Крутящаяся облачная труба опускалась ниже и ниже. Навстречу ей начал подниматься столб водяных брызг. Потом облако и вода вцепились друг в друга и устроили дьявольскую круговерть над океаном. «Только бы не зацепил», — сжалось сердце у капитана.

Вихрь, сверху подстегиваемый молниями, метался над водой, то удаляясь, то приближаясь к сейнеру, и наконец ушел.

«Надо трал поднимать, иначе накроет», — подумал капитан.

Вдруг мелко задрожало судно, подкинуло корму. Белая волна прыгнула через борт, с шипением побежала по палубе.

«Достал-таки», — и вслух приказал рулевому:

— Держи носом на волну.

В машинное капитан передал «полный вперед», чтобы выполнить нехитрый маневр: по крутой дуге завести трал к корме, когда судно встанет против ветра. Вторая волна ударила в скулу, завалила траулер набок, где-то в трюме глухо загрохотала бочкотара.

Капитан отшвырнул так и не зажженную сигарету:

— Могли бы весь план добрать, и на тебе!

Шторм уже загулял. У капитана промелькнула мысль — обрубить концы... Но как бросить трал?! Ведь он огромных денег стоит, пустой, а этот еще с рыбой...

Он схватил микрофон судового динамика, хотя знал, что многое из его последующих приказаний уже давно выполнено:

— Вниманию экипажа! Задраить иллюминаторы! Все закрепить! Начальникам служб доложить о герметизации судна.

Закрутил, забился океан. Хлынул ливень.

— Что делать будем? — подскочил тралмастер.

— Руби трал, — сквозь зубы проговорил капитан и отвернулся.

Но во взбаламученной ветром и течением воде, когда и сам траулер метало как пробку, тяжелую прядь трала прибило к винтам. Первым по изменившемуся гулу двигателя догадался об этом вахтенный механик. Через несколько секунд машина уже не могла провернуть вал, пришлось ее вырубить.

Волны развернули траулер и понесли в сторону берега. Капитан объявил общесудовую тревогу. На мостик пробился матрос. Одежда на нем — хоть выжми. Он откинул назад длинные волосы, обрызгав капитана:

— Разрешите под воду. Испытано!

Матрос этот уже не раз освобождал винт от сетей, но то было в хорошую погоду, а не в шторм...

— Брось шутить. Без тебя тошно, — капитан переключился на радиста. — Вызывайте по аварийной спасателя, просите срочную помощь.

Быстро темнело. Попытки держать траулер носом к ветру не удались. Капитан позвал боцмана и приказал удлинить правую якорь-цепь за счет левой и вытравить ее через один клюз. Боцман недоуменно уставился на капитана.

— Не понял... — не сдержался и выругался капитан, хотя боцмана любил.

Боцман набычился, опустил голову.

«Что же я...» — с досадой подумал капитан и сказал как мог ласковей: — Сейчас еще глубоко, но нас несет к берегу. Сдвоенная цепь раньше коснется дна, ляжет двумя-тремя смычками на грунт и будет смягчать удары волн... Понял?

Боцман, еще обиженный, но в ситуации разобравшийся, вызвал трех лучших матросов к форпику, объяснил им работу: в считанные минуты расклепать звенья одной цепи, успеть соединить с другой и надежно, намертво заклепать вновь.

— Сумеете? — спросил боцман, вглядываясь в серые лица матросов.

— Надо суметь...

Однако беда не приходит одна: неожиданно быстро выросла песчаная отмель, и траулер кормой врезался в нее... Теперь шторм и волны могли делать с кораблем и людьми что хотели.

...На спасателе, зная, что буксирный трос придется заводить с расстояния, стали ладить к нему проводник и линь. Как только «Решительный» вышел из бухты, экипаж в оранжевых штормовых жилетах уже стоял по своим расписанным местам. Застонали переборки на судне, заскрипел корпус. Тугая вода гуляла по палубе, как дома, но судно упрямо двигалось в ночь, в ревущую темень. Наконец впереди по курсу взвилась красная ракета, и вслед за ней вспыхнул пиропатрон. Капитан спасателя Владимир Николаевич Сысоев тут же перевел ручку машинного телеграфа с «полного» на «малый», крикнул в мегафон:

— Боцман, приготовь промер!

На буксире были эхолоты, самопишущая лента непрерывно показывала глубину, и тем не менее спасатели почти всегда прибегали к помощи ручного лота — так надежней. Сначала лот показал глубину тридцать метров, потом резко — десять. Капитан дал «полный назад». Подойти к траулеру ближе двухсот метров он не рискнул. Жижилов со стармехом Булем и боцманом Веней приготовили аварийный линомет.

— «Топаз», готовьтесь к приему линя, — передал по радио капитан спасателя.

— Готовы, — отозвались с траулера.

Однако волны тут же оборвали линь. Пришлось все начинать сначала.

Второй линь оборвался тоже.

— Найди же что-нибудь покрепче! — сквозь грохот и шум прокричал Веня Новикову.

Новиков бросился в каптерку, где боцман хранил бухты тросов. В этот момент огромная волна накрыла палубу и, когда скатилась, унесла с собой Новикова. Веня, следивший за матросом, закричал: «Человек за бортом!» Но тут же в бурлящей пене рассмотрел скорчившуюся фигурку, которая вцепилась в леер. Подождав секунду, матрос поднялся, потряс головой и полез по вздыбившейся палубе к баку.

Лишь с третьей попытки буксирный трос выбрали на аварийном судне, прикрепили к «браге» — тросу, обнесенному вокруг корпуса.

На спасателе Жижилов поднес к губам микрофон:

— «Топаз», начинаем!

Сысоев перевел ручку машинного телеграфа на «средний вперед». Он рассчитал, что истинная скорость спасателя, идущего навстречу волне, все равно будет малой, трос натянется без рывка, и тогда можно будет переходить на полный.

Трос натянулся, спасатель дал «полный вперед».

— Ну, матушка, спаси и помилуй, не оборвись, — прошептал Новиков.

— Замолчи! — суеверно оборвал его Веня.

И тут неожиданный рывок сбил всех с ног. Оборвалась «брага» — лопнул трос чуть ли не в руку толщиной.

На спасателе был лишь 48-миллиметровый трос. Волей-неволей решили использовать его. Снова стали подавать линь, заводить «брагу»...

Моряки работали с остервенением, сдирая кожу с рук рваными нитями стальных тросов, захлебываясь в горько-соленой воде, теряя голос от криков и команд. И когда траулер все же удалось вырвать из песка, они разошлись по кубрикам, вытянули на койках занемевшие спины и, оглушенные усталостью, не могли даже первое время закурить.

Уже на рассвете спасатель отбуксировал пострадавший траулер в бухту Тигриш. Здесь остро пахло масляной краской, едким нитролаком, суриком, нефтью, и ко всему этому едва примешивался запах рыбы. Песчаные дюны спасали бухту от штормов, но ветер все-таки и здесь поднимал довольно крутую волну.

Теперь пришла очередь водолазов. Под корпусом траулера рядом с винтом с одного борта на другой протянули канат. Петр Турчак спустился по трапу и, держась за канат, погрузился в воду. Огромным китом нависло над ним днище судна. С винта и руля свисали клочья истерзанного трала.

— Эй, наверху, намотало здорово, — прокашлявшись, передал по телефону Турчак и двинулся вдоль борта дальше. Волны раскачивали судно. Его то выбрасывало к поверхности, то свирепо вдавливало, и тогда оно увлекало водолаза в глубину, угрожая раздавить своей стальной махиной.

— Будь внимательней, Петя, — донесся до Турчака голос капитана, который стал держать связь с водолазом.

— Не беспокойтесь, Владимир Николаевич, будет порядок... Записывайте, чтоб не забыть, — сказал Турчак, проплывая у корпуса и наметанным глазом осматривая поломки. — Оборвался правый бортовой киль на длину одиннадцать метров... На корме в румпельном отделении три пробоины...

— На траулере румпельное и провизионка затоплены, — отозвался Сысоев, как бы подтверждая верность слов водолаза.

— ...Лыжина деформирована по всей длине, загнута вверх вместе с баллером руля. Записали?

— Дальше, Петя...

Через час Турчак поднялся на палубу.

Сысоев, его помощники, механики, водолаз перешли на траулер. Кроме поломок, названных Турчаком, они обнаружили еще несколько. В общем, насчитали восемь главных поломок. Надо было начисто разбирать рулевое устройство, заменять детали. Такую работу можно было делать только в доке. Дали заявку на ремонт, но оказалось, что в ближних портах доки заняты и освобождаются только через два месяца.