Пора настала расставанья. О брат души моей, прощай! Тебе господь за все
страданья Готов открыть свой вечный рай.
Тобой от бога несравненный Великий был получен дар: Огонь поэзии священный
— Души неостудимый жар.
Увенчан славой дивный гений, Народом признан и любим; И длинным рядом
поколений Наш Кастро Алвес будет чтим.
Уже проник твой стих и в залы И на просторы площадей. Тебя Бразилия в анналы
Внесет истории своей.
О славы баловень бесспорный, Грозит тебе безвременный конец! Наступит скоро
траур черный Для наших горестных сердец
Мы жизнь твою забыть не смеем — Она была так хороша.
16 Жоржи Амаду
141
Ей станет лучшим мавзолеем Моя плененная душа.
Но мне в последние минуты Все высказать, молю, позволь; Хоть я терзаюсь мукой
лютой, Хотя мешают плач и боль.
Мое признанье я не властна В груди истерзанной таить: Тебя любила нежно,
страстно, Люблю и буду век любить!
Смогу ли разве позабыть я Влаженство наших вечеров, Когда творил ты по наитью
Поток изысканных стихов?
И, даже выходя на сцену, Я только помню милый взор; И для меня утратил цену
Восторг толпы, хвалебный хор.
Осталось мне воспоминанье — Твой образ в нем хочу сберечь: Твою улыбку, глаз
сиянье И мелодическую речь.
О! Если б, смерть превозмогая, Меня к себе бы ты позвал. Вернулась радость бы
былая, Мир снова б мне желанным стал.
Когда могла бы услыхать я Твое последнее «Приди!», В твои упала бы объятья,
твоей приникла бы груди.
Прощай! Но если все ж судьбою Еще нам встреча суждена, Я стану любящей
сестрою, Тебе отдам себя сполна!
Каетитэ, 17 ноября 1869 г., '2 часа утра. Прощай!»
Есть, без сомнения, что-то трогательное в этой поэме. И еще больше, чем в поэме,
чувствуется страдание в этом последнем «Прощай!», написанном еще раз после даты,
места и часа, которым закончилось это прощальное послание.
Стр. 196.— Строфа из сонета «Никогда больше» испанского поэта Педро Маты
(1811—1877).
141
Стр.-199. — Кастро Алвес написал: «...На родине таких людей, как Андрада, Педро
Иво и Тирадентес, она (поэзия) должна быть величественной, как девственные леса
Америки, бурной, как ее гигантские реки, свободной, как ветры, которые проносятся,
завывая над ее равнинами, и стекают по каменистым стенам ее гранитных гигантов.
Поэзия в конечном счете должна быть отражением этой земли».
141
Эдисон Карнейро пишет: «Сын, брат природы? Кастро Алвес был более чем сын и
брат — он был певцом природы Бразилии и Америки...»
Стр. 207.— Если бы эта поэма была опубликована сегодня, то разве не показалось
бы, что она написана специально против нынешней войны? 1
Сгр. 208. — Вот отрывок из этого письма: «В важные для человечества часы, у
колыбели или у могилы великих событий, когда раса вымирает, когда народ
поднимается, когда королевство рушится, когда куется революция, появляется
женщина... и над массой нерешительных душ возникает лихорадочное вдохновение
Кассандры-пророчицы... Кинжал Юдифи — убийцы короля! Жанны д'Арк —
освободительницы».
Стр. 209. — Существует знаменитое письмо Агнезе к одной из сестер Кастро
Алвеса, в котором она признается, что любила его и что только предрассудки вынудили
ее избегать его: «Я признаюсь также, что очень его любила, испытывала к нему
беспредельную любовь. (Ни одна женщина не могла устоять против этого таланта,
против этой сверхъестественной гениальности, не говоря уже о его физической
красоте.) Но, смиряя себя, я сказала своему бедному сердцу: «Замолчи, спрячь это свое
чувство, оно тебя разрушает, убивает тебя, разве ты не видишь, что любовь для тебя —
преступление?» И так и случилось: я приказала, оно послушалось. Но одному богу
известно, как я страдала!»
Я нахожу очень любопытной эту фразу в скобках относительно силы соблазна
поэта, вместе с тем это сильнее подчеркивает то, что было малоприятного в этой'
итальянке с предрассудками. Агнезе — самая антипатичная из всех возлюбленных
поэта, мещанские предрассудки она поставила выше своей любви. Из личностей,
которые прошли через жизнь Кастро Алвеса, еще более несимпатичной, чем эта
красавица Агнезе Тринчи Мурри, была все же сестра поэта, которую он так любил и
которая после его смерти стала величайшей противницей его славы.
Стр. 211.—Собственноручная запись Кастро Алвеса подтверждает, что у него была
идея написать поэму о Палмаресе.
16* 142
Об этом упоминал Афранио Пейшото. В записи поэта говорилось:
«РЕСПУБЛИКА ПАЛМАРЕС Поэма Кастро Алвеса 1870».
Неутомимый исследователь жизни и творчества поэта Афра нио Пейшото приводит
и другую запись — следующего содер' жания:
«РЕСПУБЛИКА ПАЛМАРЕС Действующие лица: Измаэл. Оби. Африканка.
Бранка. Последний Зумби. Эфиопский колдун. Жубала. Невинная девушка.
Охотники, негры-воины,
женщины, колонисты и т. д...».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Книга Жоржи Амаду «Кастро Алвес» — не просто биография поэта, хотя написана
она на основе всех существующих в бразильской историографии источников, хотя
жизненный путь Кастро Алвеса воссоздан с документальной точностью на широком
общественном и литературном фоне. И это не исследование поэзии Кастро Алвеса.
Книгу писал не ученый-биограф, не литературовед, а большой писатель с
оригинальным, глубоко национальным талантом. Законченная в 1941 году, она стоит в
ряду романов, созданных Амаду в тридцатых годах, связана с ними внутренним
единством, хотя там говорилось о современности. Недаром Амаду упоминает на
первых же страницах «Кастро Алвеса» свои романы «Жубиаба», «Мертвое море». То
были особые книги. Амаду пытался в них воспроизвести строй народного сознания,
черты бразильского национального характера, запечатленные в художественном
творчестве народа. Героями романов были простые люди: негр — народный певец,
142
моряк, беспризорник, ставший рабочим-активистом. Вокруг героя теснился мир
предместий города Баии с его горестями и надеждами, поисками правды и счастья,
суевериями и удивительной поэтической фантазией. Амаду умеет оживлять в своих
книгах подлинную народную среду, это сказалось и во многих главах «Кастро Алвеса».
Но Амаду не только описывал, как живет народ; в самой структуре повествования, в
композиции, в образных средствах, в языке он передал особое, народно-поэтическое
восприятие жизни. Амаду опирался на бразильский фольклор. Он строил свои книги,
как «ABC» — популярнейший вид народной баллады, рассказывающей о жизни и
подвигах какого-нибудь прославленного в народе разбойника, силача, уличного певца.
Это не только прием композиции: деление произведения на короткие главки,
напоминающие строфы «ABC», начинающиеся с каждой следующей буквы алфавита.
Амаду рассказывает о своих героях так, как это делает фольклорное повествование,
писатель как бы прячется за легендой, отождествляет себя с уличным певцом, с
рассказчиком историй, передающихся из уст в уста среди портового люда Баии.
Для
143
фольклора вообще характерно «укрупнение» образа. Народная легенда не дробит
человеческий характер, а рисует его обобщенно, в самых сильных движениях души,
немногими напряженными красками, избегая полутонов. И Амаду не подвергает
характеры своих героев скрупулезному психологическому анализу, достигшему такого
совершенства в современной литературе, а сохраняет их цельность, так что
подробности кажутся скрытыми дымкой народной легенды. Эти черты фольклорного
стиля мы узнаем и в книге о Кастро Алвесе: и в приподнятой, чуть декламационной
интонации, и в лирических отступлениях, и во всем строении повествования. Как в
народной песне, каждый образ здесь несет свою неизменную лирическую тему (Леони-
