Миссис Мерриуэзер приготовила и упаковала столько еды, что ее хватило бы на неделю целому отряду бойскаутов. Кэндис это ничуть не удивило, но Остин пришел в полное изумление.

На следующее утро, еще до того как роса испарилась под лучами солнца, Остин и Кэндис прощались с заплаканной экономкой.

Или по крайней мере пытались это сделать.

Остин знал основательность миссис Мерриуэзер и старался не терять терпения. Пока женщины разговаривали, он использовал время для того, чтобы наглядеться на Кэндис.

Кэндис выглядела свежей и очень привлекательной в джинсовых просторных шортах и простой рубашке с короткими рукавами. Ткань соблазнительно обтягивала грудь, которая за последние недели заметно увеличилась. С трудом оторвав взгляд от очаровательной картины, Остин счел нужным включиться в разговор с надеждой несколько сократить его.

— Остин ведь сказал, что в трейлере есть сотовый телефон, — успокаивала Кэндис экономку. — Как только доберемся до места, сразу позвоним. Верно, Остин?

Тот кивнул. Он не видел особой необходимости упоминать о том, что сотовый не работает. В конце концов, нельзя сказать, что он солгал. Телефон в домике был.

Миссис Мерриуэзер продолжала волноваться:

— А что, если репортеры вас подкарауливают? А если они последуют за вами?

— Я от них улизну, — заявил Остин уверенным тоном. — А если не получится, то у меня есть друзья в полиции, которые будут счастливы вмешаться.

Еще через пятнадцать минут бессмысленного, по мнению Остина, разговора он умудрился все-таки усадить Кэндис на пассажирское место. Захлопнул дверцу и обошел беспокойно кудахчущую миссис Мерриуэзер. Экономка последовала за ним в неослабевающей жажде утешения и, остановившись у дверцы со стороны водителя, спросила с душераздирающей интонацией:

— Вы хорошо будете заботиться о ней?

— Разумеется.

Остин сел за руль и хотел уже захлопнуть дверцу, но миссис Мерриуэзер ухватилась за нее и не дала ему сделать это. Он едва мог поверить, что это она была вчера такой рьяной сторонницей поездки. Остину неприятно было признавать это, однако самолюбие его было не на шутку задето тем, что миссис Мерриуэзер явно не доверяла ему.

— Вы обещаете позвонить в ту же минуту, как устроитесь в безопасном месте?

Остин помедлил с ответом. Впрочем, там, конечно, найдется платный телефон.

— Обещаю.

Ему наконец было позволено закрыть дверцу и включить мотор. Остин осторожно развернул фургон и поехал к воротам.

— Ты считаешь, что с ней все будет в порядке? — обес-покоенно спросила Кэндис, когда он уже вывел неповоротливый трейлер на дорогу.

— Ты беспокоишься об огнедышащем драконе? О женщине, которая может довести взрослого мужчину до дрожи в коленках?

— Она не такая уж страшная, — запротестовала Кэндис, но губы у нее невольно сложились в улыбку.

— Не волнуйся. — Некоторое время Остин молчал, сосредоточившись на том, чтобы успешно дотянуть инертное средство передвижения до выезда на шоссе по идущей в гору дороге от дома. — В ее распоряжении духовое ружье плюс Тайни.

— Но…

— И я попросил Джека заглядывать к ней ежедневно.

— Это хорошо. Она доверяет доктору Джеку.

— Не могу представить, с какой стати, — пробормотал Остин себе под нос.

—Что?

— Нет, ничего.

Он посмотрел в зеркало заднего вида, огляделся по сторонам — нет ли каких-нибудь подозрительных машин или репортерских фургонов. С удовлетворением убедившись, что никто их не преследует, Остин наконец позволил себе расслабиться и радостно вдохнул теплый ветер, залетавший в открытое окно.

Он с трудом верил своей удаче. Он получил возможность доказать Кэндис, как он заботится о ней, как ее любит. Остин не собирался пока говорить ей об этом, но был намерен показать, что между ними существует нечто большее, нежели физическое влечение. Вместо того чтобы заниматься любовью, они станут разговаривать, открывать друг друга.

Бросив взгляд на длинные и такие соблазнительные ноги Кэндис, Остин едва заметно усмехнулся. Его решение обойтись без секса в этом путешествии могло стать не просто болезненным, но и невозможным.

Однако стоило помучиться, если им вдвоем удастся провести время так, что Кэндис будет хранить воспоминания об этой поездке с теплой благодарностью даже потом, когда возненавидит его за обман.

Остина передернуло при мысли о том, как близок он был к тому, чтобы потерять все. Нечего бросать чековую книжку где попало. Да, но, черт побери, он ведь никак не ожидал, что Кэндис заглянет в нее и увидит на депозите пятьдесят тысяч долларов. Сказать по правде, он намеренно выбросил из головы всю эту дурно пахнущую историю, выписав чек на имя Пита Клэнси.

Он снова посмотрел на Кэндис, которая безуспешно старалась убрать с лица волосы, растрепанные порывами ветра. Она, право, стоила того, что он сделал, и гораздо большего. Он заплатит Клэнси сколько тот захочет, чтобы выиграть время и подольше побыть с Кэндис, по возможности отсрочить удар. На этой стадии ее беременности Остин считал за лучшее избегать всех и всяких форм стресса.

— В этой штуке есть кондиционер?

Кэндис приходилось почти кричать из-за шума ветра.

Показалось ему, или он и в самом деле уловил в ее голосе нотку раздражения? Что, если он предпочитает свежий ветер, а она — искусственное охлаждение? Ему доводилось слышать, что противоположности взаимно притягиваются.

Остин включил кондиционер на полную мощность. В лицо ему ударил поток затхлого горячего воздуха, смешавшийся с прохладным ветром из окна. Через пять минут Остин отключил кондиционер.

— Кажется, он не работает.

— Что?

Ему пришлось повторить — как можно громче, чтобы она расслышала. Ответа не последовало. Остин не знал, хороший это знак или дурной. Искоса поглядывая на Кэндис, увидел, что она полезла в сумочку и вытащила красивую золотистую ленту. Быстрыми и ловкими движениями пригладила волосы и повязала голову.

Пригороды наконец остались позади. Движение на шоссе стало менее насыщенным, и Остин попытался прибавить скорость.

Это было ошибкой.

Кэндис внезапно подалась вперед на своем сиденье.

— Что это за шум?

Остин тоже его услышал и распознал. Мотор принялся возмутительно, безобразно икать. Потом Кэндис и Остин одновременно вздрогнули от чудовищно громкого выхлопа. Бормоча отборные проклятия, которые он специально приберегал для непокорных его воле машин, Остин включил мигалку и направил домик на колесах на обочину.

Ничего себе избежал стресса! С этой мрачной мыслью Остин включил тормоз и выскочил из кабины.

Она вся горела, но не из-за того, что на улице было жарко, а потому, что не отводила взгляда от мускулистых, загорелых ног Остина: он, как и Кэндис, был в шортах. И в расстегнутой рубашке, оставлявшей открытой значительную часть груди. Прошлой ночью это было вызвано бурными ласками, которым они со страстью предавались, но сейчас Кэндис пылала при одном взгляде на Остина. В медицинских журналах ни слова не говорилось о повышенной сексуальности во время беременности.

Кэндис усмехнулась, созерцая Остина через лобовое стекло. Ее бы ничуть не огорчила перспектива провести всю неделю прямо здесь, у обочины, лишь бы вместе с ним.

Чувствовал ли он то же самое? Ощущал ли себя счастливым, беззаботным, радостно взволнованным оттого, что он с ней, как ощущала себя с ним она? Бесполезно строить по этому поводу какие-то предположения, потому что Остин казался счастливым постоянно, за исключением того, когда он находился в обществе репортеров или юристов, сообщающих неприятные известия.

Тогда он становился яростным, готовым к обороне, властным. Да, чуть не забыла: он явно ревновал ее к Люку Маквею. Когда Ховард проявлял подобные качества, они доводили Кэндис до бешенства. Почему с Остином все было по-другому?

Потому что Остин — это… Остин.

Она сделала серьезное лицо, когда человек, занимавший все ее мысли, вернулся в кабину и включил мотор. Тот заработал без заминки, нелепая икота прекратилась. Кэндис сдержала улыбку при виде столь свойственного мужчинам выражения превосходства и самодовольного удовлетворения на лице Остина.