Выдёргиваю с корнем все ящики и, наконец, нахожу искомое лекарство. Выбираю упаковки с максимальной дозировкой в 125 миллиграмм и закидываю в ягдташ – всего шесть пачек. Если пить по полтаблетки в день, этого запаса мне хватит на три года. За это время мы либо найдём ещё одну аптеку, либо никакие аптеки нас уже не спасут.

Удовлетворённо застёгиваю ягдташ и выбираюсь из-за прилавка. Витос стоит, прислонившись спиной к стене, и жуёт аскорбинки.

– Хватай, – он протягивает мне белый пузырёк, – надо укр'еплять иммунитет.

В подставленную ладонь выпадает несколько жёлтых шариков. Подношу руку ко рту, но проглотить аскорбинки не успеваю – в эту секунду до нас доносится три коротких сигнала.

Тройной гудок от Вани – наш условный знак на случай появления незваных гостей.

17:20

С мачете в одной руке и набитым медикаментами ягдташем в другой вылетаю из аптеки. Витос за мной, в каждой руке по увесистому отцовскому топору. Пересекаем зелёный газон внутри кольцевой дороги и мчимся к тому месту, где Ваня припарковал свою «Октавию». Издалека вижу ещё одну машину, остановившуюся рядом. Серебристый «Ниссан». Приглядевшись внимательней, различаю номера.

Мой серебристый «Ниссан»…

17:25

Когда мы с Витосом, наконец, добегаем до машины, Женя, Арт и Михась уже окружили Ваню. Тот поочерёдно заключает каждого в объятия, и я, впервые за долгое время, вижу на лицах друзей улыбки. Скованные, напряжённые, но улыбки. Сам не замечаю, как уголки губ расползаются в разные стороны. Позади себя слышу приветственный возглас Витоса.

Первым жму руку брату, хлопаем друг друга по плечу и улыбаемся в тридцать два зуба. Михась и Арт набрасываются на меня одновременно, секунда – и я зажат между ними. Потом уже не замечаю, кого обнимаю, и кто обнимает меня – эйфория от процесса воссоединения захлёстывает нас с головой.

Наша команда снова в сборе. Все целы и невредимы. Что может быть лучше?

17:30

Когда эмоции стихают, Михась напускается на нас всеми перунами:

– Блин, где вы лазили? Мы уже поехали вас искать!

Они должны были выехать к «Супер-Арсеналу» через час после нашего отъезда, но, как и мы, пережидали дождь и последовавшее за ним нашествие «прокажённых». Я благодарю судьбу за то, что дождь уравнял время нашего отправления, иначе мы бы ни за что здесь не встретились. А если бы разминулись, могли вообще никогда больше не встретиться.

Смотрю в салон «Ниссана» через окно. Пацаны собирались серьёзно: кухонные ножи, ещё один топор, бейсбольная бита и… вилы? Да, глаза меня не обманывают, из приоткрытого окна задней дверцы торчат наружу старые садовые вилы. Должно быть, это Женя – только ему в голову могла прийти идея взять их в поход. Ну, хоть бензопилу не прихватил, и на том спасибо.

– В аптеку заскочили, – объясняет Витос, кивая на ягдташ.

– Отлично! – улыбается Женя. – Красавчики, что зашли!

Страсть к лекарствам передалась ему от бабушки. Если бы мы не позаботились о медикаментах заранее, он погнал бы нас в аптеку при первой же возможности.

– Афигеть! – Арт с восторгом разглядывает набитый оружием салон «Октавии». – Вы чо, весь магазин вынесли?

Женя с Михасем отмечают находку Арта победным кличем. Однако при упоминании магазина наши с Витосом и Вано лица темнеют, от улыбок не остаётся и следа.

Это не ускользает от внимания брата.

– Что у вас там случилось? Рассказывайте! Вы под дождь попали?

– Попали, – отвечаю ему. – И не только под дождь.

Следующие пять минут Михась, Арт и Женя слушают мой краткий пересказ событий у «Супер-Арсенала», дополненный ремарками от Витоса и Вано. Я выкладываю всё как на духу, умолчав лишь о полумёртвом парне в подсобке магазина, которому отказал в «последней милости», как называли это в старину. Возникшее между нами полуминутное откровение принадлежит лишь мне одному.

Когда я заканчиваю, повисает напряжённая тишина.

– Малой, ты как? – наконец обращается к Витосу Арт.

«Малым» Витоса трудно назвать, он уже давно не уступает брату ни в весе, ни в росте. Арт старше него на год, но сейчас, когда одному восемнадцать, а второму семнадцать, разница в возрасте почти стёрлась. Осталась лишь старая привычка.

– Нор'мально, – кивает тот.

Он лжёт – мы все это видим. Но кто сейчас хочет услышать правду?

– М-да… – Арт обводит взглядом окружающее пространство. Мне даже не надо стараться, чтобы отыскать парочку трупов, глаза сами натыкаются на них повсюду. – Мы действительно в зомби-апокалипсисе… До сих пор не верится! А вам?

Почти дружно качаем головами.

Что касается меня, последние сутки я пребываю во власти механизма психологической самозащиты. Кажется, в медицине это называют состоянием «отрицания» – так больной терминальной стадией рака реагирует на известие о своей скорой смерти. Он отказывается верить.

Так и я. Я верю своим ушам, верю своим глазам, верю своему носу («дождь пахнет рвотой, алкогольной рвотой»), но я не верю всей картинке в целом. В глубине души я надеюсь проснуться однажды в своей кровати и обнаружить, что всё произошедшее со мной – до чёртиков реалистичный дурной сон.

– Ну, ты, Вано, мозг… – качает головой Арт. – Я б даже не додумался колеса им пробить.

Ваня деловито приосанивается. Несмотря на угрызения совести, он явно польщён.

– В жопу такие истории… – Женя опасливо оглядывается по сторонам. – Сожрали заживо, говорите?.. Ну-ка дайте мне ружьё!

– Не здесь, – отрезает Михась. – На базе разберёмся.

– Ну, а вы тут как? – обращаюсь к нему. – Дождик покапал на нервы?

– У нас тоже не без сюрпризов.

– Серьёзно? Рассказывай.

– Приедем домой, покажем. А сейчас давайте-ка двигать отсюда.

17:40

Мы слышим призывный вой бабушки ещё на дороге. Заключённые в тюрьме приутихли, в отсутствии конкурентов её тонкий голосок разрезает тишину обезлюдевшего района, как нож масло. Женя оставил её всего на двадцать минут, а она уже вопит так, словно собралась зазвать в гости всех «прокажённых» в округе. Что же будет, когда мы сообщим ей, что собираемся оставить её на несколько дней?

На пару с братом бросаемся в дом. Старуха в полуневменяемом состоянии сидит на диване в спальне и плачет навзрыд, совершенно не понимая, что происходит. Ей аккомпанирует Дэн, жалобно поскуливая под столом на кухне. Нам требуется не меньше двадцати минут, чтобы успокоить её. В ход идут транквилизаторы и валерьянка.

Попутно осматриваю дом. Пацаны поработали на славу – все окна заколочены дюймовыми досками, на столе в кухне высятся ряды бутылок с питьевой водой, припасы сложены в холодильник. Компрессор не работает: электрические сети рухнули сразу за телефонными, но это лучше, чем оставлять еду на съедение мышам.

Совершенно измотанные, возвращаемся во двор, где нас ждут остальные.

– Ну, что там? – спрашивает Михась. На вечно румяном лице тревога и сострадание.

– Вроде чуть угомонилась, – отвечает Женя. – Ужас какой-то… – он с укором смотрит на меня: – Ну, и как ты собираешься оставить её одну? Она же помрёт к вечеру!

– Не помрёт, – отвечаю. – Поплачет, проголодается, и пойдёт есть.

Я не лукавлю: воли к жизни в моей бабке побольше чем у некоторых молодых. Врачи её столько раз хоронили, а она ничего, живёт.

Пока мы препираемся, Ваня с Артом заканчивают переносить наши трофеи из «Октавии» во двор.

Производим инвентаризацию. Начинаем, конечно, со стрелкового оружия. У нас джек-пот: пара помповых «Ремингтонов 870», пара помповых «Моссбергов 500», два карабина «Сайга 12», и ещё четыре «Ижа» – пара 12-х и пара 27-х. Все модификации рассчитаны на 12-й калибр, коробки с боеприпасами битком набиты в садок. Есть все варианты: пулевые, дробовые, картечь. Да, и вдобавок арбалет «Мангуст» российского производства, если верить надписи на цевье. В кивере для стрел четыре углепластиковые стрелы.