Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Извините, сударь, но моя жена уже ангажирована до конца своей жизни на совершенно иную роль!

Сэр Гамильтон нисколько не преувеличивал, ибо Эмме действительно суждено было сыграть одну из самых драматических ролей на подмостках жизни.

Что касается королевы Марии Каролины, то вскоре она стала самой близкой подругой Эммы. Недруги говорили, что в их связи было нечто порочное, и основания для таких подозрений действительно были. Каролина, как и Эмма, была весьма изобретательна в любви и, страдая от невнимания мужа, имела явную склонность к любви однополой. Поэтому, когда королева и Эмма при каждой встрече в нарушение всех существующих правил бросались в объятия друг друга и страстно целовались, это, безусловно, шокировало присутствующих. Однако оговоримся сразу, что, кроме слухов, никаких доказательств любовной связи Марии Каролины с Эммой у историков нет.

Уже знакомый нам биограф Эммы Гамильтон Джек Рассел пишет об отношениях королевы и жены посла: "Причину, по которой Каролина нежно улыбалась Эмме Гамильтон, нужно искать в области политики. Неаполь был уязвим с моря, а первой по мощи морской державой являлась Англия. Именно поэтому Каролина опекала леди Гамильтон, а через нее и престарелого английского посла. По мере того как увеличивалась угроза со стороны Франции, росла и дружба Каролины к Эмме".

Неаполитанская королева была на редкость цельной и сильной личностью. Дочь австрийской императрицы Марии Терезии, родившая восемнадцать детей (из которых в живых остались восемь), она фактически отстранила от реальной власти своего мужа и единолично правила королевством. Именно поэтому интимная дружба Марии Каролины с Эммой делала последнюю едва ли не соправительницей королевства.

Что касается короля Фердинанда IV, то он являлся типичным Бурбоном: был туп и ленив, любил охотиться, а еще больше — свежевать убитых оленей и кабанов. При всем этом король был еще и патологически труслив, но даже не стеснялся этого. Когда однажды Мария Каролина, требуя подписать какой-то грозный указ, заявила:

— Не бойтесь, ваше величество, ведь все ваши неаполитанцы — трусы!

Король, вздохнув, ответил:

— Но ведь я тоже неаполитанец и тоже трус!

Чтобы понять поведение королевы, необходимо знать, что в тот момент для нее и короля Фердинанда были чрезвычайно важны тесные союзнические отношения с Лондоном. Революционная Франция уже во всеуслышание объявила Королевство обеих Сицилий в числе своих врагов. Общей сухопутной границы между государствами не было, но Франция зарилась на Северную Италию, и за то, как повернутся события в самое ближайшее время, ручаться не мог никто. Но Франция имела сильнейший флот на Средиземноморье, составить конкуренцию которому могли только англичане. А потому для королевской четы были так необходимы дружеские отношения с четой Гамильтонов, которые в этой непростой обстановке могли оказать неоценимую помощь.

Вот как расценивает участие Эммы Гамильтон в большой политике В. Трухановский, бывший на протяжении ряда лет послом России в Англии: "Никто, даже самые явные ненавистники Эммы, не пытается даже намекнуть, что она вела в политике и дипломатии какую-то самостоятельную линию, отличную от линии мужа-посланника. А тот факт, что он точно выполнял задачи, которые перед ним ставило его правительство, является несомненным и никем не оспаривается. Эмма служила орудием британских интересов, причем орудием, в силу объективных и субъективных обстоятельств действовавшим весьма эффективно, точно и удачно… Пытаясь найти повод для упреков, критически настроенные биографы леди Гамильтон используют ее обширную переписку… где достаточно много и часто затрагиваются дипломатические темы. Ее критики забывают — или делают вид, что забывают, — о том несомненном факте, что Эмма в те годы, да и в значительно более поздние времена, не представляла исключения среди жен послов. Многие из них активно интересовались служебной деятельностью мужей и в меру сил стремились в ней участвовать. И лишь много позже, когда нравы дипломатической службы изменились, а соображения государственной безопасности стали занимать более важное место, роль жен дипломатов значительно сузилась".

Что касается самого Уильяма Гамильтона, то он не раз в разговоре подчеркивал:

— Мой политический авторитет с появлением Эммы значительно возрос, и теперь я могу решать такие вопросы, за которые бы раньше не стал и браться!

Однако в письмах своим друзьям Гамильтон вынужден снова и снова объяснять свою женитьбу на Эмме. Это было достаточно унизительно, но иного выхода у Гамильтона нет, ибо он хотел побороть предубеждение английского света и со временем представить Эмму высшему лондонскому обществу. Для этого ему и нужна была поддержка влиятельных друзей.

"Леди Гамильтон не имеет никакого отношения к моим официальным обязанностям, но оба Их Величества настолько добры, что радушно принимают ее и относятся к ней как к знатной даме. Она здесь завоевала все сердца, даже женские, своей скромностью, умением держаться, и я смею надеяться, что мы будем счастливы. Видимо, ты считаешь, что в девяносто девяти случаях из ста тот шаг, что сделал я, бывает опрометчивым, но я знаю, как себя вести, и намерен прожить с ней большую часть отпущенного мне срока. Без женщины мне невозможно устраивать домашние приемы, а ты, я думаю, услышишь, как уютно в моем доме теперь".

При этом сам Гамильтон, понимая, что в скором времени у него уже не хватит сил удержать рядом с собой свою страстную и любвеобильную супругу, иногда достаточно цинично шутил в узком кругу:

— Неаполь — это тот город, куда можно завлекать мужчин перспективой переспать с женой английского посла!

Впрочем, что касается самой Эммы, то она хранила верность своему пожилому мужу почти семь лет.

Глава седьмая

НА РУМБАХ СРЕДИЗЕМНОГО МОРЯ

Адмирал Худ столь поспешно погнал Нельсона в Неаполь, что тот не успел даже пополнить свои порядком истощившиеся припасы. Пришлось обходиться тем, что имелось. Из письма Нельсона жене: "Мы сейчас находимся в виду горы Везувий. Нам видно красивое зарево в Неаполитанском заливе, где мы остановились на эту ночь и надеемся завтра бросить якорь… Мои бедные ребята не видели ни кусочка свежего мяса, ни овощей на протяжении почти девятнадцати недель. И за это время моя нога лишь дважды ступала на берег в Кадисе. Мы совершенно больны от усталости… Мне остается лишь надеяться, что моя миссия к неаполитанскому королю будет успешной".

Вряд ли, глядя со шканцев "Агамемнона" на приближающуюся панораму Неаполя, Нельсон предполагал, какая встреча ожидает его на этом берегу. Думается, в этот момент капитана линкора волновали совсем иные мысли.

Пусть данное лордом Худом поручение было не бог весть каким по трудности, но оно было самым первым в этой кампании. Отправляя Нельсона в плавание, Худ, безусловно, давал ему шанс сразу же выделиться из остальных капитанов, показать себя умелым и инициативным, а сам он мог теперь иметь возможность отличать его на этом основании и в дальнейшем. А потому Нельсон был просто обязан исполнить поручение быстро и четко. Война только начиналась, и было чрезвычайно важно с самого ее начала стать первым на пути к славе и чинам.

Капитана "Агамемнона" встретил лично посол Гамильтон, которому Нельсон и вручил письмо Худа к королю. Теперь следовало ждать ответа. Чтобы ожидание не было слишком тягостным, Гамильтон пригласил Нельсона погостить это время у него дома. Тогда-то и произошла первая встреча Нельсона с леди Гамильтон. Вот как на склоне лет вспоминала о ней сама Эмма Гамильтон, писавшая о себе в третьем лице: "Когда сэр Уильям вернулся домой после первой встречи с капитаном Нельсоном, он сказал своей жене, что собирается представить ей одного человека, который не может похвастаться особой красотой. Однако, добавил сэр Уильям, "этот английский моряк, капитан Нельсон, в свое время станет величайшим из людей, которых Англия когда-либо производила на свет. Я понял это уже из тех немногих слов, которыми успел с ним обменяться, и утверждаю, что в один прекрасный день он приведет мир в изумление. Никогда еще я не принимал в своем доме офицеров, но его я намерен пригласить к нам. Пусть его разместят в комнате, приготовленной для принца Августа". После чего Нельсон был представлен леди Гамильтон. Он жил в доме ее мужа все то короткое время, что был в Неаполе. С этого момента зародилась пылкая дружба троих людей, которая, становясь все сильнее, продолжалась вплоть до их кончины. Эмме Гамильтон выпала горькая участь умереть последней".

32
{"b":"251520","o":1}