Мы с Холмсом и Лестрейдом затесались в компанию рыбаков у ограждения и с любопытством наблюдали за тем, как Питерс Праведник взялся за дело.

Надо отдать должное этому человеку, действовал он очень тонко. Вряд ли можно было лучше разыграть ту изумленную радость, с которой он приветствовал старуху, якобы совершенно случайно столкнувшись с нею, и ту заботливость, с какой он приложился губами к ее ручке.

– Еще один заблудившийся цыпленок – так и просится в бульон, – прошептал мне на ухо Холмс.

Питерс же закончил свои льстивые излияния, с мнимой неохотой откланялся, еще раз поцеловал старухе руку и проводил ее взглядом, почти вытянувшись по стойке «смирно». Только когда она исчезла из виду, он развернулся и энергично направился к дальнему концу причала.

– Итак, начнем, господа? – спросил Холмс.

Мы с Лестрейдом кивнули и последовали за Питерсом Праведником, постепенно сокращая расстояние между нами, так что в конце концов почти настигли его. Он уже не мог не замечать нашего присутствия, а также присутствия тех мнимых рыбаков, которые, уяснив, что дело близится к развязке, побросали свои удочки и присоединились к нам.

Трудно сказать, Лестрейд ли наставлял своих людей в тонкостях задержания, сами ли они, словно охотничьи псы, нутром чуяли, что делать. Но мало-помалу Питерс оказался приперт к ограждению причала у деревянных ступеней, спускавшихся к маленькому дебаркадеру.

Тут только он понял, что очутился в ловушке. Это стало очевидным по выражению его лица, когда он оглянулся. Угодливая улыбка, все еще игравшая на его губах с тех пор, как он распрощался с пожилой дамой, тут же растаяла, уступив место испуганному взгляду. Все его лицо словно бы сжалось, а обвислая кожа многочисленных подбородков затряслась от ужаса.

Он мог бы спрыгнуть с причала или попытаться сбежать по ступеням вниз, но вода поднялась уже настолько, что спуск почти скрылся под ее поверхностью. Возможно, именно прилив, коварно и тихо подкравшийся к причалу, заставил Питерса на миг заколебаться.

Тут Лестрейд, совершенно безошибочно (что удивительно для человека, которого Холмс однажды пренебрежительно уличил в недостатке воображения[23]) выбрав момент, решился действовать. Он дал два пронзительных торопливых свистка, и все вокруг пришло в движение. Несколько рыбаков бросились вперед, будто подстегнутые звуком свистка; один из них, высоченный молодой верзила, бросился на Питерса Праведника и, подставив ему подножку, повалил наземь. Такой изумительной сноровки я не видал со студенческих времен, когда играл за Блэкхитскую команду регбистов[24]. В следующий миг молодой полисмен в штатском с помощью двух своих товарищей быстро скрутил Питерсу руки за спиной и защелкнул на его запястьях наручники. Под стихийные аплодисменты небольшой толпы зевак, которые до последней минуты не понимали, кто тут герои, а кто преступники, Питерса поставили на ноги и потащили к выходу.

Впереди этой процессии, высоко задрав голову и выпятив грудь, гордо шествовал Лестрейд. Даже Холмс находился под таким впечатлением от операции, что заявил:

– Отличная работа, инспектор!

А уж он-то был скуп на похвалу.

Мы шагали позади. Холмс на секунду остановился, поднял с причального настила какой-то небольшой предмет и положил его в карман. Он показал, что это такое, лишь в полицейском участке, где мы узнали, что задержан не только Питерс Праведник; особа, выдававшая себя за его сестру, также была арестована в отеле «Регаль». Парочку рассадили по камерам, находившимся в нижнем этаже, и предъявили обоим обвинение в похищении и покушении на убийство леди Фрэнсис Карфэкс.

Когда с формальностями было покончено, Лестрейд отвел нас в сторонку, чтобы поблагодарить Холмса за ту роль, что он сыграл в поимке преступников.

– Это самые отъявленные мерзавцы, что мне когда-либо попадались, мистер Холмс, – заявил инспектор. – Даже жаль, что мы не можем их повесить, чтобы окончательно с ними покончить. Но во всяком случае мы будем уверены, что вашими хлопотами, джентльмены, они надолго отправятся за решетку. Вы теперь в Лондон, полагаю?

– У меня осталось еще одно небольшое дело, – ответил Холмс, – и маленький подарок для вас, инспектор.

– Подарок? – землистое лицо Лестрейда просияло от радостного предвкушения.

– Так, пустячок, дорогой инспектор, но я подумал, он вас позабавит, – с улыбкой сказал Холмс, вытаскивая из кармана и протягивая на ладони тот предмет, что он подобрал на причале.

Лестрейд наклонился, чтобы разглядеть его, и резко отпрянул. На лице его отразились недоумение и отвращение.

– Что это, ради всего святого, мистер Холмс? Вроде как ухо!

– Да, вы не ошиблись. Ухо, – подтвердил Холмс. – Если точнее, это накладное ухо, под которым Питерс Праведник прятал свое собственное, прокушенное в пьяной драке в Австралии. Чтобы скрыть опасную примету, по которой его легко могли опознать, Питерс пользовался этой восковой накладкой.

Лестрейд нервно хохотнул: предмет, лежавший у Холмса на ладони, все еще вызывал у него брезгливую оторопь.

– Очень похоже на настоящее, – выдавил он наконец, не зная, что сказать.

– Сдается мне, это работа мастера, – ответил Холмс, – возможно, мсье Оскара Менье из Гренобля, того самого, который, если вы помните, изготовил мою восковую фигуру, выставленную в окне на Бейкер-стрит для того, чтобы заманить полковника Морана[25]. А теперь простите нас, инспектор. Как я уже сказал, перед тем как вернуться в Лондон, нам с доктором Уотсоном надо завершить еще одно дело.

– Какое дело, Холмс? – спросил я, когда мы вышли из полицейского участка.

– Навестить мисс Пилкингтон и миссис Хакстебл, – кратко пояснил Холмс, останавливая кэб. – Хочу поведать им о случившемся и удостовериться, что с ними все в порядке.

Временами я осуждал Холмса за недостаток сердечности и участливости, но иногда, вот как теперь, он проявлял сострадательную сторону своей натуры, и тогда в целом мире не существовало человека более достойного, чем он.

Мы вернулись в отель, наскоро собрали свои вещи и отправились на поиски мисс Пилкингтон. Она в одиночестве сидела в дамском салоне. После расспросов обнаружилось, что миссис Хакстебл отдыхает, приходя в себя после потрясения, вызванного арестом мисс Уилберфорс и выяснением истинных намерений этой особы и ее так называемого брата.

– Какое счастье, что я вам написала, мистер Холмс, – сказала мисс Пилкингтон. – Боюсь даже представить, что могло произойти с миссис Хакстебл в той харрогейтской клинике.

– Вы правы, – серьезно ответил Холмс. – Но в данный момент меня скорее тревожит ваше будущее, мисс Пилкингтон. Вы останетесь у миссис Хакстебл?

– Не думаю, мистер Холмс. Я пришла к заключению, что дети и пожилые вдовы – не самая лучшая компания. Когда я служила гувернанткой в Париже, то подружилась с одной женщиной, которая содержит частную школу, где обучают английскому языку французских коммерсантов. Она предлагала мне место, но я тогда уже поступила к миссис Хакстебл и была вынуждена отказаться. Впрочем, ее предложение еще в силе, и я решила принять его. Утром я уже написала ей. Как только получу ответ – сразу же сообщу об этом миссис Хакстебл.

– Весьма мудрое решение, – заметил Холмс, поднимаясь и протягивая ей руку. – Желаю вам всего наилучшего.

В ответ она выразила свою признательность за то, что Холмс сумел предотвратить надвигавшуюся трагедию.

Оставалось выяснить последнее.

– А что же с миссис Хакстебл, Холмс? – спросил я, обеспокоенный тем, что эта дама осталась без присмотра.

– А, наш заблудившийся цыпленок! – улыбнулся в ответ Холмс. – Думаю, здесь мы ничем не сможем ей помочь, но надеюсь, что она усвоила этот урок и впредь не будет пускать в свой курятник лис, а вместо этого хорошенько запрет дверь.

В 1880 году после моего возвращения из Афганистана, где я служил военным врачом, меня комиссовали из армии, назначив пенсию по ранению, полученному в битве при Майванде[26]. Не зная, что предпринять и куда ехать, я решил остаться в Лондоне, где уже жил когда-то[27]. Примерно год спустя я подыскал себе жилье – квартиру на Бейкер-стрит, 221-б, которую снимал вместе с Шерлоком Холмсом. Впрочем, до того, как наши отношения из простого знакомства двух квартиросъемщиков переросли в настоящую дружбу, я чувствовал какую-то неприкаянность. Холмс часто отсутствовал, вечно занятый разнообразными делами, о которых я в то время понятия не имел, а я метался между поиском развлечений и попытками решить, чем мне заниматься дальше.