Собака, раз познакомившись с человеком, помнит его всю жизнь. Если кто-то обошелся с ней плохо, она едва ли забудет обиду и долго будет с недоверием относиться к обидчику. Недружелюбные чувства к каким-то категориям незнакомых людей, видимо, объясняются неблагоприятным опытом общения с ними. Я, например, установил, что мои собаки отрицательно относились к военным (доберман), чужим маленьким детям (кобель скотч-терьера), пожилым женщинам, одетым в темное (тот же «шотландец»), а также к лицам в состоянии сильного опьянения независимо от того, как они одеты (кобель и сука скотч-терьера и все пятеро такс). К представителям тех же категорий из числа своих знакомых (за исключением пьяных, которых они, естественно не знали!) собаки были вполне терпимы. И подобное отрицательное впечатление обычно сохраняется у животного до тех пор, пока кто-то незнакомый из той же злополучной категории не проявит к нему дружелюбия и доброжелательности, которые радикально изменят его отношение, сформировавшееся на единичном примере.
Собака должна иметь возможность выражать человеку свои желания и побуждать его действовать сообразно с ними. Когда речь идет о цепи ассоциаций, в которой человеку отведена важная роль, имеется в виду, что он понимает настроение и желания собаки и выполняет их. Только в этом случае просьба животного обретает смысл, а с точки зрения самого животного — и выгоду. Человек, не реагирующий на призывы собаки, в данной сфере деятельности становится для нее бесполезным и даже опасным существом. Недаром мы являемся объектом неусыпного изучения со стороны собаки.
Способность к самостоятельному обучению для собаки — как и для животных в целом — не менее важна, чем ассоциативное мышление, они находятся в тесной связи. Известным, хотя и не самым приятным, с точки зрения человека, способом выражения такого «самообучения» является приобретенное умение собаки просить пищу. Этот простой пример хорошо знаком владельцам собак. Другой пример, требующий от собаки больших усилий в процессе самообучения, — это как собака просит хозяина наполнить миску для питья. Производимые при этом движения часто ошибочно принимают за разумные действия.
К врожденным свойствам поведения собаки следует отнести визг и негромкий лай, когда животное не в состоянии выполнить действие, на которое настроено. Голодная собака начинает визжать, что без труда замечают люди, и животному дают есть; в данном случае визг — сигнал голода. Чем сильнее визг, тем быстрее результат: во-первых, на визг сразу реагируют, во-вторых (совершенно справедливо), истолковывают как признак того, что собака проголодалась больше обычного. Запомнив, что желаемое достигается легче, если визжать громче, собака после этого громко визжит, даже будучи не очень голодной. Так человек представляет собаке прекрасную возможность для «самообразования». Это, пожалуй, можно выразить так: «Чем громче я подаю голос, тем быстрее получаю еду» (или что-нибудь другое, чего животное добивается визгом). Значит, если наши собаки, хорошенько не проголодавшись, вымаливают пищу громким визгом, а то и лаем, вина исключительно наша: отреагировав на визг собаки, мы сделали первый шаг и затем продолжали действовать, как нам казалось, последовательно. На самом же деле никакой последовательности в нашем поведении не было и собака просто воспользовалась допущенной мягкотелостью, В многоэтажных городских домах часто наблюдается такая картина: постоянный лай собаки вызывает у соседей сострадание и они прикармливают ее, считая голодной. И хотя хозяева наказывают собаку за «попрошайничество», она продолжает поступать по-своему. Более того, выразит неодобрение нашим действиям, на время затаит к нам неприязнь (но не злобу) и будет лаять до тех пор, пока это хоть изредка будет приносить ей пользу.
А теперь попробую объяснить механизм поведения собаки, которая просит наполнить миску водой. Убедившись, что миска пуста или полупуста, собака принимается ее облизывать. Миска стучит по полу, человек слышит стук, он спешит налить воду, и собака ее выпивает. Когда в следующий раз миска снова оказывается пустой, у собаки легко возникает ассоциация: пустая миска издает звон, и, стуча ею, собака добивается своего — миску наполняют водой. Следующая ассоциативная стадия заключается в том, что собака, обнаружив пустую миску, сразу же начинает стучать по ней мордой. Постепенно животное приучается передвигать мордой миску с места на место, что, естественно, сопровождается громким звуком. Чем он сильнее, тем скорее кто-то откликнется на него и наполнит миску. Но это еще не все: собака замечает, что, передвинув пустую миску на видное место, она скорее добивается исполнения своих желаний, чем тогда, когда просто стучит ею. Так она постепенно научается приходить с пустой миской, прося наполнить ее водой.
Конечно, можно просто научить собаку придвигать миску, но тогда прекратится самообучение, характерным признаком которого является постепенное распространение ассоциаций на новые этапы процесса. Без такого поэтапного самообучения собака самостоятельно не сможет выполнять просьбы или призывы, описанные выше.
В отличие от собаки человекообразная обезьяна, обнаружив, что чашка пуста, сразу же наполнит ее сама (подражая человеку) или подойдет к человеку, чтобы тот увидел и наполнил пустую чашку. Это свидетельствует о том, что обезьяна, во всяком случае в такой простой ситуации, не нуждается в развитии постепенной цепи ассоциаций; она решает вопрос либо после некоторого раздумья, либо пользуясь довольно свободно ассоциативной способностью.
Без предварительного выучивания собака никогда не побудит человека к действиям, в которых сама не участвует и которые могут приносить ей лишь временную пользу. Зато без выучивания или самообучения призывает нас к игре: приносит игрушку и трясет ею, совершает с игрушкой различные игровые приемы либо принимается лаять на человека, вставая в определенную позу и всей мимикой выражая призыв к игре. Кроме того, она несколько раз толкает человека мордой или царапает ему ногу лапой, чтобы заставить заняться ею или добиться от него чего-то желанного. Призыв к игре может содержать действия, которые не относятся к врожденным свойствам, поэтому индивидуальные особенности бывают довольно значительными. Собака фактически без самообучения побуждает нас участвовать в действиях, которые животные часто совершают сообща, но только через самообучение и ассоциативную связь призывает человека к действию, которое ее соплеменницы не способны — по крайней мере без научения — совершать вместе. К последним относится, в частности, приготовление пищи — собаки довольно быстро приучаются просить хозяев заняться этим делом; для них это значит, что и им дадут поесть.
Все призывные действия обусловлены преимущественно врожденными инстинктами, но и приобретенные посредством самообучения инстинкты могут иногда совершенно случайно выполнять функцию призыва. Поскольку возможно, что одни собаки пользуются призывными действиями и голосами других, а те в свою очередь подражают третьим, и поскольку к врожденным инстинктам могут примешиваться приобретенные, призывные действия и движения собак отличаются значительным разнообразием. По этой причине их подчас трудно расшифровывать. Еще раз сошлюсь на пример своих собак. Так, призывное царапанье передней лапой моей старшей таксы постепенно превратилось в позу, при которой она всей тяжестью передней части тела налегала на мою ногу. К царапанью она более не прибегала.
Собака не способна подражать движениям и действиям человека. В этом можно убедиться на следующем опыте. Если поставить перед ней автомат, то перевести ручки или нажать на кнопку, чтобы получить пишу, собака не сможет. Обезьяна же делает это, едва увидя, как решает такую задачу человек, и убедившись, какие приятные события за этим последуют. Человекообразная обезьяна, осмотрев автомат с открывающимся окошком, способна понять, как он работает. У собаки такой способности нет, она в состоянии решать подобные проблемы только посредством случайного выучивания. Ее потенциального мышления, примитивного и базирующегося на внешних раздражителях, для этого недостаточно. Поэтому ей приходится довольствоваться решением таких задач путем проб и ошибок и наказания-вознаграждения. Что же касается совместного бега и следования за человеком, а также влияния настроения одной особи на другую, то это явления совершенно иного порядка.
