четырех этажей, и я слышал, как он однажды признался, что хотел бы проверить, сможет ли он преодолеть большую высоту. Он всегда прыгает, Ваше Величество. У Воров напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Я прошу вас воспользоваться моим советом.

— Вы могли бы вызвать их под свою ответственность.

— Я бы никогда не посмел.

Еще как посмел бы, но Орнон не собирался сдаваться, пока царица не согласится. Он снова улыбнулся:

— Он принял некоторые ограничения, но это не значит, что они не раздражают его. Но если они будут исходить из другого источника, ему легче будет их переносить.

— Почему?

— Главным образом потому, что он сможет жаловаться на них.

Царица кивнула, наконец соглашаясь с ним.

— Итак, мы пришли к согласию.

— Да.

Костис и его провожатая поспешно отступили в сторону, и лейтенант склонил голову, когда царица прошла мимо него. Когда она исчезла, он направился к двери спальни, но остановился, когда Орнон поймал его за рукав.

— Главная цель твоей жизни — проследить, чтобы царь оставался в постели. Задание ясно, лейтенант?

— Да, сэр, — ответил Костис, удивленный странному приказу, но слишком хорошо выдрессированный, чтобы задавать вопросы.

Орнон, улыбаясь уголками рта, ответил на незаданный вопрос:

— Очевидно, что Его Величество не собирается принимать советы своих придворных и, скорее всего, пошлет их к черту. Он так же не примет моих советов, но может оказаться более внимателен к твоим. Если он рассердится на тебя и прикажет казнить, ну, тогда мы не очень много потеряем. С политической точки зрения, я имею в виду, — добавил Орнон.

— Конечно, сэр, — вежливо согласился Костис.

— Я предлагаю испробовать все возможные способы, которые сочтешь эффективными, в том числе удар кувшином для умывания по голове. Служанки Ее Величества подлили ему опиума в суп, но это было краткосрочное решение. Он снова отправился бродить по дворцу после полуночи, когда Ее Величество и все слуги заснули. Сделай все возможное, лейтенант, и не слишком беспокойся, если он пригрозит казнить тебя, потому что, если ты потерпишь неудачу, царица обязательно снимет с тебя голову.

Орнон ободряюще похлопал Костиса по плечу и отступил в сторону, давая ему пройти.

Даже с другого конца комнаты был заметно, что царю стало хуже. Он лежал в постели, повернув голову в сторону. Его лицо было бледным, а обычно смуглая кожа пожелтела. Его глаза, когда он открыл их, показались Костису слишком блестящими.

— Что ты здесь делаешь? — спросил царь, не поднимая головы.

Костис вежливо поклонился.

— Я здесь, чтобы убедить вас оставаться в постели, Ваше Величество. Потому что если это оскорбит вас, и вы прикажете казнить меня, это не будет существенной потерей. С политической точки зрения.

Евгенидис улыбнулся.

— Ты говорил с Орноном.

— Да, Ваше Величество, — ответил Костис все так же официально.

— Полагаю, если я встану, ты будешь наказан?

— Так мне обещали, Ваше Величество.

— Тебе не стоит беспокоиться. Сейчас мне не до танцев. Тебе досталась синекура, до смешного легкая работа. — царь зевнул.

Вскоре он уснул, оставив Костиса в состоянии облегчения и одновременно уныния, потому что сидеть в царской спальне было невыносимо скучно.

Царь почивал большую часть утра. Незадолго до полудня он проснулся с придушенным стоном, но если это и был кошмар, он легко развеялся. Потом Его Величество съел немного супа, подозрительно принюхиваясь и, вероятно, подозревая, что Фрезина добавила в тарелку опиум, и вскоре снова заснул. Проснувшись во второй половине дня, он выглядел лучше, но покой Костиса длился не долго. Царь скучал и был раздражителен, бросая на Костиса мрачные взгляды из своего угла. Костис всей кожей ощущал приближение казни. Он не смел по совету Орнона отдубасить царя по голове и подозревал, что ничто другое не сможет удержать Евгенидиса в постели.

Его спасла Фрезина. Она пришла посидеть с царем и попросила Костиса поставить ближе к кровати низкий мягкий табурет. Она наклонилась и положила руку на лоб царя. Тот ответил раздраженным сопением.

— Если бы я вежливо попросил вас уйти?

— Нет, мой дорогой. Я очень привязалась к этому лейтенанту и не хочу смотреть, как он бьется над непосильной задачей. Я просто побуду здесь минутку, чтобы убедиться, что вы не переутомляетесь.

— И подольете опиум в мою еду? Во второй раз это вам с рук не сойдет.

— Я знаю, — сказала Фрезина. — Очень жаль.

Царь задумчиво посмотрел на нее.

— Знаете, это даже смешно.

Фрезина сложила руки на коленях и смотрела на него ласково и безмятежно. Евгенидис признал свое поражение.

— Тогда расскажите мне историю, — предложил он. — Надо же меня чем-то занять.

— Историю? — удивилась Фрезина. — Почему вы решили, что я умею рассказывать истории?

— Инсайдерская информация, — ответил царь. — Начинайте.

Фрезина попыталась протестовать.

— Историю или я встаю, — пригрозил царь и отбросил покрывало в сторону.

Пришла очередь Фрезины признать свое поражение.

— Хорошо, — она поправила покрывло. — Но я помню только одну.

— Надеюсь, не поучительную.

— Что вы хотите сказать, господин мой? — снова удивилась Фрезина.

— Я хочу сказать, что не хочу появляться в этой драме. И не хочу слушать историю о своенравном мальчике, который сначала рубит головы своим верным слугам, а потом исправляется и вырастает, чтобы стать образцом нравственности и благонравия.