позже я понял, что незнакомец вывел нас к тому месту, на котором сейчас стоит памятник

Петру на коне, вздыбленном над гранитной скалой. Мельчайшие подробности этого

происшествия навсегда сохранились в моей памяти, и я продолжаю утверждать, что это

было видение, ниспосланное свыше.

Я возвратился во дворец в полном изнеможении, как после долгого пути, и с

буквально отмороженным левым боком. Потребовалось несколько часов, чтобы отогреть

меня в теплой постели.

Павел помолчал и добавил:

— Надеюсь, я недаром занял ваше время.

— Знаете ли вы, государь, что означает эта история? — спросил принц де Линь.

— Она означает, что я умру в молодых летах, — ответил Павел.

6

Кофе был подан в розовой беседке. Кутайсов готовил кофе для Павла по

старинному турецкому рецепту — с кардамоном, внушив тому, что этот напиток намного

лучше крепкого левантийского кофе, который подавали по утрам Екатерине. Приняв

изящную, в форме тюльпана чашечку в серебряном подстаканнике, Павел осторожно

поднес ее ко рту и медленно отпил глоток.

Кофе пили в полном молчании. Это был один из ритуалов, который свято

сохранялся в великокняжеской семье.

Павел и Мария Федоровна сидели в больших покойных креслах у окна,

выходившего на убранный в немецком вкусе дворик. Остальное общество расположилось

за полукруглым столиком, стоявшим около изразцовой печи. Кутайсов стоял за креслом

великого князя.

Только он один и заметил, что рука великого князя, державшая финджан, дрогнула

и несколько капель ароматного напитка упали на мундир. Лицо Кутайсова одеревенело от

ужаса. По турецкому поверью, о котором он не раз рассказывал великому князю, кофе,

пролитый на одежду, считался знаком ужасного и неминуемого несчастья.

Павел вздрогнул, поднял голову — и лицо его исказилось в сильнейшем волнении.

Повернувшись в сторону окна, куда был устремлен взгляд великого князя, Кутайсов

увидел только что въехавшего во двор гусара верхами. Спешившись и привязав лошадь, он

бегом устремился ко входу в беседку.

В мертвой тишине Павел встал на негнущихся ногах навстречу вошедшему и

спросил, запинаясь:

— Что, что такое?

Гусар, смахнув с головы кивер, переломился в поклоне.

— Граф Зубов приихали, Ваше высочество, — сказал он с сильным украинским

акцентом. — Просили передать, что ждут вас во дворце по весьма срочному делу.

— Который Зубов?

— Граф Николай Александрович, шталмейстер.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что Зубов, прискакавший в Гатчину на

полузагнанной тройке, узнав, что великий князь обедает на мельнице, находившейся в

пяти верстах от дворца, послал известить о своем приезде двух нарочных. На мельницу

вели две дороги, и Зубов не знал, по которой Павел будет возвращаться.

Считая всех Зубовых своими смертельными врагами, Павел не ждал ничего

хорошего от внезапного появления одного из них.

— Achève ton café, Marie263, — сказал он, повернувшись к жене и склонившись к

ней, добавил шепотом: — Nous sommes perdus264.

Тем временем Котлубицкий, бывший у гусар командиром, спросил гонца, кто еще

приехал с Зубовым.

— Да никого, — пропел гусар, выразительно поведя очами. — Один, як пес.

Только много позже Котлубицкий сообразил, что гусар, явно бывший не в ладах с

русским языком, хотел сказать «один, как перст».

— Ну, с одним можно справиться, — сказал Павел с некоторым облегчением, снял

шляпу и перекрестился.

На обратном пути Павла снова охватило сильное волнение. Перебирая причины

приезда Зубова, он останавливался на одной: Екатерина решила сослать его в замок Лоде.

Он едва мог владеть собой.

Мария Федоровна, пытаясь успокоить его, предположила, что, возможно, прибыл

гонец из Стокгольма. Она не теряла надежду на то, что сватовство шведского короля к

великой княжне Александре Павловне закончится благополучно.

Павел, впавший в прострацию, повторял одно:

— Nous sommes perdus, ma chère, Nous sommes perdus265.

Лица офицеров, стоявших на запятках саней, были суровы.

Великокняжеская чета приняла Зубова в гостиной Марии Федоровны. Павел,

бледный, как полотно, с искаженным болезненной судорогой лицом, стоял, опираясь на

спинку обитого голубым штофом стула. За его спиной, на мраморной стене был виден

привезенный из Франции гобелен, изображавший Дон Кихота — рыцаря печального

образа.

263 Допивай твой кофе, Мари (фр.).

264 Мы пропали (фр.).

265 Мы пропали, дорогая, мы пропали (фр.).

Приблизившись на несколько шагов, Зубов упал на колено и сказал изменившимся

от волнения голосом:

— Крепитесь, Ваше величество, я привез дурные вести. Государыня при смерти.

Глаза Павла широко открылись. Он попытался сказать что-то, но не смог. Горло его

сковала конвульсия, лицо сделалось багровым. Подскочив к Зубову, он принялся

поднимать его с колен, потом обнял, отстранил от себя и, ударив себя характерным жестом

в лоб, воскликнул осипшим от волнения голосом:

— Какое несчастье, какое несчастье!

Вслед за этим Павел принялся метаться от великой княгини к Зубову, нервно

потирая руки и спрашивая как бы сам себя: «Застану ли я ее в живых?» остопчин

вспоминал, что он производил впечатление человека, сошедшего с ума, — и нельзя было

сказать от горя или от радости.

Впрочем, в Петербург решили отправиться только после того, как прискакал курьер

от Салтыкова, подтвердившего сообщение, привезенное братом фаворита. Есть основание

полагать, что сборы в дорогу заняли довольно значительное время. В хранящемся в

фондах РГАДА деле 72 «Письма к покойному государю (Павлу I — П.П.) от покойной

матери его. 1792—1796 гг.» есть раздел, озаглавленный «Бумаги, порученные мне от Его

императорского величества при восшествии на престол для их хранения до

востребования». В нем — одиннадцать записок от разных лиц, полученных Павлом 5

ноября в Гатчине. Две, подписанные, — от Александра. Текст первый: «On est très mal. S’il

y a quelque chose de plus je vous enverrai tout de suite»266. Второй: «Elle est à la dernière

éxtremité. Il n’y a plus aucun espoir»267. Судя по рассказу Ростопчина, эти записочки были

переданы Павлу, когда он находился по пути в Петербург.

Но, что самое поразительное — в конце этой подборки есть письмо самого Павла

матери, датированное тем же числом:

«Ma très chère Mère,

Je prends la liberté de présenter mes hommages et ceux de ma femme à Votre Majesté

Impériale.

De Votre Majesté Impreiale le très humble, très obeïssant fils et serviteur

Paul»268

266 «Состояние очень плохое. Если появится еще что-нибудь, я к Вам сразу же пошлю» (фр.) – РГАДА, ф.1,

д.72, л.173.

267 «Она – в последней крайности. Больше нет никакой надежды» (фр.) – Там же, л.183.

268 «Дорогая матушка. Осмеливаюсь засвидетельствовать почтение Вашему императорскому величеству от

себя и супруги. Вашего императорского величества вернейший и покорнейший сын и слуга. Павел» —

Там же, л.184.

Письмо это, на первый взгляд, — одно из тех, что Павел ежедневно отправлял

матери. Но если оно написано с утра, до вахтпарада, то почему оказалось

неотправленным? Для Павла, с его страстью к порядку и дисциплине, это весьма

необычный поступок.

Похоже, что оно все же родилось в те часы, когда Павел и Мария Федоровна

пребывали в мучительных колебаниях, боясь поверить вестям, привезенным Зубовым, и,

возможно, подозревая, что его приезд — не более, чем очередная проверка на лояльность.

Наконец, решили ехать.

Зубов, проявлявший чудеса распорядительности, вызвался ехать вперед, чтобы