— Вот это здорово, — Рикки направился к нему. — Давай сядем здесь.

Я отошла — было слишком жарко.

— Тебе плохо? — тут же вернулся Рикки. В глазах светилось беспокойство.

— Нет, все прекрасно, — заверила я. Действительно, ощущение было странное: хотя я проголодалась, ничего из меню мне не хотелось.

— Теперь машину поведу я, — сказал Рикки. — Ты не заболеваешь?

— Кажется, нет, — постаралась я успокоить и его, и себя.

Я наблюдала, как женщина кормила ребенка, сидящего в высоком детском стульчике. Струнка озабоченности зазвучала где-то глубоко во мне. А вдруг это правда? В этот раз не было месячных, но я списала это на стресс. Мне подвернулась горящая работа, отнимающая много времени, но за хорошую плату. Шейла была тут как тут.

— Не вздумай сказать, что ты не принимаешь противозачаточные таблетки! — сказала она мне однажды недоверчиво.

— Мне не нужно, — ответила я с легкостью и самодовольством, с уверенностью девчонки без каких-либо любовных привязанностей.

— Ах, как мы целомудренны! — фыркнула она.

Я никогда не задумывалась о ситуации, с которой я бы не справилась. Я была совершенно уверена в моей еще не испробованной силе духа, даже когда я поехала к Рикки во Францию. Возможно, как сказала Шейла, я была «чертовски наивна». Нет, это невозможно. Не может быть так быстро — и мне стало совсем плохо. Нет, так плохо себя при этом точно не чувствуют!

Рикки вел машину сам до конца. Мне стало лучше, когда мы наконец остановились у конторы поверенного. Я заволновалась при мысли, что скоро увижу коттедж. Жаль, что день был серый и промозглый, курортная зона выглядела уныло и, не по сезону, мрачно, а мне хотелось, чтобы Рикки увидел это место во всей красе.

Агент, со светлыми волосами и быстро мигающими голубыми глазами, был молодым и очень деловым.

— Рад с вами познакомиться, мистер Дэнхэм, — он протянул руку. — Жаль, что погода не радует. Джон Фермер. Да, и это старый, добрый, «без единого облачка» месяц! — он улыбнулся мне.

Рикки смотрел недоуменно, а я чувствовала, что меня втягивают в союзничество против Рикки, иностранца.

Джон Фермер, улыбаясь, извлек ключи:

— Мы приглядывали за домом. Место в довольно плохом состоянии. Кошек пристроили.

— Кошек? Сколько же их? — воскликнула я.

— Всего лишь три. Она была эксцентричной особой, так что могло быть и хуже. Я тут посещал одну даму поблизости, так там было целых пятнадцать. Можете себе представить!

Моя мечта о привлекательном загородном коттедже рассеялась в один момент.

— Вы были знакомы с тетей? — спросила я.

Он покачал головой.

— Не знал ее до самой смерти. Она жила затворницей, гуляла сама по себе по берегу и ухаживала за кошками. Не так уж трудно быть отшельником на окраине города, да еще когда туристический сезон закончен. Дорога в основном застроена летними бунгало. Думаю, мой дядя был знаком с нею, но несколько месяцев назад у него случился удар, и он теперь не выходит.

Джон Фермер повернулся к Рикки.

— Полагаю, мы известили вас о том, что такое наследство не обеспечит вашу жизнь. Короче говоря, даже наоборот, убыточно. Земля, конечно, будет иметь кое-какую ценность, но не в таком состоянии. Мой дядя вел дела вашей тети, и у нее был только дом и небольшие сбережения. Думаю, она работала здесь всю жизнь. Этот дом принадлежал ее родителям, что делает его достопримечательностью начала века.

— Чем она занималась? — спросил Рикки.

Я взглянула на Джона, мне тоже было интересно знать это.

— Что-то вроде маленькой лавочки в большом старом магазине здесь в городке, как я понял. Ее купила компания Льюис.

Все вдруг зазвучало прозаично. Казалось, Рикки тоже это почувствовал.

— А мое запечатанное письмо, — произнес он уныло. — У вас нет никаких надежд на романтические богатства, скрытые в нем?

— Что там, об этом можно только догадываться, — сказал Джон. — Но нам не известно ничего, что имело бы хоть какую-то ценность среди вещей, ей принадлежавших. — Он усмехнулся. — Это может быть и поучение или проповедь, и увещевание ухаживать за кошками.

— Ладно, — предложил Рикки, — пойдемте, посмотрим дом, пока еще светло. — Он нахмурился. — Но ведь она завещала этот дом только мне, вы сказали?

— Нет, на самом деле это не так, — осторожно поправил его Джон. — Простите, что я не пояснил вам некоторые пункты завещания в нашу первую короткую встречу. Думаю, она чувствовала, что Шангри-Ла[11] должен перейти к вам, если вас отыщут, так как вы — ближайший прямой наследник.

— Вероятно, это так, — жалкая улыбка появилась на лице Рикки. — Насколько я помню, она никогда во мне особо не нуждалась.

— В завещании есть одно предложение — копия в вашем распоряжении, — которое немного отложит продажу. Завещание вступает официально в силу и собственность полностью переходит к вам только первого января нового года, после того, как вам исполнится двадцать девять лет. Она добавила причудливую фразу: «Когда год молод, свежи начинания». Ваша тетя уже тогда, как я понимаю, была довольно странной дамой, честно говоря.

— Когда она составила завещание? — спросила я.

— Много лет назад. Да, — улыбнулся Джон, — напрашивается вопрос: а если бы она умерла сразу после этого? В таких случаях существуют поправки на непредвиденность. Невозможные для выполнения условия откладываются. Но она все прекрасно вычислила, не правда ли? И мы в точно запланированном году!

— И она никогда не меняла завещание и не приходила к вам по этому поводу?

— Нет, она стала недосягаемой затворницей сразу после этого.

— Значит, я не имею права продать этот дом до будущего года? — уточнил Рикки.

— Нет, но вы ничего не теряете. Все равно на официальное подтверждение завещания потребовались бы месяцы, к тому времени сезон закончится, и вы не сможете продать коттедж, в лучшем случае, до весны, если какой-либо предприниматель заинтересуется в развитии этого участка.

— Предположим, Рикки не нашли, тогда как? — спросила я, полностью захваченная этой историей.

— Есть еще мистер Бекк, Стивен Бекк, еще один двоюродный брат, который бы получил это наследство, если бы вас не нашли. Мы беседовали с ним и его женой Марион. Они живут чуть дальше, в Олчестере — маленьком городке. Семейная пара не проявила интереса к Шангри-Ла. Думаю, они просто жаждали, чтобы мы нашли вас. Как я уже говорил, это место не стоит проблем, возникших с оформлением наследства.

Стивен и Марион. Двоюродные! Они знали Рикки еще ребенком! И живут неподалеку, и адрес их имеется. Это уже интереснее. Мы собрались уходить.

— Может, у вас найдется время привести место немного в порядок перед продажей? — предположил Джон. — Есть все причины, чтобы считать себя опекунами и хранителями дома в последующие месяцы.

Шангри-Ла! Наш приют, где сбываются мечты. Пока мы ехали вдоль набережной, ленивое солнце то выползало, то вновь исчезало, отражаясь случайной вспышкой в лобовом стекле, нехотя преломляясь в сером море, высвечивая нимб из золотых волос девушки, которая шагала рядом с мужчиной — две отважные души на прогулке, открытые всем ветрам.

— Воспоминания возвращаются? — поинтересовалась я.

Кусочек детства, времени сильных впечатлений, проведенный в английском приморском городе, должен был оставить неискоренимые следы в памяти. Скалистые заводи, мокрый песок, всплески белой пены возле волнорезов… Белые чайки пролетели совсем низко над машиной, перекрывая своим хриплым криком звук мотора.

— Нет, — сказал резко Рикки. — Я уже говорил, я почти ничего не помню. — Казалось, он и не хотел ничего вспоминать.

— Конечно, если ты намеренно их перечеркиваешь, то и не вспомнишь, — с раздражением сказала я.

Что со мной? Уже несколько дней я плохо себя чувствовала, но подло было с моей стороны вымещать это на нем. Я сжала его колено, как бы прося прощения. Он усмехнулся в ответ:

— Ты отвлекаешь меня от дороги как раз, когда мы почти приехали. — Он указал: — Морское шоссе!