Служившее одновременно столовой и террасой просторное помещение выходило окнами в палисадник; невысокий забор отделял черневший соснами участок под окном от лесного массива.

Денисов перенес вещи в холл.

Чемодан оказался пустым; в сумке лежало несколько книжек, старый свитер хэбэ, вельветовые, сильно изношенные джинсы.

— Это чемодан — Камала. Сумка тоже его… — Мила притворила за Денисовым дверь кладовки. — Обычно мы никогда ее не запираем.

Денисову было странно видеть жену Аркадия в роли хозяйки, да еще огромного дома, в котором живут два человека.

Жанзакову это не смущало: в другой своей жизни, в Нджамене или Дакаре, она, возможно, привыкла и не к таким апартаментам.

— Как назло, оставила дома таблетки с кофеином, — настроение у нее снова упало.

— Иди, полежи. — Мила отправила подругу в комнаты. — А вы посидите. Сейчас я сварю кофе.

«Другого пути, как искать Камала, а через него Эркабая, а уж потом Жанзакова, я не вижу. — Денисов подошел к телевизору, занимавшему широкий простенок, постоял. — Через приятелей, знакомых искать адреса. Ждать ответы на запросы из Каракалпакии. Ничего больше не остается».

Он нажал клавишу. Бодрый голос спортивного комментатора тотчас отозвался:

— …Выходит, можно сочетать спорт и науку? Сейчас вы защищаете кандидатскую, там, глядишь, и докторская не за горами…

Нежно, точно на переводной картинке проступило изображение. К бортику бассейна «Олимпийский» один за другим выходили пловцы — комментатор продолжал витийствовать:

— Каким образом, Саша, вам удается находить время для написания научных работ?

Денисов убрал звук.

За простенком с телевизором в стене было прорублено большое квадратное окно, соединявшее террасу и кухню. По другую сторону окна, у электрической плиты, Мила готовила кофе.

— Сейчас закипит вода…

Денисов вернулся к вещам Досымбетова. Их поверхностный осмотр оказался и самым полным.

Записей, адресов в сумке не было. Несколько ксерокопий, посвященных различным явлениям в области психики, изучению души человека.

«Кришнамурти, Коллинз…» — фамилии Денисов видел впервые. Свитер оказался старым, выгоревшим. Еще в сумке лежали носки, кусок оранжевой материи, книга.

«Сергей Хольст…» — значилось на обложке. Денисов вспомнил, где он видел эту фамилию. — Купе Жанзакова. «Спасибо за мир и тепло, которые пришли с Вами в наш дом…»

Камал и Жанзаков, несомненно, общались, книги Хольста это доказывали.

На новой работе стоял автограф, датированный началом года:

«Да пребудут с нами мир и разум…»

— Кофе готов.

Мила появилась в окне между террасой и кухней. Она успела переодеться. В платье, в цветном фартучке снова выглядела совсем молоденькой, стройной. Квадратное окно «раздачи» гляделось как рамка портрета.

— Подкрепимся и начнем всех подряд обзванивать. Вам покрепче?

— Да, спасибо.

— Я тоже. Кайф должен быть полным. Согласны?

Денисов подсел к журнальному столику, подвинул телефон, набрал номер Бахметьева.

В бассейне «Олимпийский», заметил, начались заплывы пловцов. Вода на дорожках словно кипела.

«Как должен был себя чувствовать Жанзаков, бывая здесь? — подумал он. — Освоился ли скромный юноша со своим положением чемпиона и зятя менеджера…» — Рассказ бритоголового о мальчике-боксере из американского фильма сулил продуктивные ассоциации.

— Бахметьев, слушаю. — раздалось в трубке.

— Мы в Переделкино. Новости есть?

— Камал прописан в Киргизии, в Таласе. Посылаем туда телекс на случай, если Камал и Сабир в Таласе. Кроме того, просим родственников Камала немедленно нам позвонить. Копия — в МВД Киргизии. Ниязов тем временем связывается с Союзом кинематографистов, со студией в Душанбе…

— По поводу съемочной группы?

— Да, по дипломному фильму. Ассистенты, администрация. Консультант по корейской борьбе тхеквондо…

Техническая сторона общего розыска никогда не отличалась сложностью: запросы — ответы — запросы…

«Дело в том, — Денисов ничего не сказал Бахметьеву, — что, не представляя ответ хотя бы частично, не можешь задать вопрос…»

— Сейчас мне позвонил Аркадий Александрович…

Денисов не сразу разобрался. По причине не вполне ясной он мог именовать исчезнувшего Жанзакова только по фамилии, а драматург в его сознании был лишь именем.

— Аркадий?

— Да. Никак не может отыскать телефон оператора — Абдуразакова…

«А не задав нужный вопрос, — мысль сделала оборот на триста шестьдесят градусов, ничего не принеся, — не получишь, может, единственно важный ответ. Хоть раз, перед тем как поставить вопрос, надо оказаться на уровне ответа…»

— Что у тебя?

Он рассказал о книгах, подаренных Хольстом.

— Автор наверняка может что-нибудь знать.

— Записываю. Хольст Сергей Георгиевич… Фамилия редкая. Если он москвич, адресное не упустит. Еще у меня большие надежды на жену Савельева…

— Жену драматурга? — Налицо был полный разнобой в терминологии.

— Да. Аркадия Александровича. Ее многие знают в Переделкино, захотят помочь. Досымбетов, кстати, видная фигура в научных кругах. Его видели вместе с академиком Столповских. Это было в ЦДРИ, в феврале. Кравцов пытается сейчас выйти на него через Академию наук СССР. Извини, Денисов, мне звонят…

— Пока ничего? — жена Аркадия подвинула кресло, переставила ближе телефон. — Тогда я начинаю. С соседей. С Головкиной.

— Сабир Жанзаков знаком с ней? — Кофе остыл, Денисов допил его одним глотком.

— Думаю, нет. Но Камала она знает хорошо, тут уж вне сомнений. Ни слова больше о Сабире, иначе я потеряю нить… — Алло! — Головкина оказалась дома. — Как хорошо, что застала! Можешь зайти? Да… Тереза, жена Сабира Жанзакова. Ты его не знаешь? Нет? Ну, ладно. И один молодой человек… Нет, по-моему, женатый. Жду. Все. — Как все неконтролируемые в конце «пока», «целую», «жду» тоже прозвучало формально. Мила уже думала о следующем звонке. — Теперь подключим телевидение.

— Что-нибудь новое? — На пороге появилась Тереза, она все томилась, никак не могла уснуть.

«Что-то ее мучит, — подумал Денисов. — Не испуг, не страх… — Он вспомнил разговор накануне, когда ехали из аэропорта. — „С ним ничего не может случиться. Карате, конфу. Потом тхеквондо… Бывший председатель федерации считал, что он наиболее способный из учеников… За это я не боюсь!“ — показалось, что он нашел. — Чувство вины! Предполагаемой или действительной. Это ее угнетает…»

— Нового мало, — Денисов подвинул чашку.

— Что-то говорили. Я слышала.

— Камал в Киргизии. Нас могут соединить по телефону с Таласом. Есть адрес…

— Да? — Актриса просияла. — Если Сабир там, пусть передадут, чтобы до разговора со мной он ничего не предпринимал. У меня два свободных дня, может, я еще махну к нему в Талас…

На крыльце раздались шаги, скрипнула дверь.

— Хорошо сидите. — Соседка оказалась симпатичной, молодой, с ухоженным лицом, живыми глазами. — Спешу представиться: Алиса Головкина. Очень приятно.

— Далеко собралась, мать? — Мила держалась с ней по-свойски, чуточку бесцеремонно. — Вырядилась, на тебя не похоже…

— Мне еще в магазин… — Головкина была в шубе, в меховой шапке-»эскимоске», со спускающимися на грудь «наушниками».

— Нам нужен Камал, — объявила жена Аркадия. — Давно его видела?

— В начале месяца.

— Здесь? На даче?

— Зачем же? Девушка не обольщает пастырей… — Головкина шутливо потупилась. — В издательстве… «Встреча с интересными людьми». Камал был, как всегда, сама скромность, предупредительность. Собственно, встреча была не с ним — с Журавлевой, с целительницей. Он ей ассистировал.

— Поздно закончили?

— Поздно. Но я не осталась. Приятельница ехала в Переделкино, я с ней укатила… — Рассказывая, она с любопытством поглядывала на Денисова.

— Как Журавлева?

— В порядке. На другой день в редакции рассказывали: пела, читала свои стихи.