арест немцев, готовившиеся в низовых структурах НКВД в последующие дни, напрямую ссылались на

данный приказ, регламентировавший польскую операцию.

Датой окончания национальных операций в распоряжении Ежова называлось 15 апреля, в московском

регионе массовые аресты были закончены в последий день марта. За февраль-март 1938 г. было арестовано

более трети немцев, ставших объектом нашего исследования. Днями «пиковой нагрузки» стали дни (точнее, ночи) И и 12 марта, когда было арестовано 15 и 21 человек соответственно.

В Серпуховском райотделе НКВД были осуждены его руководитель М. И. Ве-селов и следователь В. И. Хватов, о чистке в

Кунцевском райотделе НКВД см. Ват-лин А. Ю. Террор районного масштаба. С. 102-110.

274 Наказанный народ. С. 52. В основе распоряжения лежало решение Политбюро от 31 января 1938 г. (Лубянка. Сталин и

Главное управление госбезопасности НКВД 1937-1938. С. 468).

164

Таким образом, массовые аресты в ходе немецкой операции применительно к столичному региону

укладываются в период с 29 июля

1937 по конец марта 1938 г., на него приходится 556 из 720 арестов по политическим мотивам, учтенных в

базе данных, т. е. более двух третей. Из 556 человек — 111 граждан Германии, почти все они были

приговорены к высылке. Всего из числа арестованных в эти 8 месяцев осуждено 520 человек, из них

расстреляно 215, т. е. около 40 %. Данная цифра значительно меньше процента расстрелянных в рамках не-

мецкой операции по всей стране, названного в научной литературе — 76,17 %275. Такая разница связана, очевидно, с тем, что далеко не все из учтенных в нашей базе данных лиц, арестованных в период массовых

репрессий, рассматривались в качестве немцев. «Можно сказать, что больше 70 % членов КПГ арестованы

НКВД», — докладывал в конце апреля 1938 г. сотрудник представительства немецкой компартии Пауль

Йекель, называя цифру в 842 арестованных276. На долю УНКВД Московской области приходится более

четверти из них — по неполным данным его сотрудники вели следствие в отношении более чем 220 человек, которые на момент ареста являлись членами КПГ.

В рамках известного постановления ЦК ВКП(б) от 17 ноября

1938 г. были отменены «тройки» и «двойки», а также спецколлегии областных и районных судов, теперь

решения по политическим преступлениям могли принимать только Особое совещание НКВД и военные

трибуналы (ВТ)277. Приказ НКВД СССР № 00762, конкретизировавший положения этого документа, ставил

точку в практике национальных операций. В нем перечислялись «ошибки и извращения», имевшие место в

деятельности органов госбезопасности эпохи большого террора: сворачивание агентурно-осведомительной

работы, отказ от установления индивидуальной вины, исключение прокуратуры из следственного

делопроизводства278. Наиболее одиозные «ударники» из числа сотрудников НКВД сами оказались под

следствием, для арестованных по политическим обвинениям, еще не получивших приговоров и томившихся

в переполненных московских тюрьмах, настала пора «передопросов», открывавшая перед ними призрачную

перспективу освобождения.

275 Наказанный народ. С. 69.

276 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 292. Д. 101. Л. 8.

277 Соломон П. Указ. соч. С . 242.

278 См. Бутовский полигон. Вып. 7. С. 315.

165

2. Осуждающие инстанции

Следственные органы в период «национальных операций» фактически предрешали судьбу арестованного,

ибо тот, чье дело отправляли на заседание ОСО НКВД, получал приговор к заключению в лагерь, а дела,

рассматривавшиеся Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР («двойкой») в так называемом альбомном

порядке, заканчивались расстрелом. В один день, 29 декабря 1937 г., Ежов и Вышинский рассмотрели

материалы на 1000 человек, 992 из них были осуждены к высшей мере наказания279. 17 мая 1938 г. они

приговорили к расстрелу 311 человек, представленных от УНКВД МО, из них 36 человек — немцы.

Подавляющее большинство расстрелянных из нашей базы данных прошло через «двойку». Исключением

являются всего девять человек, приговоренных к расстрелу «судебной тройкой» при УНКВД МО. Их

«социальное лицо» доминировало над германской составляющей биографии — это были безработные

(Рихард Зурке и Карл-Генрих Саванов), заключенный Дмитлага (Отто Ласе), а также работники Метростроя, следствие по которым вел Дорожно-транспортный отдел УНКВД. Еще трое метростроевцев (Генри Борн,

Отто Треттау, Артур Гертрампф) решением «тройки» от 10 октября 1938 г. были приговорены к различным

срокам заключения в лагерь.

Особое совещание как внесудебная инстанция, выносившая приговоры по политическим преступлениям,

существовала со времен ВЧК. Новое положение об ОСО НКВД было утверждено Политбюро 8 апреля 1937

г. и вписывалось в стратегию подготовки большого террора. ОСО получало право приговаривать к

заключению до 8 лет за политические преступления, а также «высылать за пределы СССР иностранных

подданных, являющихся общественно опасными»280. Формально ОСО принимало решения там, где не было

возможности организовать нормальный судебный процесс, например, если свидетели обвинения были уже

осуждены либо являлись «сексотами» (Густав Грабнер). На самом деле данный механизм использовался для

бесконтрольной расправы над подлинными и мнимыми противниками большевистского режима.

Мозохин О. Б. Право на репрессии. Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). М., 2006. С.

163.

280 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД 1937-1938. С. 126-127. 5 сентября 1937 г. в рамках «польского

приказа» максимальный срок, к которому имело полномочия приговаривать ОСО НКВД, был повышен до 10 лет. Очевидно, это правило применялось и в ходе немецкой операции (Там же. С. 336).

166

В приговорах внесудебных органов не содержалось ссылок на тот или иной пункт 58 статьи УК.

Постановление ОСО содержало формулировки «контрреволюционная деятельность», «контрреволюционная

агитация», не расшифровывая их. В протоколах «двойки» вообще не указывался характер преступления,

речь шла лишь о репрессии «в порядке приказа № 00439».

Военная Коллегия Верховного Суда СССР, являвшаяся высшей судебной инстанцией страны, занималась

рассмотрением дел о политических преступлениях, следствие по которым велось ГУГБ НКВД. В отличие от

«двоек» и «троек» ее деятельность не ограничивалась периодом большого террора. Законченные дела

Московского управления попадали на В KB С лишь в том случае, если его руководители считали их

важными и выигрышными. В нашей базе данных — 24 осужденных этим органом. Статистика по ним

распределяется следующим образом: до августа 1937 г. было осуждено 14 человек,

7 из них приговорены к ВМН, в период массовых операций осуждено

8 человек, после их завершения — 2, все 10 были расстреляны.

Дело на советских студентов, учившихся в Берлине, и сотрудников советского торгпредства завершилось

приговором ВКВС 7 октября 1936 г. Именно из него были выделены материалы на проживавших в Германии

Натана и Моисея Лурье, ставших жертвами первого показательного процесса281. Участники

контрреволюционной группы Таубенбергера поступали на ВКВС на протяжении трех дней в мае-июне 1937

г.

Оба многотомных дела отличает солидность исполнения, следователи не жалели времени на

документирование вымышленных преступлений, по нескольку раз проводя очные ставки, «закрепляя»

показания обвиняемых. Последние в ходе заседания ВКВС отказывались от своих признаний, надеясь на

правосудие, хотя и видели его формальный характер. Так, процесс по делу сторонника «левой оппозиции» в

КПГ Фрица Шиманского длился всего лишь час с небольшим, его жены — и того меньше. Жена